Дмитрий Мережковский - Св. Тереза Иисуса
— Душу возносит Сильнейший из сильных… с такою легкостью, с какой исполин поднял бы соломинку». «Лодочку души моей подымает как бы огромный, неистово бушующий вал». «Все мое тело подымалось так, что уже не касалось земли… Если же я хотела этому противиться, то чувствовала под ногами чудесную силу, подымавшую меня на воздух… и испытывала великий страх».
Чудо Поднятия так привычно святым и как бы естественно, что может происходить не только во время молитвы, но и в таких будничных смиренных делах, как стряпанье кушаний. «Ходит и в кухне Христос, между горшками и кастрюльками», — скажет Тереза. Может быть, от тех самых монахинь, которые «своими глазами видели» чудо Поднятия Терезы, слышал Рибера этот детски простодушный и милый рассказ: «Будучи уже игуменьей в обители св. Иосифа, в г. Авиле, стряпала однажды мать Тереза на кухне для сестер новое лакомое блюдо из яиц и рыбы… когда несколько монахинь, войдя в кухню, увидели, что она поднялась на воздух, держа в руках сковородку так крепко, что ее нельзя было вынуть из рук».
Где происходит чудо Поднятий, — только ли во внутренней действительности, или так же во внешней, — остается неизвестным для нее самой: «Этого я сама не понимаю, уо no acabo de entender esto», — признается она. Резкого и точного разделения двух миров, двух опытов, внешнего и внутреннего, для нее не существует вовсе, как для нас, благодаря нашей критике познания. Оба мира сливаются для нее и смешиваются в неясных сумерках.
Много лет спустя после первого Поднятия упала она однажды в темноте, с лестницы в той же обители Св. Иосифа, и сломала себе руку. Но, может быть, и тогда не спросила себя, — не спросили и сестры, почему нужнейшее для нее, в эту минуту, чудо Поднятия не совершилось? И всего удивительнее, что об этом не спрашивают и те жизнеописатели св. Терезы, которые до наших дней верят в это чудо.
14
Третья ступень Экстаза — мука желаний — главный источник боли и болезни для всех, кто ищет Экстаза.
Вдруг возникает желание в душе, возносящее ее над нею самой и надо всем творением… Бог уединяет ее в такой бесконечной пустыне, что она не находит в ней, сколько бы ни искала, ни одного близкого ей существа… и, если бы даже могла найти, не захотела бы, потому что все ее желания — умереть в этой пустыне. «Вдруг овладевает мной такая любовь к Богу, что я умираю от желания соединиться с Ним… и кричу, и зову Его к себе… Мука эта такая сладостная, что я не хочу, чтоб она когда-либо кончилась, происходит от желания умереть и от мысли, что избавить меня от муки не могло бы ничего, кроме смерти, но что убить себя мне не дозволено». «В эти минуты душа — как повешенный, который, чувствуя веревку на шее, задыхается». «К Богу стремится душа, но вместе с тем чувствует, что ей невозможно обладать Богом, не умерев, а так как самоубийство не дозволено, то она умирает от желания умереть, чувствуя себя как бы висящею между землей и небом и не зная, что ей делать. Бог иногда чудесным и невыразимым способом дает ей некоторое о Себе познание только для того, чтобы поняла, чего лишена вдали от Бога. Нет на земле большей муки, чем эта».
Четвертая ступень Экстаза — видения Христа.
«Плотскими очами она иногда ничего не видела, кроме двух раз, когда ей казалось, что Кто-то говорил с нею, но она ничего не поняла из сказанного», — свидетельствует духовник Терезы, о. Родриге Альварес. Все ее видения, как и сама она утверждает, — «не внешние, а внутренние». «Плотскими очами я никогда ничего не видела, а видела только духовными… Но признаюсь, что хотела бы увидеть и плотскими, чтобы духовник мой не мог сказать, что все мои видения лишь мнимые».
Кажется, первое явление, после невидимого Присутствия, — Свет.
«Блеск ослепляющий, белизна сладчайшая, — вспоминает Тереза так просто и опытно-точно, что надо быть ученым Смердяковым, чтобы не поверить и не увидеть, что это не „световая галлюцинация“».
«Солнечный свет перед этим так темен, что и глаз на него открывать не хотелось бы… Разница между этими двумя светами такая же, как между прозрачнейшей, по хрусталю текущей, солнце отражающей водой и темнейшей, по темной земле, под темным небом текущей. Да и вовсе не похож этот божественный Свет на солнечный; естественным кажется только он один, а солнечный — искусственным… И так внезапно являет его Господь, что, если бы надо было только открыть глаза, чтобы увидеть его, мы не успели бы; но все равно, открыты глаза или закрыты, если только угодно Господу, чтобы мы увидели тот Свет… Я это знаю по многим опытам».
Тот же Свет, может быть, сиял уже и в Елевзинских таинствах, когда иерофант подымал и показывал молча безмолвной толпе «сию великую, дивную и совершеннейшую тайну лицезрения», epoptikon mystêrion, «Свет Великий», phôs mega, — срезанный Колос и, падая ниц, толпа восклицала, в священном ужасе:
Радуйся, Жених,Свет Новый, радуйся!
