Иоанн Кронштадтский - Мря жизнь во Христе. Том 1
находившейся тогда там суворовской комиссией профессоров военной
академии (в 1901 г.). Женщина, много лет страдавшая беснованием
и приведенная к о. Иоанну в бесчувственном состоянии, через
несколько мгновений была им совершенно исцелена и приведена в
нормальное состояние вполне здорового человека. По молитве о.
Иоанна прозревали слепые. Художником Животовским описано
чудесное пролитие дождя в местности, страдавшей засухой и
угрожаемой лесным пожаром, после того как о. Иоанн вознес там
свою молитву. О. Иоанн исцелял силою своей молитвы не только
русских православных людей, но и мусульман, и евреев, и
обращавшихся к нему из-за границы иностранцев. Этот великий дар
чудотворения естественно был наградой о. Иоанну за его великие
подвиги - молитвенные труды, пост и самоотверженные дела любви к
Богу и ближним.
И вот скоро вся верующая Россия потекла к великому и
дивному чудотворцу. Наступил второй период его славной жизни,
его подвигов. Вначале он сам шел к народу в пределах одного
своего города, а теперь народ сам отовсюду, со всех концов
России, устремился к нему. Тысячи людей ежедневно приезжали в
Кронштадт, желая видеть о. Иоанна и получить от него ту или иную
помощь. Еще большее число писем и телеграмм получал он:
кронштадтская почта для его переписки должна была открыть особое
отделение. Вместе с письмами и телеграммами текли к о. Иоанну и
огромные суммы денег на благотворительность. О размерах их можно
судить только приблизительно, ибо, получая деньги, о. Иоанн
тотчас же все раздавал. По самому минимальному подсчету, чрез
его руки проходило в год не менее одного миллиона рублей (сумма
по тому времени громадная!). На эти деньги о. Иоанн ежедневно
кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте замечательное
учреждение - "Дом Трудолюбия" со школой, церковью, мастерскими и
приютом, основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг
большой каменный храм, а в С.-Петербурге построил женский
монастырь на Карповке, в котором и был по кончине своей
погребен.
К общей скорби жителей Кронштадта, во второй период своей
жизни, период своей всероссийской славы, о. Иоанн должен был
оставить преподавание Закона Божия в Кронштадтском городском
училище и в Кронштадтской классической гимназии, где он
преподавал свыше 25-ти лет. А был он замечательным
педагогом-законоучителем. Он никогда не прибегал к тем приемам
преподавания, которые часто имели место тогда в наших учебных
заведениях, то есть ни к чрезмерной строгости, ни к
нравственному принижению неспособных. У о. Иоанна мерами
поощрения не служили отметки, ни мерами устрашения - наказания.
Успехи рождало теплое, задушевное отношение его как к самому
делу преподавания, так и к ученикам. Поэтому у него не было
"неспособных". На его уроках все без исключения жадно
вслушивались в каждое его слово. Урока его ждали. Уроки его были
скорее удовольствием, отдыхом для учащихся, чем тяжелой
обязанностью, трудом. Это была живая беседа, увлекательная речь,
интересный, захватывающий внимание рассказ. И эти живые беседы
пастыря-отца с своими детьми на всю жизнь глубоко
запечатлевались в памяти учащихся. Такой способ преподавания он
в своих речах, обращаемых к педагогам перед началом учебного
года, объяснял необходимостью дать отечеству прежде всего
человека и христианина, отодвигая вопрос о науках на второй
план. Нередко бывали случаи, когда о. Иоанн, заступившись за
какого-нибудь ленивого ученика, приговоренного к исключению, сам
принимался за его исправление. Проходило несколько лет, и из
ребенка, не подававшего, казалось, никаких надежд, вырабатывался
полезный член общества. Особенное значение о. Иоанн придавал
чтению житий святых и всегда приносил на уроки отдельные жития,
которые раздавал учащимся для чтения на дому. Характер такого
преподавания Закона Божия о. Иоанном ярко запечатлен в адресе,
поднесенном ему по случаю 25-летия его законоучительства в
Кронштадтской гимназии: "Не сухую схоластику ты детям
преподавал, не мертвую формулу - тексты и изречения - ты им
излагал, не заученных только на память уроков ты требовал от
них; на светлых, восприимчивых душах ты сеял семена вечного и
животворящего Глагола Божия".
