Николай Сагарда - Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Св. Григорий Богослов, посетивший св. Василия в его понтийском уединении, не разделяет его восторженного отзыва и в ироническом тоне, но имея в виду действительные черты понтийской природы, с своей стороны дает такое описание той же местности [35]. „Буду дивиться твоему Понту и понтийскому сумраку, этому жилищу, достойному беглецов, этим висящим над головою гребням гор и диким зверям, которые испытывают вашу веру, этой лежащей внизу пустыне, или кротовой норе с почетными именами: обители, монастыря, училища, этим лесам диких растений, этому венцу стремнистых гор, которым вы не увенчаны, но заперты. Буду дивиться тому, что в меру у вас воздух и в редкость солнце, которое как бы сквозь дым видите вы, понтийские киммерияне, люди бессолнечные, не на шестимесячную только осужденные ночь, как рассказывают об иных, но даже никогда в жизни не бывающие без тени, — люди, у которых целая жизнь — одна длинная ночь и в полном смысле (скажу словами Писания) сень смертная (Лук. I, 79). Хвалю также этот узкий и тесный путь, который, не знаю, куда ведет, — в царство, или в ад; но для тебя пусть он ведет в царство. A что в средине, то не назвать ли мне, если хочешь (только, конечно, не в правду), эдемом и разделяемым в четыре начала источником, из которого напоевается вселенная? Или наименовать сухою безводною пустыней, которую удобрит какой-нибудь Моисей, жезлом источивший воду из камня? Ибо, что не завалено камнями, то изрыто оврагами; а где нет оврагов, там все заросло тернием; и над тернием утес, и на утесе стремнистая и ненадежная тропинка, которая ум путника приучает к собранности и упражняет в осторожности. Внизу шумит река, и это у тебя, высокоглаголивый творец новых наименований, это — амфиполийский и тихий Стримон, обильный не рыбами, но камнями, не в озеро изливающийся, но увлекаемый в пропасть. Река велика и страшна, заглушает псалмопения обитающих вверху; в сравнении с нею ничего не значат водопады и пороги: столько она оглушает вас день и ночь. Она стремительна, непереходима, мутна, негодна для питья; в одном только снисходительна, что не уносит вашей обители, когда горные потоки и ненастья приводят ее в ярость. Вот и все, что знаю об этих счастливых островах, или о вас — счастливцах. A ты не выхваляй тех луновидных изгибов, которые больше подавляют, нежели ограждают подход в ваше подгорье; не выхваляй этой вершины, висящей над головами, которая жизнь вашу делает Танталовою; не хвали мне этих провевающих ветерков и этой земной прохлады, которые освежают вас, утомленных до омрачения; не хвали и певчих птиц, которые хотя и воспевают, но голод, хотя и порхают, но в пустыне“.
И это была местность у р. Ириса и притом собственно в западной части Понта, где горы были менее высоки, и страна имела менее дикий вид, чем в восточной части, заполненной большими массивами гор.
В этих, приблизительно указанных нами, пределах Понта в древности жили, соответственно характеру местности обособленные, небольшие, разнородные и в общем дикие и воинственные племена, этнографический характер которых до настоящего времени остается мало выясненным: коренных обитателей понтийских гор не находят возможным признать ни арийцами, ни семитами, — это были племена sui generis, — может быть, они родственны с южно–кавказскими племенами [36].
Трудно также более или менее точно определить и место их расселения. Племена, населявшие горы северо–восточной части Понта, на восток от Термодона до Акампсиса (Чороха), во времена римского владычества известны были под общим именем цанов или саннов, а позднее назывались лазами [37]. Между ними известны по именам следующие племена, жившие по берегу Понта и в понтийских горах, считая с запада на восток: Халивы (Χάλυβες) или Халдеи, Тиварины (Τιβαρηνοί), Мосиники (Μοσυνοικοι), Дрилы (Δρίλαι), Вехиры (Βέχειρες), Визиры (Βύζηρες), Макроны (Μάκρονες) или Макроцефалы, Таохи (Τάοχοι), Колхи (Κολχοι), Фасианы (Φασιανοί) [38].
Все эти народцы представляли остатки древних племен, живших на равнинах, но потоком последовательных нашествий мало–помалу оттесненных на высоты гор; там, в небольших долинах, отделенные друг от друга отрогами горных цепей, как бы перегородками, они жили, не сообщаясь ни между собою, ни с внешним миром и укрепляясь более и более в своей грубости; они сохраняли в течение веков и свои имена и свой отличительный характер. Таким образом, восточные понтийские горы по справедливости можно назвать музеем ископаемых национальностей [39].