Тот же Свет, «превосходящий сияние солнечное», озарит и Павла на пути в Дамаск (Д. А. 26, 13).
После Света — Голос: «Душу зовет возлюбленный таким пронзительным свистом, silbo penetrativo, что нельзя этого не услышать, — вспоминает Тереза. — Этот зов действует на душу так, что она изнемогает от желания, но не знает, о чем просить, потому что с нею Бог, а большего счастия могла ли бы она пожелать?» Странно, что в голову ей не приходит свист древнего Змия, — может быть, потому, что таким же точно «свистом» зовут и горные пастухи на Сиерре де Гредос овец и коз; так же зовет овец своих — человеческие души — и Пастырь Добрый.
В VI–VII веке до Р. X., в южноиталийских городах, Локрах и Регионе, молодые девушки, сидя дома, за трапезой, слышали вдруг чей-то далекий, таинственный зов, hôs kalountos tinos, — как бы с того света звал их Возлюбленный, — в исступлении вскакивали и бежали в горы плясать. Этот неистовый бег исступленных, как бы не своей волей несущихся, обозначался иератическим словом thyo, «рваться», «метаться», «нестись»; от того же корня — thyella, «буря», и thyas, «Фиада», «Плясунья», — как бы в человеческом теле воплощенная буря Экстаза. Может быть, этот таинственный зов, который слышат локрийские и регионские девушки, — тот же «пронзительный свист», которым зовет и св. Терезу Возлюбленный.
После Голоса — Видение. «Этого видения душа не ждет и не думает вовсе о нем, как вдруг оно является ей, сначала устрашая великим страхом, а потом успокаивая миром, столь же великим». Тереза видит Иисуса почти всегда «в прославленном Теле», siempre la carne glorificada. «Солнцу подобен Он, покрытому чем-то прозрачным, как алмаз. Ткань Его одежды, как тончайший батист». «Однажды, когда я молилась, угодно Ему было показать мне руки свои… Их красота была такова, что я не могу ее выразить никакими словами… А немного дней спустя я увидела и божественное Лицо Его». «Эти внутренние видения мгновенны, как молния… но остаются неизгладимо запечатленными в душе, хотя, в эти кратчайшие мгновения, так же невозможно смотреть на Лицо Христа, как на солнце». «Что бы мы ни делали, чтобы увидеть Его, — все бесполезно, и даже стоит только пожелать увидеть что-нибудь яснее, чтобы все видение исчезло… Страстно иногда хотелось мне увидеть, какого цвета и очертания глаза Его… но я никогда не могла их увидеть. Правда, я часто замечала, что Он смотрит на меня с невыразимою нежностью, но сила этого взгляда была такова, что я не могла его вынести».
После видения — Слова, самые простые, — самые глубокие. «Это Я сам, не бойся!» — слышит она те же слова, какие слышали и ученики из уст воскресшего Господа: «Что смущаетесь?.. Это Я сам» (Лк. 24, 38–39). Когда однажды ей казалось, что Христос покинул ее, она услышала голос Его, говоривший из глубины сердца ее: «Я — с тобой, но хочу, чтобы ты видела, каково тебе без Меня».
Слишком часто в словах, услышанных Терезой от Иисуса, — только общие места душеспасительных книг или школьных прописей. «Веяние сладчайшее, как бы само дыхание Божественных Уст, suavitates, quae velut ex ore Jesu Christi… afflari videntur», не слышится в этих словах, как в Аграфах, ни даже как в «Тайне Иисуса» у Паскаля. Слишком испанский Христос в видениях Терезы напоминает иногда духовников ее, добрых отцов-иезуитов. Но по глубокому слову Оригена: «Каждому является Христос в том образе, какого достоин каждый».
Мы ничего не поймем в религиозном опыте св. Терезы, если не почувствуем, что видения Христа у нее не только «обман чувств», «галлюцинация», но и какая-то недоступная нам действительность. «Верите ли вы, что есть привидения?» — спрашивает Свидригайлов Раскольникова.
«А вы верите?» — спрашивает тот.
«Да пожалуй, и нет… То есть, не то что нет… Ведь обыкновенно как говорят?.. „Ты болен, стало быть, то, что тебе представляется, есть один только несуществующий бред“. А ведь тут нет строгой логики. Я согласен, что привидения являются только больным; но ведь это только доказывает, что привидения могут являться не иначе как больным, а не то что их нет самих по себе… Ну, а что, если так рассудить: „Привидения — это, так сказать, клочки и отрывки других миров, их начало. Здоровому человеку, разумеется, их незачем видеть, потому что здоровый человек есть наиболее земной человек, а стало быть, должен жить одною здешнею жизнью… Ну, а чуть заболел, чуть нарушился нормальный земной порядок в организме, тотчас и начинает сказываться возможность другого мира, и чем больше болен, тем и соприкосновений с другим миром больше, так что — когда умрет совсем человек, то прямо и перейдет в другой мир“».
