Поль Гольбах - Система природы, или О законах мира физического и мира духовного
Чем более мы будем вглядываться в бога теологии, тем более противоречивым и бессмысленным будет представляться нам это понятие, которое теология создает словно лишь для того, чтобы немедленно уничтожить. Действительно, что это за существо, относительно которого нельзя утверждать ничего, что тотчас же не было бы опровергнуто? Что это за благой бог, который постоянно гневается; всемогущий бог, которому никогда не удается осуществить своих планов; бесконечно блаженный бог, блаженство которого постоянно нарушается; любящий порядок бог, который никогда не может сохранить порядка; справедливый бог, допускающий, чтобы невиннейшие из его подданных вечно терпели несправедливость? Что это за чистый дух, который творит и приводит в движение материю? Что это за неизменное существо, которое является причиной движений и изменений, каждое мгновение происходящих в природе? Что это за бесконечное существо, сосуществующее вместе со вселенной? Что это за всеведущее существо, которое считает необходимым подвергать испытаниям свои творения? Что это за всемогущее существо, которое не может придать своим творениям желательное ему совершенство? Что это за существо, которое обладает всевозможными божественными качествами, но всегда ведет себя как обыкновенный человек? Что это за всемогущее существо, которое ни в чем не успевает и никогда не поступает достойным образом? Оно злобно, несправедливо, жестоко, завистливо, раздражительно и мстительно, как человек; оно терпит подобно последнему неудачи во всех своих начинаниях, обладая, однако, всеми атрибутами, способными гарантировать его от человеческих недостатков. Если мы захотим быть добросовестными, то должны будем признать, что это существо - простое ничто и что выдуманный для объяснения природы призрак находится в вечном противоречии с этой природой, ибо, вместо того чтобы объяснить все, он вносит во все хаос.
Согласно самому Кларку, небытие - это то, о чем ничего нельзя утверждать с уверенностью и относительно чего можно уверенно отрицать все; таким образом, идея небытия есть, так сказать, отрицание абсолютно всех идей; поэтому идея конечного или бесконечного небытия заключает в себе внутреннее противоречие. Достаточно применить этот принцип к тому, что говорит наш автор о божестве, чтобы убедиться, что, по его же собственному признанию, оно представляет собой бесконечное небытие, так как идея этого божества является отрицанием абсолютно всех идей, которые могут составлять себе люди. Действительно, духовность есть чистое отрицание телесности. Говорить, что бог духовен, не значит ли это просто сознаваться в его незнании? Нам говорят, что есть субстанции, которых мы не можем ни видеть, ни осязать и которые тем не менее существуют. Отлично, но в таком случае мы не можем ни рассуждать о них, ни приписывать им каких-нибудь качеств. Далее, понимаем ли мы лучше бесконечность, являющуюся чистым отрицанием пределов, наблюдаемых у всех существ? Разве человеческий ум способен понять, что такое бесконечность? И разве он не вынужден прибавлять конечные количества к другим столь же конечным количествам, чтобы составить себе хоть какое-нибудь смутное представление о бесконечном? Что такое всемогущество, вечность, всеведение, совершенство, как не абстракции или чистые отрицания предела силы, длительности, знания? Если верно, как нас уверяют, будто бог отличен от всего, что способен знать, видеть и чувствовать человек; если о нем нельзя сказать ничего положительного, то можно по меньшей мере сомневаться в его существовании; если верно все то, что утверждают о боге наши теологи, то невозможно не отрицать бытия или возможности бытия существа, наделяемого качествами, которых человеческая мысль никогда не сумеет ни постигнуть, ни примирить между собой.
Существующее само по себе существо должно быть, согласно Кларку, простым, неизменным, нетленным, неделимым, не обладающим частями, фигурой и движением - словом, существом, не обладающим каким-либо из свойств материи, которые, как конечные, несовместимы с совершенной бесконечностью. Но говоря откровенно, можно ли составить себе какое-нибудь истинное понятие о подобном существе? Сами теологи согласны с тем, что люди не могут получить полного представления о боге; но предлагаемое нам здесь определение не только не является полным, но и уничтожает все божественные качества, на основании которых мы могли бы высказать какое-нибудь суждение о боге. Поэтому г. Кларк сам вынужден сознаться, что, когда нужно определить, каким образом бог бесконечен и вездесущ, наш ограниченный разум не может ни объяснить, ни понять этого. Но что это за существо, которого никто не может ни объяснить, ни понять? Это - просто призрак, который не мог бы интересовать людей, даже если бы он существовал.
