Андрей Кураев - Христианство на пределе истории
Сколько говорилось о необходимости избавить детей от «влияния улицы». Компьютер это и делает. Мне это немного даже жаль. Мне жаль, что уже какой год весной я не вижу мальчишек, пускающих кораблики по ручьям. А зимой не видно снежных крепостей и их «взятий». И даже снежные бабы стали редкостью во дворах. Компьютеры и игровые видеоприставки увели детей с улиц. Они вернули детей в наши дома. Но разве вина детей или компьютеров, что дома детям становится скучно без электроники? Если мы скучны самим себе, если мы не можем быть детям интереснее цветных пятен на экране – это наша вина, а не вина техники или «западной цивилизации».
Да, компьютер увлекает и отвлекает. Интернетовские знакомства, игры, поиск информации – интересной, но далеко не всегда нужной… Однако разве это повод для того, чтобы анафематствовать компьютеры и держать своего ребенка подальше от их мира? Увлечься сверх меры можно чем угодно. И тут важно определить: а какова, собственно, сама мера?
Порицатели компьютера и компьютерных игр, кажется, исходят из убеждения, что человек призван к непрерывному пребыванию в молитве, а потому любое действие (которое занимает человека чем-либо иным) отвлекает его от молитвы и – следовательно – является антихристианским.
Верно – схимник, который отложил бы четки и начал искать новости в Интернете, был бы странен. Но разве все христиане схимники? И разве схимнический подвиг – единственный образ служения Богу и людям? И разве помимо компьютера нас ничто не отвлекает от молитвенной сосредоточенности? А если наша жизнь и жизнь наших детей не вся наполнена молитвой – надо ли немедленно призывать к тому, чтобы этот «немолитвенный» остаток сократился, исчез и был «покрыт» приумноженным молитвенным правилом?
Мне представляется, что книжные призывы к непрестанной молитве сегодня гораздо опаснее, чем любые компьютерные игры. Дело в том, что если православный человек всерьез воспримет такой призыв (напечатанный в благочестивой книге или произнесенный приходским проповедником) и встанет на путь непрерывной молитвы, – то он весьма и весьма рискует. Прежде чем христианин очистит себя от страстей и увидит нетварный свет, он скорее всего приобретет букет болезней психических и духовных, впадет в глубочайшую прелесть. Ибо при отсутствии опытного духовника, который сам не один год практикует «умную молитву», без постоянного советования и направления человек, решившийся освоить высший образ молитвы по книгам, окажется почти что беззащитным перед лицом прелестных наваждений. А много ли у нас сегодня духовников, могущих вести людей по высшему и прямому пути?[716]
Поэтому вполне трезвы общецерковные требования благочестия. Читай ежедневные утренние и вечерние молитвы по молитвослову. Каждое дело начинай с обращения к Богу за благословением и помощью. Почаще бывай в храме. Если есть силы, время и усердие – читай также по евангельской главке в день, по кафизме и по канону… Но все, что сверх обычного правила, – лишь по особому благословению духовника.
Итак, в жизни человека есть место и иным занятиям, прямо не совмещенным с молитвой. Есть место и для игры, и для общения, и для переписки, и для потребления новой информации (в том числе и нецерковной). Если человек занят чем-то таким, что не связано прямо с молитвой, нельзя сразу расценивать это как грех. Человек может играть, гулять, беседовать с друзьями на светские темы – и это не будет грехом.
Игра – это необходимая и неизбежная часть жизни практически любого человека, отнюдь не только ребенка. Игра – это умение быть иным. Это растождествление человека с той социальной ролью, к которой он «прикипел» и в которой его привыкли видеть окружающие. Знали бы вы, как играют монахи и даже архиереи! Нет, они играют не в куклы и не «в войну»… Вот встречаются близкие люди, например, одноклассники по семинарии. Сейчас у них разный сан, разное положение в обществе и живут они вдалеке друг от друга. Все – сами по себе – люди серьезные и уважаемые. Но так хочется, чтобы кто-то пообщался с тобой просто, по-человечески. Без «высокопреподобий» и «преосвященств». Сказал бы тебе сердечное «ты» и по-школьному, по– старому, по-простому «выдал» то, чего не скажут люди из твоего нынешнего окружения. Послушает этот разговор кто-нибудь со стороны и скажет: «Ну и дурачатся! И как это мой владыка (или мой батюшка) позволяет так с собою обращаться!»
