Панайотис Неллас - Христианская антропология по св. Николаю Кавасиле
Обожение (становление во Христе) ума
В таинствах святой Церкви Бог предлагает полноту, к которой нечего добавить. Однако приемлющий должен усвоить принятое своим личным содействием — «ибо… прилично и сообразно, получив жизнь, не довольствоваться сим и не сидеть в бездействии, как бы все уже имели, но надлежит заботиться о том, чем сохранить ее[92].
Но человек в основном определяется тем, к чему направлены его мысли и желания. Как же он сможет пребыть единым со Христом без единения с Ним этих своих высших сил? Без такого единения с Ним, он, хотя и будет, ради приобщения Божественным Плоти и Крови,«чадом»и»членом»Христовым — но»заслуживающим порицания»и»мертвым». Когда же ум его неотлучен от ума Христова, и воля приучена к согласию с Его волей, естественно последовать и всему человеку, делая союз совершенным.
Что нужно человеку для того, чтобы, усваивая полученные в церковных таинствах рождение, движение и жизнь, обожить во Христе свои ум, сердце и волю, Кавасила показывает в двух последних Словах»О жизни во Христе».
Не вдаваясь в описания разных родов подвижничества как средства очищения и собрания ума воедино, он сосредоточивает свою мысль на том, что Христос есть сама Истина, и что согласно с естеством и потому необходимо для нас Им Единым занимать свой ум.
В частности, пишет он, размышление о делах божественного Промысла наполняет человека сознанием величия и красоты Христовых и не позволяет уму рассеиваться на зло. Ибо как сможет»взирать на лукавое»тот, кто познал»крайнюю»и»безмерную»любовь, которой Бог возлюбил нас до того, что»измыслил Свое истощание», чтобы воспринять боль нашего бытия,«сделаться способным терпеть жестокости и страдания»за отвергающего Его человека, взять на Себя наши грехи и смерть, соделав наш прах Своим и храмом, и Телом?[93].
Такое размышление подводит нас ко второй стороне созерцания Божественной любви — к познанию достоинства человеческой природы: наши члены»суть члены Христовы, Главе же сих членов поклоняются херувимы; ноги сии, руки сии зависят от Его сердца»[94]. Что»может быть священнее сего тела, с которым Христос соединен теснее всякого естественного соединения?… Не будем устремлять ног и простирать руки к чему‑либо худому, если будем иметь в душе действительный помысл о них,… что они священны… Ибо если храм, и сосуды, и иное что‑либо священное… всячески сохраняем неприкосновенным», то тем более не предадим в нечестие своего тела[95].
Такое отношение к жизни возможно выработать при постоянном памятований о божественном Домостроительстве и о том, что наше тело»подобно фиалу, носящему Кровь Христову». Здесь нет ни сентиментальной восторженности, ни метафоры. Под поэтичностью выражений и образов Кавасилы лежит твердое основание новой антропологии во Христе. Чтобы ярче высветить это основание, он в том же Слове объясняет, что»естество человеческое от начала составлено было для нового человека, и ум, и желание приготовлены были для него, и разум мы получили, чтобы познавать Христа, и желание, чтобы к Нему стремиться, память имеем, чтобы Его держать в ней, потому что и для творимых Он был первообразом»[96]. Вот в чем причина того, что»и естеством, и волею, и помыслами человек всегда стремится ко Христу не ради божества только, которое составляет конец всего, но и ради другой природы, и Он с одной стороны прибежище человеческих желаний, с другой наслаждение помыслов»[97]. Уклонение любви или ума к тому, что вне Христа,«есть опущение долга и уклонение от вложенного в душу от начала», потому что Он по естеству»главный предмет»человеческих мыслей.
Мы уже говорили о том, что Кавасила не рассматривает различные ступени и формы духовной жизни. Его интересует онтологическая основа, общая всем этим формам. Поэтому он фазу дает онтологическую картину созерцания, которого исихасты достигают в конце долгого пути очищения и погружения ума в сердце. Такой ум способен видеть Бога и упокоеваться в Нем, потому что Он действительно стал»главным предметом его помыслов».
