Андрей Кураев - Уроки сектоведения. Часть 1.
Оставаясь же в рамках научно-исторической корректности, приходится сказать, что обращения теософов к средневековой истории Европы – это всего лишь пропагандистские набеги (или наезды), но никогда не серьезное научное исследование.
Перечислить и разобрать все фантазии Блаватской и Рерихов, присутствующие в их рассуждениях на библейские и церковно-исторические темы, нет возможности. Поэтому ограничусь довольно небольшой выборкой, дающей представление о методах обращения теософов с конкретным историческим материалом.
Например, дух по имени Уриэль рекомендуется Блаватской как “друг и компаньон Адама и Евы до их падения, и позднее, приятель Сифа и Еноха, как это известно всем набожным христианам”{1246}. Может быть, в каббалистических легендах и есть нечто подобное. Но они не известны “всем набожным христианам”. В библейской книге Бытия, где исключительно и описываются жизни Адама, Евы, Сифа и Еноха, нет персонажа по имени “Уриэль”. Ангел Уриил появляется лишь в неканонической Третьей книге Ездры (3 Ездр. 4,1). Если же учесть, что как неканоническая, эта книга не включается в протестантские издания Библии, то заявление Блаватской о том, что ангел Уриил “известен всем набожным христианам” является преувеличением. Но и в этой книге Уриил Ездре ничего не рассказывает о своих связях с упоминаемыми Блаватской библейскими персонажами. И даже в апокрифических «Книгах Еноха», тоже ничего не говорится о дружбе Адама и Уриила.
Еще пример — как Блаватская читает Библию. Когда ей понадобилось доказать, что в Библии нагромождены сказка на сказке (в XIX веке это было модным интеллектуальным развлечением), она привела такой аргумент: “Геродот путешествовал по Ассирии и Вавилонии всего лишь через полстолетия после того, как Даниил превратил Навуходоносора в быка. И вот этот выдающийся историк ни разу не упоминает ни о пророках, ни о каких бы то ни было евреях вообще... Разве такое крупное событие, как превращение царя в быка верховным Магом (Даниилом) могло остаться незамеченным и не попасть в работы других историков хотя бы в виде легенды?”{1247}
Но Библия и не говорит о том, что Даниил превратил царя в быка. Пророчество Даниила о другом: “Вот определение Всевышнего, которое постигнет господина моего, царя: тебя отлучат от людей, и обитание твое будет с полевыми зверями; травою будут кормить тебя, как вола, росою небесною ты будешь орошаем, и семь времен пройдут над тобою, доколе познаешь, что Всевышний владычествует над царством человеческим и дает его, кому хочет. Посему, царь, искупи грехи твои правдою и беззакония твои милосердием к бедным; вот чем может продлиться мир твой... По прошествии двенадцати месяцев, расхаживая по царским чертогам в Вавилоне, царь сказал: это ли не величественный Вавилон, который построил я в дом царства силою моего могущества и в славу моего величия! Еще речь сия была в устах царя, как был с неба голос: “тебе говорят, царь Навуходоносор: царство отошло от тебя...”. Тотчас и исполнилось это слово над Навуходоносором, и отлучен он был от людей, ел траву, как вол, и орошалось тело его росою небесною, так что волосы у него выросли как у льва, и ногти у него — как у птицы. По окончании же дней тех, я, Навуходоносор, возвел глаза мои к небу, и разум мой возвратился ко мне; и благословил я Всевышнего” (Дан. 4, 21-31).
Итак, Навуходоносор, согласно библейскому повествованию, не был ни быком, ни волом (его ногти не превратились в копыта, а просто, будучи нестриженными, стали когтями), лишь его поведение было вполне безумным и вел он вполне звериный образ жизни. Это помрачение разума, болезнь души. И причина этой болезни не в магии, наведенной на него Даниилом, а в гордыне царя, забывшего Бога. Он вожделел земных богатств — и стал вести себя как животное, ищущее пропитания только на земле. От Бога пришло к нему это вразумление (вразумление через временное лишение разума и лишение царства), и разум его проснулся, когда он с покаянием поднял глаза к небу. То, что спустя полвека Геродоту ничего не рассказали о временном помешательстве одного из былых царей, вряд ли так уж удивительно.
И то, что странствия еврейского племени по Ближнему Востоку мало отражены в исторической памяти других народов, само по себе не может считаться достаточным доводом в пользу того, чтобы признать библейские рассказы об этих странствиях вымыслом. У любого народа есть как бы две истории: как он сам воспринимает свой исторический путь — и как он представляется его ближним и дальним соседям. Израиль не исключение. То, что в исторической памяти израильского народа могло быть грандиозным чудом или катастрофой, для Империи могло казаться незначительным эпизодом, происшедшим с одним из варварских окраинных племен. И сегодня москвич, рассказывая заезжему американцу о нравах Сталина, может ни словом не упомянуть о насильственном переселении турко-месхетинцев...
