Николай Дубровин - ТАЙНА САМБАТИОНА
По крайней мере, мы попали в Дербент уже сильно после обеда, поэтому на детальную экскурсию по городу времени почти не было. Бегло осмотрели расположенную на холме крепость Нарын-кала и остатки двух крепостных стен, идущих от нее к морю. Древний Дербент располагался как раз между этими стенами.
Вроде бы их построили в 5-ом веке новой эры персы. Ну они, не они - в любом случае, не Македонский. От его укреплений, если они и были, следов не осталось никаких. Но о самом Каспийском проходе античный мир знал задолго до Александра. По крайней мере, о нем уже упоминает в 6-ом веке до новой эры Гекатей Милетский.
Но для античности и раннего средневековья Европы вопрос о Каспийских вратах носил скорее абстрактно-теоретический характер. Насущную актуальность ему придали неожиданные гости, явившиеся ко двору Людовика IX в 1237 году.
Это были послы от знаменитого Горного Старца - владыки наводящих ужас асасинов, сообщавшие о новой беде с северо-востока. Мол объявилось там могучее неведомое племя, а их предводитель разослал во все стороны грозные посольства с устрашающими посланиями, что он посланец бога всевышнего и пришел для того чтобы усмирить и подчинить народы, восставшие против него.
Единственное спасение от новой напасти Горный Старец видел в немедленном союзе арабского Востока и католического Запада. Но Людовик IX не для того прозывался «Святым», чтобы заключать богопротивные союзы с басурманами.
Епископ Уинчестерский, осенив себя крестом, ответил за короля: «Предоставим собакам этим грызться между собой и полностью уничтожить друг друга. Когда же мы пойдем на оставшихся в живых врагов христовых, то уничтожим их и сметем с лица земли. И подчинится весь мир единой католической церкви…». Кое-кто, в том числе и Матвей Парижский, посчитал тогда этот ответ остроумным.
Тем более, была слабая надежда, что вдруг это вновь идет освобождать Иерусалим неуловимый Пресвитер Иоанн, а заключать союз с басурманами против христианнейшего монарха было и вовсе глупо.
Но какой-то нехороший осадок тревожности, видимо, остался. И для выяснения подробностей ЛюдовикIX и Папа Римский Иннокентий IV оправляют ко двору этого «посланца Всевышнего» своих послов.Вильгельм де Рубрук, со стороны Людовика, и Джиованни да Пиан дель Каприни, со стороны Папы, чтобы не было так страшно, отправляются вместе. Вдвоем ведь оно завсегда веселее. В общем, странствовали они долго, добрались до самого Каракорума, и де Рубрук на обратном пути таки проехал через Каспийские ворота и написал своему королю, что ворота действительно есть, точнее - были, потому что уже взломаны, но никаких Гогов с Магогами поблизости нет. А этот Чингисхан на Пресвитера Иоанна совсем не похож.
Интеллектуальная элита Европы впала в беспокойство. Тот же Матвей Парижский в своей «Великой Хронике» еще некоторое время пытался выдать этих «тартар» («выходцев из преисподней», как их тут же обозвали) за все те же исчезнувшие колена: «Полагают, что эти тартары, одно упоминание которых омерзительно, происходят от десяти колен, которые последовали, отвергнув закон Моисея, за золотыми тельцами [и] которых сначала Александр Македонский пытался заточить среди крутых Каспийских гор смоляными камнями». Но вскоре и сам начал сомневаться, поскольку не говорят они на еврейском языке и не знают закона Моисеева.
Выдвинутая же им потом гипотеза, что это все-таки они, но в идолопоклонстве своем уже окончательно утратившие и речь и облик человеческий, видимо, показалась окружающим не очень убедительной.
Из Дербента в Махачкалу едем этим самым Каспийским проходом - 3-х километровой береговой полосой протянувшейся почти на 100 километров. Али ведет машину в доминирующей здесь манере, то есть по встречке. Но за окном явно не Англия. Фронтир империи. Мысли непроизвольно перескакивают сначала на Блока с его «Скифами», а потом и на скифов, как таковых.
На самом деле библейская картина мира больших сомнений в национальной принадлежности народа Гога из земли Магог не оставляла. Как в плане этногенеза Гога, князя Роша, Мешеха и Тувала, и брата его Магога от Иафета, сына Ноя, так и в месте обитания их на Армянском нагорье в Закавказье.
Иосиф Флавий, так тот однозначно причислял к их потомкам скифов. Согласно пророчеству Иезеекиля, в конце времен они должны быть побеждены в последней битве под Иерусалимом.
В плане нашей истории здесь особенно любопытны некоторые разногласия между Иезеекилем и все тем же Таргумом Псевдо-Ионатана, впервые поведавшем миру о Самбатионе.
