Доминик Бартелеми - Бог и Его образ. Очерк библейского богословия

Я верю, что корень зла находится здесь. Когда причина проступка в чувственности, человек несет ответственность не за первые движения души, действующие на его воображение, не за порыв, ни даже за поступок, который в определенный момент может совершиться как бы сам по себе, в состоянии обостренного желания или нервного возбуждения. Человек несет ответственность за тот момент, когда его воображение как бы раскрывается навстречу запретному, оно рассматривает его со всех сторон и принимает его. Здесь можно заметить едва уловимую черту, по одну сторону которой действительно налицо реальная свобода, но мгновением позже свободы больше нет. Поступок еще не совершен, но как бы шутя допускается возможность его совершить. И в результате главный предмет этой игры вызывает головокружение, которое влечет за собой наихудшие последствия.

Нагота и наряд

 Каким было главное последствие грехопадения? Им была нагота. Вернее, ее осознание:"и узнали они, что были наги". У них возникает желание одеться: "и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания". Чтобы понять, что в Библии понимается под словом "нагота", надо прежде всего заметить, что в Израиле под этим словом подразумевалось совсем не то, что мы имеем ввиду сегодня. Для нас нагота - это влечение. Но в Израиле так мог думать лишь какой-нибудь чудак. Для них нагота - это прежде всего позор [33] и более того, нагота - нищета, иначе говоря, это состояние незащищенности, растерянности перед лицом опасного присутствия [34], это страх перед физическим, но еще более перед духовным насилием.

Мужчина как правило стремится нарядиться, а не просто одеть себя. Он хочет выделиться как личность, иметь определенный облик и вид... То же можно сказать о женщине [35]. Но, собственно говоря, это стремление к тому, чтобы быть. Человек хочет казаться личностью, хотя бы в глазах других, если не может утвердиться в собственных глазах, ощутить свое бытие. Во всяком случае, его успокаивает сознание, что другим он кажется привлекательным, что люди его ценят. Таким образом, он начинает чувствовать в себе реальное бытие, в котором может сомневаться лишь безнадежный пессимист. Напустить на себя важный вид, задаваться перед другими, а потом и перед собой - вот что значит принарядиться. Да, человек всегда стремится принарядится. Но почему? Потому что в действительности он знает, что пребывает во зле, что в нем нет мира, что его гложет чувство неудовлетворенности и тоски. Стремится ли он показать это другим? Стать нагим - значит провалится в той роли, которую играешь перед другими, значит увидеть свое "желание быть" несостоявшимся, предстать перед другими в том виде, в каком видишь себя в глубине собственного сознания. Никому не хочется быть пойманным с поличным. В тайном грехе не видят особой беды. Но когда грех выходит наружу, начинается драма. В этот момент человек рискует стать настоящим грешником в глазах других. Когда твой грех известен только тебе, ты еще можешь выдавать себя за праведника и надеяться на исправление.

Итак, стать нагим, значит, в действительности, выставить на всеобщее обозрение свой позор [36]. Вы уже не можете прикидываться другим и, таким' образом, начинаете чувствовать полную незащищенность и растерянность перед опасностью. О какой опасности идет речь? Дело в том, что в Израиле люди смотрят на человека или с разинутым от восхищения ртом, когда им "пускают пыль в глаза", или же они ведут себя по отношению к человеку, как змеи, не поддающиеся заклинанию, и норовят его ужалить.

Заклинание змей

Судя по некоторым псалмам, в социальной жизни израильтянин подобен заклинателю змей: надо держаться на почтительном расстоянии от "насмешников" [37] , не давать повода, чтобы кто-то шептался о вас с другим и чтобы, проходя мимо, вы слышали змеиное шипение [38]. В противном случае вы рискуете оказаться нагим. Обычная одежда, в которой вы пытались придать себе привлекательный вид, может быть разорвана, вы потеряете свой престиж, утратив чары заклинателя змей. Тогда змеи начнут шипеть и жалить вас своим злословием. Только заставив замолчать злословящих, можно обезвредить их злобные нападки, направленные на подрыв вашего авторитета, можно сохранить достоинство, сохранить свое "я", которое вы хотите осуществить. Вы несчастны не тогда, когда вы морально падаете или вас покидает удача и благополучие, но когда вы становитесь жертвой злого глаза и чужих насмешек. Не напоминает ли это заклинание змей? Или вы господствуете и подчиняете своему влиянию других, или же внезапно становитесь жертвой тех, кто готов вас сбросить вниз.