Но этот славный подвиг плодотворного законоучительства о.
Иоанн должен был оставить ради еще более плодотворного и
широкого подвига своего всероссийского душепопечения.
Надо только представить себе, как проходил день у о.
Иоанна, чтобы понять и прочувствовать всю тяжесть и величие
этого его беспримерного подвига. Вставал о. Иоанн ежедневно в 3
часа ночи и готовился к служению Божественной литургии. Около 4
часов он отправлялся в собор к утрени. Здесь его уже встречали
толпы паломников, жаждавших получить от него хотя бы
благословение. Тут же было и множество нищих, которым о. Иоанн
раздавал милостыню. Заутреней о. Иоанн непременно сам всегда
читал канон, придавая этому чтению большое значение. Перед
началом литургии была исповедь. Исповедь, из-за громадного
количества желавших исповедываться у о. Иоанна, была им введена,
по необходимости, общая. Производила она - эта общая исповедь -
на всех участников и очевидцев потрясающее впечатление: многие
каялись вслух, громко выкрикивая, не стыдясь и не стесняясь,
свои грехи. Андреевский собор, вмещавший до 5.000 чел., всегда
бывал полон, а потому очень долго шло причащение и литургия
раньше 12 час. дня не оканчивалась. По свидетельству очевидцев и
сослуживших о. Иоанну, совершение о. Иоанном Божественной
литургии не поддается описанию. Ласковый взор, то умилительный,
то скорбный, в лице сияние благорасположенного духа, молитвенные
вздохи, источники слез, источаемых внутренне, порывистые
движения, огонь благодати священнической, проникающий его мощные
возгласы, пламенная молитва - вот некоторые черты о. Иоанна при
богослужении. Служба о. Иоанна представляла собою непрерывный
горячий молитвенный порыв к Богу. Во время службы он был
воистину посредником между Богом и людьми, ходатаем за грехи их,
был живым звеном, соединявшим Церковь земную, за которую он
предстательствовал, и Церковь небесную, среди членов которой он
витал в те минуты духом. Чтение о. Иоанна на клиросе - это было
не простое чтение, а живая восторженная беседа с Богом и Его
святыми: читал он громко, отчетливо, проникновенно, и голос его
проникал в самую душу молящихся. А за Божественной литургией все
возгласы и молитвы произносились им так, как будто своими
просветленными очами лицом к лицу видел он пред собою Господа и
разговаривал с Ним. Слезы умиления лились из его глаз, но он не
замечал их. Видно было, что о. Иоанн во время Божественной
литургии переживал всю историю нашего спасения, чувствовал
глубоко и сильно всю любовь к нам Господа, чувствовал Его
страдания. Такое служение необычайно действовало на всех
присутствующих. Не все шли к нему с твердой верой: некоторые с
сомнением, другие с недоверием, а третьи из любопытства. Но
здесь все перерождались и чувствовали, как лед сомнения и
неверия постепенно таял и заменялся теплотою веры. Причащающихся
после общей исповеди бывало всегда так много, что на святом
престоле стояло иногда несколько больших чаш, из которых
несколько священников приобщали верующих одновременно. И такое
причащение продолжалось нередко более двух часов.
Во время службы письма и телеграммы приносились о. Иоанну
прямо в алтарь, и он тут же прочитывал их и молился о тех, кого
просили его помянуть.
После службы, сопровождаемый тысячами верующих, о. Иоанн
выходил из собора и отправлялся в Петербург по бесчисленным
вызовам к больным. И редко когда возвращался домой ранее
полуночи. Надо полагать, что многие ночи он совсем не имел
времени спать.
Так жить и трудиться можно было, конечно, только при
наличии сверхъестественной благодатной помощи Божией!
Но и самая слава о. Иоанна была его величайшим подвигом,
тяжким трудом. Подумать только, что ведь всюду, где бы он ни
показался, около него мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя
бы лишь прикоснуться к чудотворцу. Почитатели его бросались даже
за быстро мчавшейся каретой, хватая ее за колеса с опасностью
быть изувеченными.
По желанию верующих о. Иоанну приходилось предпринимать