Однако Кавасила показывает и то, как на тех же онтологических принципах возможно постепенное очищение и обновление ума: через обращение мыслей ко Христу и ко всему, составляющему Его Тело и способствующему вхождению всякой твари в Тело Церкви. Такое делание способно усовершить ум всякого верного, погруженного в житейские заботы, и возвести каждого к полноте духовной жизни. Если такой взгляд на духовную жизнь был важен в четырнадцатом столетии, то не более ли сейчас, для наших современников?
Кавасила говорит о различии условий жизни и о соответственном различии добродетелей. Не может не различаться прохождение духовной жизни»у людей, управляющих общественными делами, и у занимающихся только своими собственными», у тех, кто»после купели ничего более не обещали Богу»и у произнесших обеты девства и нестяжания и ведущих»жизнь отшельническую». Однако есть то, что»составляет общий долг для всех имеющих имя от Христа». И это, в свете интересующей нас темы, есть возведение ума ко Христу, обретающее полноту в молитве.
Он поясняет, что для молитвы нет необходимости ни в чем внешнем.«И не приготовление к молитвам, не место, и не вопли нужны призывающим Его, ибо нет места, где не присутствовал и где не был бы с нами Тот, Который для низших Его ближе их собственного сердца»[98]. Нет также нужды и в восхождении до высот святости:«ибо мы просим Бога не о том, чтобы Он увенчал,… но чтобы помиловал нас»[99]. Таким образом, всем надлежит молиться, наипаче же грешным,«ибо Призываемый благ»и безблагодатным и злым. Молитва и таинства — общий всем путь, общее содержание всех без исключения форм духовной жизни.
Молитвой все движения ума — и с ними все то, к чему они направлены: люди, вещи, понятия, ситуации — возводятся ко Христу, и Христос побуждается пребыть с ними. Даже когда она не достигает созерцания, молитва возносит ум со всем его содержат ем к Богу, просвещает его и освещает все Нетварным светом, так что человек познает истину. Поэтому святоотеческая традиция видит в молитве источник истинного знания и в искусстве»умного делания» — собственно науку и философию.
Постоянное, непрестанное общение человеческого ума со Христом приводит к тому, что человек видит действительность так, как смотрит на нее Бог, мыслит в тонкой сонастроенности с умом Христовым.
Полнота такого общения составляет действительное преображение и обожение во Христе ума и дарует совершенное знание. Отец узнает в тварном уме ум Своего Сына, и мы умом Христовым восходим к познанию Отца. В этом, согласно св. Иоанну Богослову, и состоит вечная жизнь:«Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа»(Ин. 17, 3).
Обожение (становление во Христе) воли
Вместе с преображением ума происходит и общение, единение со Христом в области воли.
Воля, пишет Кавасила, проявляется и действует в желании. Но человеческое желание не насыщается вполне ничем сотворенным. Чего бы ни достиг человек, оно всегда влечет его дальше, ибо»ничто из сотворенного не соответствует ему, но все меньше его, и стремится оно далее всех, какие бы то ни были блага, хотя бы все в совокупности, и, взирая на вечно существующее, желает не настоящего, и желание сие ничем более не насыщается»[100]. Так происходит не потому, что желаемое беспредельно, в то время как сила желания — ограниченна. В этом случае конечное не могло бы даже и взыскать бесконечного. Напротив, это так именно потому, что само»желающее»в человеке»существует для сей беспредельности и приготовлено к ней». И эта сила вожделения»не имеет никакого предела», потому что Творец»все наше приспособил к Самому Себе,… чтобы в Нем одном могли мы радоваться всецелым удовольствием»[101]. И это тоже — одно из следствий сотворения человека по образу Божию. Человеческая воля устремляется к беспредельному потому, что так она устроена изначала. Такое стремление — неотъемлемая часть ее бытия. Вот основания, на которых покоится учение св. Николая Кавасилы о»христотворении»человеческой воли.
Онтологический аспект дополнен у него тем, что мы отнесли бы сегодня к области феноменологической антропологии. Воля рассматривается как центральная движущая сила в человеке:«все наше следует за желанием, и куда влечет оно, туда направляются и побуждения тела, и движение помысла, и всякое деяние, и все человеческое; словом, желание управляет и увлекает все в нас, и когда обуздывается оно, все бывает связано»[102]. Именно через исправление воли совершается обожение.