А разве не вид игры – традиционные (в том числе и для духовного сословия) душевные русские посиделки с «коммуникационным посредником» в виде бутылки? Нет – не алкоголизм, не пьяное свинство. Бывает, действительно, такая степень прикосновения к алкоголю, когда вино веселит сердце и помогает человеку повернуться к своим собеседникам иной стороной, неожиданной и очень человечной. Одни из самых светлых воспоминаний моей жизни – это вечеринки в семинарии. Тогда я убедился в правоте апостольских слов: «Для чистых все чисто» (Тит.1, 15) Ведь что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. А если все-таки на уме – чистота? И если в светских компаниях вино сразу переходит в блуд (хотя бы в виде анекдотов), то «расслабившиеся» семинаристы переступали совсем иные табу. Например, – табу на рассказы о своем духовном пути. Ведь в Православной Церкви не принято рассказывать о чудесах, которые были в твоей жизни, не принято говорить о своем опыте церковности и о своем пути к вере… Но вино снимало этот запрет. И человек, который казался сухарем и рационалистом, вдруг раскрывался такой живой гранью своей жизни…
Так что бывают игры, в которых человек оказывается более человечен, чем в своем официальном мундире. Человек понимает свою несводимость к своему привычному общественному положению. В этом смысле игра – это слабая светская тень покаяния. Ибо покаяние – это жажда быть другим…
С точки зрения философов-антропологов и психологов, игра – это такое действие человека, которое не направлено к извлечению выгоды. В игре не ставятся цели, выходящие за рамки происходящего. Она замкнута в себе. И в этом смысле бескорыстна[717]. Поэтому не следует всякий раз настораживаться, услышав слово «игра». Просто всему должно быть свое место: делу – время, потехе – час. Или, строже, – словами святителя Феофана Затворника: «Дело одно, остальное – приделок»[718]. И конечно, тут самое место вспомнить слова блаженного Августина, полагавшего, что все беды человечества происходят из-за нарушения подлинной иерархии, когда «мы пользуемся тем, чем надлежит наслаждаться, а наслаждаемся тем, чем надлежит лишь пользоваться».
Но если и мир взрослых не лишен игровых моментов, то тем более к жизни ребенка нельзя подходить с требованиями, предъявляемыми к житию схимника.
Если мы будем говорить детям, что компьютер их враг, то в итоге они будут прятаться в мир компьютера от нас. Так, может, просто надо контролировать содержимое этого «ящика», качество тех игр, что хранятся в нем?
Я знаю православные семьи, которые покупают видеомагнитофоны и телевизоры[719], но не подключают их к общим телеантеннам. Такой телевизор не показывает то, что вещают из Останкино, но на нем можно показывать детям видеофильмы, покупаемые родителями. Православная видеотека в таких домах состоит не только из церковных фильмов. В ней есть советские мультяшки и – опять же советская – киноклассика: «наше старое доброе кино». Ребенок не может жить без сказки, без «мульти-пульти». Нынешние американские мультфильмы чудовищны. Многие из этих сериалов насквозь пронизаны оккультно-языческими идеями и «чудесами» («Прииди ко мне, Дух Огня!», «Сила моя, не оставь меня!»). А видеомагнитофон дает семье определенную меру независимости от государственного телевидения. Как магнитофон давал возможность слушать не только ту музыку и не только те песни, которыми советские радиостанции вдохновляли советский народ на строительство коммунизма, но и «очеловечивающие» песни Окуджавы, Высоцкого, Галича, Никитиных, Городницкого, – так и видеомагнитофон может стать пособием к созданию в доме климата, отличного от того, который царит в стране в целом.
Без игры ребенок расти не может. Он познает себя и мир в игре. Надо просто правильно подбирать игры. Если они учат безжалостности и насилию, – то их следует избегать. Если же они развивают смекалку, реакцию, учат предвидеть отдаленные последствия своих шагов, – то пусть такие игры придут к детям. И не надо ссылаться на то, что на компьютерном рынке преобладают игры с насилием. Какое нам дело до того, что там преобладает. На книжном рынке тоже большая часть изданий бездумна и бесчеловечна. Но это же не повод для того, чтобы закрыть все библиотеки и сжечь наши, церковные, книги. Также и на компьютерном рынке. Он разнообразен. И умные и добрые игры – пусть и в ограниченном количестве – подобрать на нем можно.
Если мы запретим православным детям компьютерные игры – мы потеряем Россию. Да, именно такова цена нашего брюзжания по поводу компьютерной цивилизации.
