Андрей Кураев - Церковь в мире людей
Преп. Феодор Студит в одном из писем к своим собратьям предлагал – ввиду неизбежной перлюстрации писем – обозначить действующих лиц буквами греческого алфавита. Сам Феодор подписывался последней буквой алфавита – "омега", а его духовника, игумена Платона, обозначала буква "альфа"[373]. Для всех 24 букв греческого алфавита (и для трех дополнительных) нашлись обозначаемые ими персонажи. Так что это не были первые буквы имен. Мы видим, что Святой считал возможным не подписываться своим именем, а других людей упоминал под некими, как сейчас сказали бы, «никами». Отдельно же написанная буква в греческом языке имеет еще и числовое значение. Но древних святых это не пугало.
Вл. Ипполит много потрудился в противостоянии филаретовскому расколу на Украине. Увы, его духовного зрения не хватило, чтобы заметить реальную угрозу раскола и в дискуссиях по поводу налоговых номеров. И сегодня его благословение можно встретить на книгах, написанных и изданных далеко за пределами его епархии, которые несут в себе этот дух тотальной испуганности, подозрительности и даже проповедь раскола. Непонятно, например, по каким канонам могло появиться благословение Тульчинского архиерея на издании книги, написанной насельником ставропигиального монастыря – Троице—Сергиевой Лавры – иеродиаконом Авелем.
Архиерейский Собор 2004 года отметил: "В связи с сохраняющимся в церковной среде смущением по поводу имеющихся и проектируемых систем электронного учета и контроля граждан Отделу внешних церковных связей и Синодальной Богословской комиссии продолжить изучение данной проблемы. Особо отметить недопустимость для архиереев выступать в тех средствах массовой информации, которые провоцируют экстремистские настроения в церковной среде и порочат Священноначалие Русской Православной Церкви… Качество редакционной подготовки и полиграфический уровень изданий в некоторых издательствах остается неудовлетворительным. Нередко на таких изданиях стоит благословение архиерея другой епархии".
Мне представляется, что в этих словах Собора можно найти оценку публикациям статей еп. Ипполита в диссидентских околоцерковных изданиях, которые используют уста тульчинского владыки для обвинения других архиереев в неканоничности, халатности и умопомрачении.
ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА: ЧУДО И СКАЗКИ
"Рассказывать о том, что могло быть, но было только в воображении автора, не значит ли “лгати” на промышление Божие… что это—де – во славу Божию, для воспитания чувства веры и любви – это уж будет рассуждение в духе тех, кто учит, что цель оправдывает средства. Мифы нам не нужны. История Церкви полна фактами столь поучительными, что никакая фантазия мифов до них не додумается"
архиепископ Никон (Рождественский) в 1914 году[374]
В советских школах говорили, что русские солдаты прошли Великую войну с верой в Сталина и партию. Это было неверно и психологически, и исторически.
Исторически это было неверно хотя бы потому, что даже по Всесоюзной переписи 37 года больше половины населения СССР открыто называли себя верующими. Подчеркиваю: это была перепись, а не анонимный социологический опрос, записывали имена людей, место их проживания, работы, и приэтом вопрошали: "Являетесь ли вы верующим? Если да, то какой религии?" Православно верующими назвали себя треть городского населения и две трети сельского. Всего, таким образом, половина населения Советского Союза (56,7%)[375].
Психологически тезис советской пропаганды был неверен по той причине, что в годы войны число молитв, возносимых и на фронте и в тылу, всегда резко возрастает. Под бомбежкой да перед атакой вряд ли кто удержался от молитвы – и молитвы эти были не к партии. Наверно, и коммунисты "грешили", обращаясь в те минуты к Богу. Так во всяком случае свидетельствует писатель—фронтовик Виктор Астафьев в романе "Прокляты и убиты": "О, Господи, Господи! – занес Финифатьев руку для крестного знамения и не донес, опять вспомнил, что партия не велит ему креститься ни при каких обстоятельствах… Спаси и помилуй, Господи! Вот опять Бога всуе помянул. А эть коммунист, коммунист, будь я проклятой. Ну, да [парторга] Мусенка поблизости нету, и все вон потихоньку крестятся да шопчут божецкое. Ночью, на переправе кого звали—кликали? Мусенка? Партия, спаси! А—а! То—то и оно—то…". Из не—художетсвенный свидетельств – письмо солдата М. Ф. Черкасов: "Мама, я вступил в партию… Мама, помолись за меня Богу"[376].
