Димитрий Ростовский - Жития Святых — месяц январь
— Праведное солнце, свет наш пресветлый, Владыка Человеколюбче, Иисусе Христе! Ты, Господи, претерпел такое великое страдание: и распятие, и поругание, и оплевание, и по ланит ударение, и оцта и желчи напоение, и для нашего спасения все претерпел сие от Своего же создания, от неразумного и беззаконного сборища иудейского и от зависти людей сих! Ныне, Господи, открой, как мне грешному и неразумному поселянину спастись и тебе единому Иисусу Христу, Сыну Божиему, распятому и нераздельно со Отцом и Святым Духом в Троице славимому, угодить! Да будет воля Твоя, Владыко, надо мною!
И в тот же час от Владычного образа было Иринарху извещение:
— Иди в келью свою, будь затворником и не исходи: так и спасешься.
Иринарх отправился к строителю Варлааму и просил у него благословения на затвор, то есть неисходно молиться в кельи, по евангельскому слову Господню: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян.14:22). «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Мрк.8:35). «Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь» (Лк.6:21). Строитель Варлаам благословил его на затвор молиться неисходно из кельи.
— И прославил Бог российскую землю и дом великих страстотерпцев Христовых Бориса и Глеба и преподобных отцов наших Феодора и Павла в нынешнее время! — восклицает составитель жития, ученик Иринархов инок Александр, — прославил досточудными мужами, и страдальцами, и учителями, и наставниками!
С тех пор Иринарх с дерзновением принялся за новый подвиг: стал молиться в кельи неисходно, поминая иноков древних и первых времен, как они по дебрям по островам и в вертепах жили, не любили тленного мира и не хотели и смотреть на суету его.
Начав свой подвиг, Иринарх сковал себе железную цепь в три сажени длины и приковал ею себя к стулу деревянному. Все движение его ограничивалось только размерами этой цепи. Кроме этой цепи, он наложил на себя и другие железные тяжести и трудился в них в поте лица. Много претерпел он поругания и посмеяния от братии, но переносил сие с кротостью и молился за них Богу:
— Господи Иисусе Христе! Не поставь им в грех сие, не видят, что творят рабы твои, Владыка!
В это время пришел к Иринарху некто, именем Алексей, и поревновал житию его — многим страданиям посту и молитве крепости и смирению, и тяжким веригам, которые он непрестанно носил на своем теле. Он стал умолять Иринарха, чтобы тот принял его к себе и научил заповедям Господним. Старец, видя, что желание его исходит от чистого сердца, принял пришлеца с радостью и любовью и, призвав священника и диакона, велел постричь его и нарек ему имя — Александр. Этот Александр стал первым учеником Иринарха и прожил все время с ним в кельи под его началом с послушанием великим и радением в посте и молитве день и ночь.
Пришел навестить Иринарха в затвор давний друг его, блаженный Иоанн, ростовский и московский юродивый, по прозванию большой колпак. В беседе с подвижником Иоанн говорит:
— Старец Иринарх, сделай себе сто крестов медных по полугривенке весом (то есть по четверти фунта).
— Невозможно мне, бедному, сделать столько, — отвечал Иринарх: — в нищете нахожусь.
Иоанн возразил:
— Это не мои слова, а от Господа Бога: «небо и земля прейдут, но слова Господни не прейдут» (Мф.24:35), все сказанное сбудется, Бог тебе поможет.
И многое иное Иоанн говорил старцу.
— Не дивись тому, что так будет с тобою; устами человеческими невозможно выразить, или исписать всего. Бог даст тебе коня, и на том от Бога данном коне никто, кроме тебя, не сможет ездить и сесть на твоем месте после тебя.
Эти иносказательные пророчественные слова Иоанна о великих и тяжких подвигах Иринарха сбылись. Прощаясь с Иринархом, Иоанн пророчески поведал еще следующее:
— Господь Бог заповедал верным ученикам Своим от востока и до запада наставлять и научать людей, отводить мир от беззаконного пьянства. За это пьянство Господь наведет на нашу землю иноплеменных. И эти иноплеменники подивятся твоему многому страданию; меч их не повредит тебе, и они прославят тебя более верных. — А я иду в Москву к царю просить себе земли: там у меня на Москве столько будет видимых и невидимых бесов, что едва можно будет поставить хмелевые тычки. Но всех их изгонит Своею силою Святая Троица.
Так говорил блаженный Иоанн о предстоявшей кончине своей и о нашествии на Москву литвы.