Необходимо, впрочем, заметить, что приведенного перечисления племен, с одной стороны, нельзя считать даже приблизительно полным, так как сведения о жителях Понта в источниках [40] имеют случайный и не исчерпывающий характер; с другой стороны, не выяснено взаимное отношение этих названий, — являются ли все они обозначением действительно отдельных племен, или же некоторые из них относятся к одним и тем же племенам, и в связи с этим, какие из них являются общими и какие частнейшими; — все эти вопросы еще не разъяснены, ровно как не установлено точно и расселение понтийских племен на побережье Черного моря и в понтийских горах. Этим и объясняется значительное различие и в названиях племен, населявших Понт, и в указании мест их жительства в исследованиях, касающихся этих вопросов.
Из названных народностей для той части Понта, которая представляет особый интерес для нашей цели, имеют значение прежде всего Халивы, которые назывались также Халдеями. В прибрежной полосе центром поселения их был город Фарнакия (φαρνακία); но они были распространены и далеко вглубь страны и жили на высотах Париадра и Скидиса. Ксенофонт называет Халивов [41] самым сильным и воинственным из племен, чрез области которых в Понте проходили греки; они жили в укрепленных местах, куда снесено было и продовольствие Халивы именно славились у греков, как хорошие кузнецы, и халивская сталь была известна древним. У них не было рудников в собственном смысле, а железная руда находилась всюду в горах близко к поверхности. Руда не была богатой, и жители гор должны были вести жизнь суровую, полную труда и лишений. Они были вместе с тем и угольщиками и постоянно переносили свои хижины и кузницы с одного места на другое, лишь только в их непосредственной близости обнаруживался недостаток в руде и дереве. У берега жила только небольшая часть этого племени, — здесь Халивы занимались преимущественно рыболовством [42].
Ha запад от Термодона до р. Галиса жили Каппадокийцы (Καππαδόκαι), часть великой национальности, которая населяла бассейн р. Ирис (Понтийские Каппадокийцы), а главным образом возвышенность по ту сторону верхнего и среднего Галиса до Тавра (Таврская Каппадокия или Великая Каппадокия): весь перешеек [43] малоазийского полуострова был областью каппадокийского языка. Каппадокийцы были многочисленны и занимали в стране преобладающее положение. Страбон пишет о них [44]: „Каппадокия состоит из нескольких частей и претерпела много превратностей. Наиболее одноязычны те Каппадокийцы, которые на юге граничат с так называемым киликийским Тавром, на востоке — с Арменией, Колхидой и с народами, живущими между этими областями и говорящими на другом языке, на севере — с Евксином до устьев Галиса, на западе — с народом Пафлагонцев, с Галатами, занявшими Фригию, до Ликаонов и Киликийцев, населяющих суровую Киликию“. Таким значением Каппадокийцев в понтийской области объясняется и то, что вся прибрежная страна носила название „Каппадокии у Понта“. Каппадокийцы представляли смешанную расу, в состав которой вошли самые разнообразные элементы из местных и пришлых племен. Каппадокийцы иногда называются Киммериянами, потомѵ что за р. Галис бежали и слились с Каппадокийцами остатки Киммерийцев. выгнанных из передней Азии Лидийцами. Еще в эпоху Понтийского царства среди Каппадокийцев сохраняли свою индивидуальность Катаоны, которые древними географами считались особым народом [45]. Греки называли Каппадокийцев „сирийцами“, или „белыми сирийцами“(Λευκόσυροι), в отличие от южных бронзовых сирийцев, из чего обычно заключают о семитском происхождении Каппадокийцев [46]. Но это название несомненно не заключает в себе этнографического содержания: по–видимому, Каппадокийцы должны быть причислены к индо–европейскому племени, к которому принадлежало большинство малоазийских племен и прежде всего Фригийцы, Лидяне, Мизийцы, Карийцы [47].
Население понтийских гор по мере приближения к Колхиде и Армении отличалось все увеличивающеюся дикостью. Страбон определенно утверждает, что все население Скидиса л Париадра совершенно дико; но всех прочих превосходят в этом отношении эптакомиты: некоторые из них жили даже на деревьях или в башнях, почему древние называли их мосиниками, так как подобные башни называются мосинами. Население питалось мясом дичи и древесными плодами; оно нападало также на прохожих, спускаясь с высей. Эптаномиты истребили три Помпеевых отряда при переходе последних чрез эти горы, потому что они приготовили на дорогах чаши одуряющего меду, который доставляют оконечности древесных ветвей; потом, напавши на людей, напившихся и потерявших сознание, они легко одолели их. Часть этих варваров называлась также вазирами [48].