Если великий пророк предвидит последнюю битву с Гогом и Магогом уже после возвращения исчезнувших колен в Иерусалим, то Таргум утверждает, что разгром полчищ нечистивцев будет предшествовать возвращению Израиля, таким образом как-то связывая эти два события. Учитывая, что перевод Псевдо-Ионатана был создан значительно позже пророчества Иезеекиля, можно допустить, что это не столько перевод, сколько редакция с учетом новых геополитических реалий.
Утром выезжаем из Махачкалы через Сулак в Кизляр, а оттуда в Нефтекумск. Мы уже в Кума-Манычской впадине, рассматриваемой советской географией в качестве условной границы между Европой и Азией. На этом настаивает и установленный в Нефтекумске обелиск.
В километрах трех от города река Кума. Вместе с Манычем она составляет ту водную систему, которая по моим предположениям, и была легендарным Самбатионом.
Подъезжаем к берегу. Зрелище не впечатляет. Али кричит, что будет требовать неустойку. Ему обещали Самбатион, величественный поток песка и камней, а не эту лужу. Да, на Самбатион как-то, действительно, не тянет. Хотя, честно говоря, мы приехали немного не в сезон, вот где-то на три тысячи лет пораньше бы.
Кума-Манычская впадина неоднократно становилась морским проливом, соединяющим Каспийское и Черное моря. На протяжении плейстоцена это происходило несколько раз.
Около 15 тысяч лет назад в период, как его любят называть геологи, «раннехвалынской трансгрессии Каспия» ширина пролива достигала почти 40 километров. Правда, абсолютное большинство специалистов убеждены, что тогда это было в последний раз, и потом пролив исчез. Но мы на 40 километров, в общем-то, и не претендуем. Нам достаточно, как там у Эльдада Данита - «полета стрелы», то есть ну максимум метров 300. А с точной датировкой таких ничтожных величин у геологии, как и у любой другой науки, несколько похуже.
Начинаются всякие допущения, поиск косвенных доказательств, в общем, неоднозначности и амбивалентности. Понятно одно, вряд ли этот пролив исчез в одночасье. Видимо, он с годами как-то уменьшался от 40-километрового величия до нынешнего прискорбного состояния.
Но открывшееся нам зрелище было, честно говоря, и для меня несколько обескураживающе-неожиданным. Эти рассуждения о последствиях раннехвалынской трансгрессии хороши в московском кабинете. Я то ведь был на Западном Маныче в районе Веселовского водохранилища, там это вполне серьезная река, существенно пошире Дона. А здесь, на мостике через Куму, мир, данный нам в ощущениях, сурово вопрошал меня: «И это, по-твоему, Самбатион? Что ты несешь?!».
Сознание начало юлить. «Но ведь это вообще не Маныч! Восточный Маныч севернее, километрах в 70-ти отсюда, где Чограйское водохранилище!». Дело было за малым: уговорить Али подъехать туда на его крайне низко сидящей новенькой «Мазде», а словосочетание «проезжая дорога» носило в этих краях устойчивый отпечаток гиперболы.
Али сопротивлялся отчаянно, но, в конце концов, сдался. Километрах в тридцати от Нефтекумска мы сворачиваем с буденновской трассы и ежеминутно сверяясь с картой, пытаемся добраться до Чограйского водохранилища и Восточного Маныча.
Наиболее поздняя возможная дата существования пролива между Каспийским и Азовским морями выдвинута в работах советского палеографа Сергея Ковалевского. По его предположениям, он существовал еще в VI веке до новой эры и окончательно исчез незадолго до походов Александра Македонского.
В своей аргументации Ковалевский опирается, в первую очередь, на Страбона, утверждавшего, что «Ясон, вместе с фессалийцем Арменом, доходил во время плавания в Колхиду до Каспийского моря» и на кипучую деятельность, развернутую великим царем по его поиску.
«Отсюда он послал Гераклида, сына Аргея, с кораблестроителями в Гирканию. Он велел ему рубить лес на гирканских горах и строить военные корабли с палубами и без палуб по эллинскому образцу. Ему очень хотелось узнать, с каким морем соединяется море Каспийское, называемое и Гирканским» (Арриан).
После внезапной смерти Александра Македонского, поисками пролива занимался один из его приемников Селевк Никатор, отправивший в плавание по Каспию некоего Партокла. Скорее всего, этот Партокл и обнаружил, что пролива между Каспием и Метиотидой уже нет или то, что есть проливом уже как-то не называется. По крайней мере, от того же Страбона известно, что Селевк Никатор вроде бы озаботился строительством судоходного канала по Кума-Манычской впадине, но, за другими делами, в этом начинании не преуспел.