После сего старец Иринарх, согласно с речами блаженного Иоанна, стал еще усерднее трудиться и молиться, и все думал о медных крестах. Однажды ему снилось, что приходит к нему друг и дает медный крест, а в другой раз снится, что иной друг дает ему палицу железную. И что же? Спустя несколько дней, действительно, приходит к нему друг посадский человек Иван и приносит, по пророчеству блаженного Иоанна, честный крест, из которого Иринарх слил сто крестов возблагодарив Бога и блаженного Иоанна. — Другой же друг по имени Василий, пришел и дал ему палицу железную, которую Иринарх взял и присоединил к прочим своим «трудам», или тяжестям которые носил.
В Борисоглебском монастыре был старец Леонтий, он поревновал добродетели и трудам старца Иринарха; подобно ему, он сковал себя железами и носил на себе тридцать три медных креста. Кресты эти он передал ученику Иринарха Александру, а сам отправился к старцу просить благословения идти в пустыню. Старец Иринарх уговаривал его в пустыню не уходить, чтобы не быть убитым разбойниками. Но Леонтий не отставал просить благословения.
Не будучи в силах убедить его, Иринарх благословил но, прощаясь, сказал ему со слезами:
— Дорогое чадо, Леонтий! Ты уже не возвратишься сюда за честными крестами.
— Если так, — отвечал Леонтий, — то пусть кресты мои останутся тебе!
Простившись с Иринархом, Леонтий отправился в переяславский уезд в монастырь Пресвятой Богородицы, на Курбуй, и там был убит разбойниками.
Кресты Леонтия Иринарх присоединил к крестам своих «трудов», и всех крестов составилось у него сто сорок два. Трудился старец на цепи в три сажени шесть лет; один христолюбец из города Углича прислал старцу цепь так же трех саженей, и в этих двух цепях Иринарх трудился 12 лет. Один старец Борисоглебского монастыря по имени Феодорит сделал себе железную цепь трех саженей и трудился в ней двадцать лет и пять недель, но игумен Гермоген приказал ему ходить на монастырские службы, трудиться на братию. Феодорит отдал свою цепь Иринарху, у которого, таким образом, цепь стала в девять сажень, и в такой цепи он продолжал трудиться. Всего в цепях он провел двадцать пять лет.
Суровая жизнь Иринарха и строгое учительное слово его служили обличением для тех иноков, которые не старались соблюдать иноческие обеты, а во многом нарушали их. Такие иноки из Борисоглебской братии, подстрекаемые внушением вражеским, приступили к игумену Гермогену, осуждая образ жизни Иринарха и жалуясь на него.
— Старец Иринарх, — говорили они, — сидит в затворе и постится, носит на себе многие и тяжелые железа, не пьет хмельного и мало ест, да и братии учит делать тоже: пребывать «в трудах» и поститься, хмельного и в уста не брать, говоря, что это есть самое большое зло; следует, говорит, монахам быть, как ангелам ни о чем не скорбеть и плоти своей не щадить: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян.14:22), не велит братии ходить в службы, то есть работы монастырские, а полагает на них «труды» великие.
По внушению вражьему и по своему немилосердию, игумен Гермоген внял сим наветам, и сослал старца Иринарха из монастыря, не убоявшись Бога и не уважив подвигов и трудов старца. Старец Иринарх смиренно покорился, поминая слово Господне: «если вас изгонят из дома, идите в другой, а Я с вами до скончания века» (Мф.10:23; 28:20).
Изгнанный из Борисоглебского монастыря, Иринарх опять направился в Ростов и снова поселился в монастыре святого Лазаря, где и провел там год и две недели, пребывая непрестанно в посте и молитве и помышляя о смертном часе.
Между тем игумен Гермоген сознал свой несправедливый поступок с Иринархом, покаялся перед братией и послал одного из иноков звать Иринарха обратно. Посланный сказал:
— Отче, не помяни нашей вины пред тобой, пойди на свое обещание, в наш монастырь, ко святим страстотерпцам Борису и Глебу.
Старец Иринарх возвратился в монастырь, молясь:
— Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, не лиши меня вечных Твоих благ дай мне, грешному старцу, дотерпеть свое обещание.
Возлагая всю вину удаления из монастыря на самого себя, он говорил:
— Господи, я живу в темнице сей вопреки братии; они праведны и праведные труды тебе приносят, я же, смрадный, лишен добродетели.
Вошел он опять в свою кельи, вновь возложил на себя свои железные «труды» и стал подвизаться, молясь за царя и за всех православных христиан и любя ненавидящих его, как свою душу.