Взгляд, не поддающийся обольщению

 Нагота прежде всего означает, что человек лишился наряда, который придавал ему привлекательный вид. Однако это справедливо не только во взаимоотношениях между людьми, но и в отношениях между человеком и Богом. Иов описывает нам это состояние: чувствовать, будто за тобой пристально следят, наблюдают, будто ты все время предстоишь перед судом Всемогущего. Вот она, та нагота, которую человек ощутил с момента совершения проступка. Под взглядом Бога он сразу почувствовал, что срезал корень жизни. Почему? Засомневавшись в благости Бога как Отца, он подтвердил свое сомнение делом. Когда человек вкусил плод, он тем самым хотел сказать: я глубоко убежден в том, что Бог хочет держать меня в смирении и мне надо любой ценой освободиться, чтобы самому стать богом.

Вкушение плода указывало именно на такую интерпретацию мотивов запрета Бога. Этот поступок нарушил атмосферу доверия, сыновней преданности Отцу, любовь Которого должна была быть нашим единственным сокровищем. Уничтожив все это, человек понял, что он подсек корень жизни. Ибо невозможно получать от Бога непрерывно обновляющуюся жизнь, не пребывая по отношению к Нему в состоянии полной открытости и доверия. Так, пожелав стать богом, человек утратил жизнь.

II. ИСКАЖЕНИЕ ОБРАЗА БОГА

Блуждания больной души

 Бог перестал быть для человека Отцом, но стал Судьей, взора которого человек избегает [39]. Изменил ли Бог отношение к человеку? Думаю, что нет или не по существу. Изменения произошли прежде всего в душе человека. Совершив проступок, человек спросил себя: "Что подумает Бог?" Его воображение начинает отталкиваться от собственного сердца, от сердца, поврежденного грехом, в котором рождается бунт против Бога. Он спрашивает себя, как бы он реагировал, если бы кто-то поднял бунт против него. Отныне "я" человека стало другим, отличным от прежнего, так как он поставил себя в совершенно новое положение, выступив против всякого вида зависимости. И именно этот человек, едва утвердив свою свободу, уже задает себе вопрос: "Как бы я поступил, если бы кто-нибудь восстал против меня так, как я восстал против Бога?" Очевидно, что такой человек затаил бы в своей поврежденной душе злобу и горечь по отношению к бунтовщику. Он тут же порвал бы с ним всякие отношения и потребовал бы унизительного для бунтовщика наказания, прежде чем постепенно восстанавливать с ним связь.

Вспомним притчу о блудном сыне (Лк 15,11-32), которая по существу начинается с рассказа о первородном грехе, хотя нигде об этом не говорится. Младший сын, который был далеко от отцовского дома, однажды увидел, что источник жизни иссяк. Он ушел в чужие края, прихватив с собой свою долю наследства. Однако наследство истощилось, подобно живой воде, которая стала мертвой, просочившись из разбитого водоема. Вскоре он оказался ни с чем. Чувствуя близость смерти, он вспоминает об отце, которого оставил. Как он о нем думает? Он говорит себе: "Да, все-таки при отце мне было лучше, чем здесь! Сколько наемников у моего отца питаются гораздо лучше меня... Что мне теперь делать? Я должен вернуться к нему, примириться с ним и принять от него унижение, чтобы удовлетворить его. Я должен сказать ему:"0тче, я согрешил против неба и пред тобою и уже не достоин называться сыном твоим. Прими меня в число наемников твоих". Как понимать такой ход мысли? В его воображении встает разгневанный отец, который говорит ему:"Мой мальчик, не может быть и речи о том, чтобы ты жил у меня, как прежде. Я хочу убедиться в том, что ты изменился. Будь пока одним из моих наемников. А там посмотрим, смогу ли я признать тебя моим сыном". Исполненный этих чувств, готовый проглотить горькую пилюлю унижения, он приближается к отцу. И что же он находит? Он находит отца, который вышел, чтобы встретить его, потому что всегда ждал его с любовью.

Но сыну непонятно то, что испытывает отец. Об этом свидетельствует маленькая речь, которую он приготовил заранее, чтобы сразу обратиться к нему:"0тче! я согрешил против неба и пред тобою". Но отец бросается ему на шею, обнимает, целует его и говорит рабам: "принесите лучшую одежду; приведите откормленного теленка и заколите: станем есть и веселиться". Сын ничего не понимает. Почему? Потому что, восстав против отца, он исказил в себе его образ. В самом начале мятежа он засомневался в том, что его отец - это отец, который любит его. Он увидел в нем деспота, оберегающего свою власть, не желающего видеть детей свободными. Такой отец на самом деле напоминает отчима или человека, стремящегося любой ценой удержать сына, чтобы он служил ему, не считаясь с его интересами, с его судьбой. Сын убеждает себя в том, что у него хватит сил покинуть отца и существовать без него. Уход. таким образом, становится необходимым и естественным результатом его размышлений.