Не останавливается Блаватская перед ложью и когда принимается за переработку Нового Завета. “Когда в уста Иисуса вкладываются слова (“Матфей” 16,18): “и врата ада не одолеют ее”, то в подлиннике там стоит “врата смерти”»{1248}. Выдумывает создательница теософии. Ни в одной из греческих рукописей Евангелия от Матфея нет слова “tanatos”, но всюду стоит — “adеs”[322].
Еще одна новость: оказывается, “Петр ничего не знал об искуплении”[323]. Из исследования текстов к такому выводу прийти просто невозможно. Хотя бы потому, что в первой же главе Первого послания ап. Петра говорится: “не тленным серебром или золотом искуплены () вы от суетной жизни, но драгоценною Кровию Христа” (1 Петр. 1,18-19). Блаватская смогла доказать, что это послание подложно, что оно не принадлежит Петру? Я не знаю, какие аргументы привела бы Блаватская, но, предположим даже, что это так. Но как быть в этом случае с Евангелием от Марка, которое, по единодушному мнению древнейших историографов, является записью именно петровых рассказов о Христе и при этом ясно исповедует спасительность Жертвы Христа?[324] И как быть с записями проповедей ап. Петра в новозаветной книге “Деяний апостолов” (например, 2,38 и 5,30-31)? Не проанализировав эти свидетельства, вряд ли можно с такой категоричностью утверждать, что ап. Петр “ничего не знал об искуплении”.
Вот еще характерный образец чтения Блаватской Нового Завета: “Ибо, если правда Господня умножится через мою ложь во славу Его, — почему тогда меня тоже должны судить как грешника?” — наивно спрашивает апостол Павел, лучший и искреннейший из всех апостолов. И затем он добавляет: “Давайте творить зло, чтобы добро могло придти” (Римл. 3,7-8). И этому признанию нас просят верить как истинно боговдохновенному!.. И за этими людьми следовала целая армия благочестивых убийц, которые тем временем улучшили систему обмана провозглашением, что даже убивать — законно, когда убийством можно утвердить новую религию”{1249}.
Текст, на который ссылается Блаватская, выглядит так: “Если же наша неправда открывает правду Божию, то что скажем? не будет ли Бог несправедлив, когда изъявляет гнев? — говорю по человеческому рассуждению. Никак. Ибо иначе как Богу судить мир? Ибо, если верность Божия возвышается моею неверностью к славе Божией, за что еще меня же судить, как грешника? И не делать ли нам зло, чтобы вышло добро, как некоторые злословят на нас и говорят, будто мы так учим? Праведен суд на таковых” (Римл 3, 5-8).
Итак, во-первых, ап. Павел специально говорит, что это рассуждение является всего лишь “человеческим”, а отнюдь не боговдохновенным. Это пересказ апостолом тех аргументов против его проповеди, которые он слышал. Сам же призыв “делать зло, чтобы вышло добро” Апостол называет злословием на христиан.
Апостолу нужно было объяснить своим слушателям тайну Голгофы. Распинатели Христа совершили великое преступление… Но по промыслу Бога из этого преступления (лжи, неправды), вышло величайшее благодеяние – спасение человечеству. Правда Божия (жертвенная Любовь Христа) явила себя в неправде человеческой и через нее…. Некоторые из слушателей примитивизировали проповедь апостола и говорили: раз тот грех жителей Иерусалима привел – по твоему слову - ко благу вселенной, то, значит вообще любой грех идет на пользу. Вот против этого вывода и выступает апостол Павел. В качестве параллельного места можно привести слова Христа: «надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18,7).
Эта диалектика апостола Павла и сложна и далеко не всеми приемлется (иудеи до сих пор видят в нем отступника и лжеца). Но видеть в этих размышлениях ап. Павла призыв типа “цель оправдывает средства” никак нельзя.
А вот пример не просто тенденциозного толкования, а уже прямого подлога Блаватской при обращении с библейскими текстами. Ей надо доказать, что Иисус был “Посвященным”. Она считает вполне удобным для этих целей перетолковать крик Христа на кресте: “Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?” (Мф. 27,46). Эти слова в Евангелии переданы на древнееврейском (иврите): “Эли, Эли! лама савахфани?”. Блаватская соглашается, что во всех рукописях без исключения это место читается именно так. И тут же говорит, что на самом деле Христос сказал другое: “Мой Бог, Мой Бог, как ты прославил меня!”. С помощью совершенно невразумительной и необоснованной филологической ссылки, уместившейся в придаточное предложение[325], Блаватская стремительно приходит к выводу, что читать это место следует “Эли, Эли, ламах асабксфани”, что в ее переводе означает: “Мой Бог, мое Солнце, ты излил свой Свет на меня!”. Последнее провозглашается ритуальной формулой “Посвященного”, достигшего высшей степени “просветления”.