С самого начала было ясно, что начавшаяся война – Отечественная. А раз так – пришло понимание того, что пора сворачивать войну Гражданскую. В Ленинграде на лето 1941 года был назначен взрыв Спаса—на—Крови. В Москве на 22 июня 1941 года был назначен взрыв храма Рождества Богородицы в Путинках. В тот же день должны были быть переданы ключи от Богоявленского собора и церкви Илии Обыденного[377]. Начавшаяся война отменила эти репрессии.
Мудрость проявили обе стороны. "Братья и сестры", "соотечественники" в речи Сталина вместо партийного "товарищи" было знаком долгожданного конца революции. Уже летом 41—го сворачивается антицерковная пропаганда, прекращается выпуск антирелигиозных журналов.
С другой стороны – митрополит Сергий уже 22 июня 41—го года объявляет начавшуюся войну "священной". Сегодня это кажется очевидным. Но ведь легко было бы дать волю обидам. Самолеты—то немецкие были с крестами, и сбрасывали эти самолеты не только бомбы, но и листовки, гласившие, что новые крестоносцы пришли избавить русскую землю от комиссаров, от которых и вправду ведь настрадались церковные люди Руси…
В итоге положение Церкви в СССР за годы войны разительно изменилось. Церковь обрела легальный статус, открылись тысячи храмов, возобновилась работа семинарий.
А спустя полвека эта перемена стала обрастать своей мифологией. Эта моя статья не о роли Церкви в годы войны, а о том, какой роли Церковь все же не сыграла.
Сегодняшний миф, кочующий из одного церковного издания в другое, звучит так:
"Стояла зима 1941 г. Немцы рвались к Москве. Промыслом Божиим для изъявления воли Божией и определения судьбы страны и народа России был избран друг и молитвенник за нее из братской Церкви – Митрополит гор Ливанских Илия (Антиохийский Патриархат). Он решил затвориться и просить Божию Матерь открыть, чем можно помочь России. Каждое утро владыке приносили сводки с фронта о числе убитых и о том, куда дошел враг. Через трое суток бдения ему явилась в огненном столпе Сама Божия Матерь и объявила, что избран он, истинный молитвенник и друг России, для того, чтобы передать определение Божие для страны и народа Российского. Если все, что определено, не будет выполнено, Россия погибнет. "Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Сейчас готовятся к сдаче Ленинграда, – сдавать нельзя. Перед Казанскою иконою нужно совершить молебен в Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя. Когда война окончится, митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена". Владыка связался с представителями Русской Церкви, с советским правительством и передал им все, что было определено. И теперь хранятся в архивах письма и телеграммы, переданные митрополитом Илией в Москву. Сталин вызвал к себе митрополита Ленинградского Алексия (Симанского), местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) и обещал исполнить все, что передал митрополит Илия, ибо не видел больше никакой возможности спасти положение… 20 000 храмов Русской Православной Церкви было открыто в то время. Вся Россия молилась тогда! Молился даже Иосиф Сталин (об этом есть свидетельства). Тогда же были открыты духовные семинарии, академии, возобновлена Троице—Сергиева Лавра, КиеВо-Печерская Лавра и многие монастыри. Было решено перенести мощи святителя Алексия, митрополита Московского и всея Руси в Богоявленский собор. В 1947 г. Сталин исполнил свое обещание и в октябре пригласил митрополита Илию в Россию. Он побоялся не исполнить указания Божией Матери, ибо все пророчества, переданные владыкой Ливана, сбылись. Перед приездом гостя Сталин вызвал владыку Алексия, ставшего тогда уже Патриархом, и спросил: "Чем может отблагодарить митрополита Илию Русская Церковь?". Святейший предложил подарить митрополиту Ливанскому икону Казанской Божией Матери, крест с драгоценностями и панагию, украшенную драгоценными каменьями из всех областей страны, чтобы вся Россия участвовала в этом подарке. По распоряжению Сталина самые искусные ювелиры изготовили панагию и крест. Тогда же Правительство наградило его Сталинской премией за помощь нашей стране во время Великой Отечественной войны. От премии владыка отказался, сказав, что монаху деньги не нужны: "Пусть они пойдут на нужды вашей страны. Мы сами решили передать вашей стране 200 000 долларов для помощи детям—сиротам, у которых родители погибли на войне", – сказал митрополит Илия… Всего несколько лет назад отошел митрополит Илия Ливанский ко Господу в возрасте 97 лет. В некрологе "Журнала Московской Патриархии" было сказано, что Блаженнейший Патриарх Антиохии и всего Востока Илия IV был другом и молитвенником нашей Родины"[378].
