Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Ho есть, по мнению Jul. Lebréton’a, в этом трактате, по крайней мере, одна глава, которая ничем не обязана Немезию; это — шестая глава, раскрывающая вопрос о бессмертии души. Автор утверждает свой тезис тремя платоновскими аргументами: душа бессмертна, потому что она проста, потому что она — принцип своего движения и потому что она не разрушается своим злом, которое есть порок. Немезий, напротив, отказывается приводить доказательства из Платона [562]: он находит их грубыми, трудными для понимания, едва доступными и посвященным; он думает, что христиане должны довольствоваться авторитетом Писания, а язычники, аргументами отрицательными, которые он дал дальше. Сверх того, необходимо заметить, что 6–ая глава выделяется между всеми другими по своей форме изложения. Она — единственная, где автор сам выступает на сцену и, по–видимому, обращается к совершенно определенному адресату: „Ακολουθεΐν, οίμαι, δείν τω άπλω τό άθάνατον καί οπως ακουσον“. Из этой именно главы извлечено место, цитованное в двух сирийских списках VIII века, под именем св. Григория Чудотворца. Все эти признаки, по мнению Jul. Lebréton'a, делают довольно вероятным усвоение этой 6–й главы св. Григорию; тоже самое заключение можно сделать для 5–й гл., которая тесно связана с 6–ою: к этой главе принадлежит фрагмент, цитованный Николаем Мефонским под именем Григория Чудотворца. Должно ли присоединить сюда и 7–ю главу, где доказывается, что душа разумна, — Jul. Lebréton не находит никаких указаний, чтобы разрешить этот вопрос.
Что касается остального трактата, то, как надеется Jul. Lebréton, сделанный им анализ достаточно утвердил, что он — только компиляция; дата его композиции определяется с одной стороны, извлечениями, сделанными у Немезия; с другой, датой наиболее древнего манускрипта: он составлен между V и VII веками. Неизвестный автор использовал произведение Немезия „О природе человека“и, может быть, также фрагмент св. Григория Чудотворца. — Таков вывод Jul. Lebreton’a [563].
Обращаясь к оценке выводов Jul. Lebreton’a, считаем необходимым предварительно решить вопрос, на котором останавливался уже и названный исследователь: нет ли оснований утверждать принадлежность трактата св. Максиму Исповеднику? Часть рукописей усвояет его этому церковному писателю, — рукописное предание почти на половину говорит за него. Здесь не имеет существенного значения, что имя св. Максима не встречается ни в одном манускрипте раньше XIII века, особенно если этими рукописями представлена иная редакция трактата. Кроме того, усвоение его св. Максиму казалось бы вероятным и на основании наблюдений над стилем, идеями, характером композиции в подлинных творениях св. Максима: он не отличался оригинальностью; в начале своих творений он объявляет, что он желает быть только компилятором [564]; в частности он использовал Немезия [565]; он воспроизводит почти текстуально два доказательства из трактата „О душе“по вопросу о бессмертии души [566]. Его два послания (6–е и 7–е), [567] в особенности 6–е, сильно напоминают рассматриваемый трактат и по форме и по стилю.
Однако всем этим доводам можно противопоставить тот факт, что уже в VII веке трактат „О душе“был переведен на сирийский язык под анонимным заглавием: „мнения философов о душе“. Едва ли вероятно, чтобы это могло случиться, если бы трактат был написан св. Максимом. Еще более невероятным делает это мнение то обстоятельство, что этот перевод уже в рукописи VII века имеет многочисленные и значительные глоссы в гл. IV, 1, VI, 3 и VII, 2 [568]. Следовательно, автором трактата „О душе“не мог быть св. Максим Исповедник.
Перейдем теперь к анализу высказанных Jul. Lebréton’oм суждений относительно происхождения трактата „О душе“. Как мы видели, этот исследователь утверждает, что трактат „О душе“в той форме, в какой он усваивается св. Григорию Чудотворцу, не может принадлежать ему, потому что он составлен неизвестным компилятором только между V и VII вв.; основанием для такого датирования служит зависимость его от Немезия. Компилятор для своего краткого руководства воспользовался произведением Немезия „О природе человека“, и, может быть, также фрагментом произведения св. Григория Чудотворца, которому, может быть, принадлежат 5 и 6 главы нынешнего трактата, — относительно 7–й главы автор не может высказаться определенно. Таким образом, необходимо прежде всего остановиться на вопросе о зависимости трактата „О душе“от Немезия, — можно ли признать ее бесспорною?