Платон, этот великий творец призраков, говорит, что люди, признающие лишь то, что они могут видеть и осязать, тупицы и невежды, отказывающиеся допустить реальность существования невидимых вещей. Наши теологи говорят нам то же самое; наши европейские религиозные вероучения явным образом пропитаны духом платоновских фантазий, являющихся продуктом темных умозрений и непонятной метафизики египетских, халдейских и ассирийских жрецов, у которых Платон заимствовал свою пресловутую философию. Действительно, если философия состоит в познании природы, то платоновское учение совершенно не заслуживает этого наименования, так как оно только удаляет человеческую мысль от реальной природы, направляя ее в сторону какого-то умопостигаемого мира, где, естественно, она сумеет найти лишь призраки. Между тем эта-то фантастическая философия и лежит в основе теологического мировоззрения. Наши теологи, находясь еще и теперь под влиянием бредней Платона, говорят своим последователям только о духе, разуме, бестелесных субстанциях, невидимых силах, ангелах, демонах, таинственных качествах, сверхъестественных явлениях, божественном озарении, врожденных идеях и так далее. Тот, кто возьмет на себя труд прочесть сочинения Платона и таких его учеников, как Прокл, Ямвлих, Плотин и так далее, найдет в них почти все догматы и метафизические тонкости христианской теологии. Мало того, он найдет здесь источник происхождения символов, обрядов, таинств - одним словом, всей теургии культа христиан, которые в своих религиозных церемониях и догматах лишь более или менее верно следовали по пути, начертанному для них языческими жрецами. Религиозные безумства не так разнообразны, как это обыкновенно думают.
Что касается древней философии, то, за исключением систем Демокрита и Эпикура, она обыкновенно представляла собой не что иное, как теософию, сочиненную египетскими и ассирийскими жрецами. Пифагор и Платон были просто восторженными и, может быть, недобросовестными теологами. Во всяком случае мы находим у них пристрастие к таинственному; жреческий дух - верный признак того, что они хотят обмануть или не желают просветить людей. В природе, а не в теологии следует искать истоки истинной и разумной философии. Если верить им, то наши чувства совершенно бесполезны для нас, опыт никуда не годится; воображение же, восторженная мечтательность, фанатизм и чувство страха, порождаемые в нас религиозными предрассудками, представляют собой вдохновение свыше, божественные знамения, естественные чувства, которые мы должны предпочитать разуму, рассудительности и здравому смыслу. С детства напичкав нас подобными учениями, способными только притупить мысль и ввести в заблуждение, теологи без труда могут заставить нас признать величайшие нелепости под пышным названием тайн и помешать нам исследовать то, чему они учат. Как бы то ни было, мы ответим Платону и всем философам, которые подобно ему заставляют нас верить в то, чего мы не можем понять, что вера в существование какой-нибудь вещи предполагает обладание хоть какой-нибудь идеей о ней; что эту идею мы можем получить лишь через посредство наших чувств; что все, чего мы не познаем через посредство наших чувств, не существует для нас; что если нелепо отрицать существование того, чего не знаешь, то странно приписывать этому неизвестные качества и что бессмысленно содрогаться перед какими-то призраками или почитать пустые идолы, наделенные противоречивыми качествами, которые придумало наше воображение без содействия опыта и разума.
Это может пригодиться для ответа доктору Кларку, говорящему нам: "Какая бессмыслица с таким жаром восставать против существования нематериальной субстанции, сущность которой непостижима, и называть ее самой невероятной вещью!" Несколько выше он говорит: "Нет столь ничтожного растения и столь жалкого животного, которые не были бы камнем преткновения для высочайшего гения; неодушевленные существа окружены для нас непроницаемым мраком. Поэтому что за дикая мысль умозаключать из непостижимости божества о невозможности его существования!" Мы ответим на это:
