Неизвестен - Подвижники — миряне. Том I
Благочестивая мать Константина научила сына посещать службы, исповедоваться, поститься и причащаться. На Афоне его ревность и вера ещё больше укрепились. Он всегда усердно молился утром и вечером, совершая множество земных поклонов.
Прошло несколько лет, и Константин поселился в городе Иериссбс, где научился ремеслу бондаря. Он был очень добросовестным и усердным в своей работе и вскоре стал обслуживать все окрестные селения. Его прозвали Сотйрис Варелас[27]. Зимой Константин работал в Иериссосе, а летом — на Святой Горе (в обители Каракалл, в разных кельях и кал ивах).
Женился он на девушке по имени Дафна, дочери Георгия Паппаса. Её отец владел гостиницей в Иериссосе и возглавлял местную общину. Сам Константин был хорошим семьянином. Благочестива была и его супруга. Она была хорошей женой, нежной матерью, доброй христианкой. С радостью помогала людям. У Константина и Дафны родилось шестеро детей. Два первых чада умерли ещё в младенческом возрасте. В их семье всегда царила атмосфера дружбы и любви. Из — за проблем с транспортом в их доме часто находили приют афонские монахи. Игумен Каракалла Павел и отец Василий пользовались гостеприимством этого семейства.
Во время землетрясения 1932 года Иериссос подвергся большим разрушениям. Чтобы освободить семью из — под завала, Константин поднял большую тяжесть и надорвался. Грыжу он не смог прооперировать и страдал от неё до конца своей жизни. Несмотря на это, своим упорным трудом он смог построить для своей большой семьи два новых дома.
Ещё один несчастный случай произошёл с ним на Афоне. Упавшей бочкой ему переломало ноги. Его перевезли в родное селение на лечение. Но сломанная нога срослась неправильно, на голени образовался выступ, мешавший ему делать земные поклоны.
Святитель Николай продолжал посещать Константина в трудные минуты его жизни. Однажды ночью его сын попал в сильный шторм на море, святой Николай разбудил Константина: «Просыпайся, твой сын на краю гибели, а ты спишь. Вставай на молитву». Открыв глаза, Константин увидел, как лампадка перед иконой Святителя сильно раскачивалась из стороны в сторону. Он разбудил жену, и вместе они стали молиться за сына. И он был спасён, хотя (как они узнали потом) действительно находился в эти минуты на волоске от гибели.
В 1944 году после продолжительной болезни в возрасте пятидесяти пяти лет умерла супруга Константина Дафна. Перед смертью она благословила всех своих домочадцев. Константин (которому было 64 года) остался верен жене и больше не вступал в брак. Он выдал замуж трёх дочерей и стал жить вместе с семьёй сына.
Константин продолжал работать бондарем. Он был мастер по изготовлению виноградных прессов и больших бочек. Сын занимался торговлей. Вместе они производили много разных сортов вина и чйпуро[28]. Рабочие, которые помогали им в сборе винограда, очень любили «дедушку Константина», ведь он относился к ним как к собственным детям. Их лица светились от радости всякий раз, когда он встречал их во дворе своего дома и приветствовал с любовью и добротой.
С особым усердием Константин работал в полях и на виноградниках, расположенных достаточно далеко от селения, где они проживали. Воду для полива он носил сам. Он очень уставал. Его упорство в непомерном труде очень озадачивало его родственников. Его просили и даже настаивали прекратить этот изнурительный труд и отдохнуть, но он был непреклонен.
— Теперь ты и работать — то толком не можешь. Зачем ты туда ходишь?
— Зачем хожу… затем… там молюсь (ему пришлось довериться и открыть тайну своим близким).
— И что, надо обязательно идти так далеко, чтобы помолиться?
— Да, потому что только там я могу побыть в полном одиночестве.
Родственники перестали ему препятствовать и даже наняли человека, чтобы трудился там, а дедушка за ним только присматривал.
Бесконечные часы он проводил на этих полях и на виноградниках. Неподалёку на одной из скал была небольшая пещера, с трудом вмещавшая одного человека. Там он пережидал непогоду.
Он спал всего пару часов в день, а в остальное время, даже когда находился в своей комнате, никогда не ложился. Его часто видели сидящим на кровати с опущенной головой. Создавалось впечатление, что он смиренно склонил голову перед кем — то, кого очень почитает, словно даёт ему отчёт в своих действиях. Как выяснилось, он непрестанно творил Иисусову молитву. Но об этом никогда никому не сказал.
Однажды он сидел и что — то про себя шептал. Его спросили: «Что ты там про себя говоришь?» На что он неопределённо ответил: «Что говорю… Вот и я говорю». Время от времени он немного приподнимал голову, глубоко вздыхал и громко произносил: «Господи, помилуй!»
Константин был немногословным. Казалось, что он не следит за происходящим вокруг и живёт в собственном мире, но внезапно он давал близким какой — то совет, к которому те всегда прислушивались, так как очень уважали его мнение. Чтобы он ни делал, он всегда делал с молитвой. Часто родственники из любви и уважения не мешали ему своими разговорами, а приходили, чтобы просто на него посмотреть. Все, кто оказывался рядом с ним, чувствовали бескрайнюю радость и умиротворение.
Он редко бывал строгим, и только в духовных вопросах. Однажды он встретил больного односельчанина, который жестоко избивал животных. Константин сделал ему замечание. По возращении домой он сказал:
— Поэтому Бог и дал ему это увечье. Если бы он был совершенно здоров, мог бы совершить большое зло.
Иногда он бывал непреклонным. Его интересовало только то, что угодно Богу, и он отвечал прямо и чётко. Например, мог сказать: «Её в дом больше не пускайте, она плохая женщина». Его слово было для всех законом.
Первые три дня Великого Поста он держал сугубый пост. Про некоторых знакомых женщин, которые в эти дни запирались дома и ничего не ели, он говорил: «Лучше бы они следили за тем, что говорят, чем держали строгий трёхдневный пост».
Когда в деревню приезжал батюшка с Афона, Константин сразу спешил на исповедь и потом направлял к духовнику всех своих близких. В храме он стоял на стасидии, находившейся рядом с боковым входом в алтарь, и большую часть службы не садился. Стоял по стойке смирно, когда пели «Достойно есть», и по окончании молитвы делал три земных поклона. Это заметила его невестка и спросила:
— И нам следует так поступать?
— Да, как мы всегда встаём, когда играют Гимн нашей Родины, так же мы должны стоять и перед нашей Богородицей.
Константин имел большое почтение к священническому сану и был очень чуток к церковным проблемам. Он очень радовался за сына, который стал церковным старостой.
Во время беседы он обычно улыбался своей доброй улыбкой, а смеялся редко. Он был кротким и очень простым. Не был суетливым. Ходил он бесшумно и незаметно. Одевался опрятно и просто. Однажды фотографу дали для увеличения фотографию Константина, и тот без спроса добавил ему галстук. Когда он это увидел, то забеспокоился и сказал: «Уберите его, чтоб я его не видел. Зачем он мне надел этот недоуздок?» Часто, прося полотенце, он говорил: «Дайте мне эту дерюгу». Даже новые и красивые полотенца с вышивкой он так называл. Его невестка спросила: «Почему ты не говоришь «полотенце»?» Константин многозначительно улыбался и повторял: «Э! Да, дерюга это, дерюга». Только когда он почил, они поняли, что по духовным причинам он относился так к красивым вещам и одежде.
В комнате у него был иконостас, икона Святителя Николая и подвесная лампада. На металлической кровати было тонкое покрывало и твёрдая, как дерево, подушка. Зимой он накрывался чёрным ворсистым одеялом. Дети оказались бессильны поменять что — либо в его быте.
— Почему подушка такая твёрдая?
— Э! Гак нужно.
На печке у него висели большие часы, которые показывали старое, византийское время. По нему он молился, как привык это делать на Афоне. «Ваши часы показывают франкское[29] время», — говорил Константин детям.
Когда его спрашивали о земных поклонах, он отвечал: «Что, разве сложно нам делать сорок поклонов в день?» Это число он считал минимальным и необходимым для каждого. После каждого поклона он немного молился стоя и совершал следующий. Всё это он делал благоговейно и не спеша. Сам поклон играл для него вторичную роль, главным было горение в молитве и умиротворение. Он был целиком поглощён тем, что делал. Его молитва была не формальной и сухой, она имела сладость и совершалась со страхом Божиим.
Мировой судья г — н Аристид Япундзйс некоторое время жил в доме Константина. Его комната была рядом с комнатой дедушки, их разделяла только одна стена. Поначалу гость терпел, но однажды пожаловался сыну Константина, что по ночам не может заснуть из — за разговоров в соседней комнате: «Вечером дедушка просыпается и начинает с кем — то беседовать. Кто — то его посещает. Вы не знаете, что происходит? Может, кто — то стоит под его окном? Эти разговоры мешают мне спать, и днём мне трудно сосредоточиться на работе».