Jul. Lebreton зависимость трактата „О душе“от Немезия просто утверждает, но не доказывает ее, и сделать это для него было бы весьма трудно прежде всего потому, что „Немезий не был самостоятельным и глубоким мыслителем: его научные идеи не оригинальны и почти всецело имеют свой первоисточник в эллинистической литературе и древней философии“; самое изложение у него компилятивно; он — типичный эклектик–систематизатор и довольно талантливый популяризатор античной науки [569]. При таком характере литературной деятельности Немезия невозможно утверждать зависимости именно от него, когда он сам может быть возведен к древнейшим источникам. И эти источники могли быть общими для Немезия и Григория Неокесарийского. Это априорное соображение находит фактическое подтверждение именно в том аргументе, который представляется Jul. Lebréton’y, по–видимому, самым убедительным, именно в сопоставляемых им местах из трактата „О душе“и из Немезия Из трактата „О душе“, как указано было, взяты второй и третий параграфы четвертой главы, а из Немезия — отрывки второй главы его произведения „О природе Человека“. Jul. Lebréton находит в первом очевидное извлечение из второго. Но прежде всего необходимо подчеркнуть, что такой очевидности в действительности нет, так как нет буквального совпадения между сравниваемыми текстами: и тот и другой так конструированы, что один ни в каком случае не может быть извлечением из другого. Это— первое, что лишает приведенное Jul. Lebréton’ом доказательство убедительной силы. Но самое главное заключается в том, что сам Немезий не только не выдает приведенных им доводов за свои, но и указывает источник, из которого он почерпнул их. В начале отдела, к которому принадлежит приведенный Jul. Lebréton’oм отрывок, Немезий пишет: „против всех вообще мыслителей, признающих душу телом, достаточно того, что сказано Аммонием, учителем Плотина, и Нумением пифагорейцем, — именно“…, и далее излагаются их рассуждения, к которым посредством ετι присоединяется рассматриваемый здесь отрывок. Непосредственно после него Немезий продолжает: „Ксенократ так заключал: если душа не питается, а всякое живое тело питается, то, значит, душа — не тело. Все это сказано вообще против тех, которые считают душу телом“. Ясно, что Немезий заимствовал доказательства от движения и питания души именно у названных им мыслителей [570]. У них же мог взять это доказательство и автор трактата, если бы даже он писал значительно раньше. Но не представляется надобности и в таком предположении общего источника, так как эти доказательства, видимо, были ходячими и раньше Аммония. Тертуллиан в своем произведении „О душе“, написанном в самом начале III в., говорит: „против этого (т. е. положения, что душа есть тело), восстают платоники, более по идеализму своему, чем по стремлению к истине. Они говорят: всякое тело одушевлено или не одушевлено. Если оно не одушевлено, то движется извне, а если одушевлено, то движется извнутри. Душа же и не движется извне, так как она не есть существо неодушевленное, и не движется извнутри, так как она скорее сама движет тело. Поэтому она не есть тело, так как она движется с какой то стороны не по образцу тел“ [571]. И далее: „к замечательнейшим доказательствам принадлежит и то, что полагают, что всякое тело питается телесным, а душа, как существо бестелесное, питается духовным, именно стремлением к мудрости“ [572]. В приведенных словах Тертуллиана — очевидные параллели к трактату „О душе“, совершенно разрушающие теорию Jul. Lebréton’a.
В других местах, как мы видели, Jul. Lebréton не может указать „очевидных извлечений“и ограничивается „сближениями“, выражающимися в сходстве доказательств и отчасти выражений. Ho, не говоря уже о том, что эти сближения сами по себе не являются принудительно очевидными, они могут проистекать из источников, общих для Немезия и автора трактата „О душе“. На это может указывать то же произведение Тертуллиана „О душе“, где этим защитником телесности (sui generis) души приводятся противоположные мнения философов, напр., о том, что „душа не телесная, так как ее свойства постигаются не телесными чувствами, а духовными“(гл. 6; ср. трактат „О душе“, гл. 1).
Таким образом, можно сказать, что зависимость трактата „О душе“от Немезия Jul. Lebréton’ом не доказана бесспорно; а в таком случае и дата происхождения его между V и VII веками, где пятый век указывается в связи с временем происхождения сочинения Немезия „О природе человека“, не имеет прочной основы: трактат „О душе“мог произойти и раньше, так как использованные им доводы были применяемы уже в самом начале III века, как показывает пример Тертуллиана.
