Борис Гладков - Толкование Евангелия
— быть Сыном Божиим, — происходить из рода царя Давида, — родиться в Вифлееме, — быть, подобно Моисею (первому спасителю народа еврейского), преследуемым в детстве и чудесно спасенным, — быть, подобно Давиду, призванным к мессианскому служению и помазанным пророком, каковым должен явиться ветхозаветный Илия, — подобно народу израильскому, быть искушаемым в пустыне, — подобно Моисею, поститься сорок дней, и т. д.
И вот, для того, чтобы в народном представлении создать из Иисуса Мессию, предание приписало Ему все, что отвечало народным идеалам об Избавителе, но чего на самом деле совсем и не было. Чтобы оправдать на Иисусе народное представление о Мессии, как Сыне Божием, фантазия составителей Евангелия Луки создает рассказ о явлении Марии Ангела, который прямо называет Ее будущего Сына Сыном Всевышнего, Сыном Божиим; а в рассказ о Крещении Иисуса, передаваемый первыми тремя Евангелистами, вводится вымысел о голосе Самого Бога, засвидетельствовавшем, что Сей есть Сын (Лк. 3, 22) Его. Чтобы сделать Иисуса потомком царя Давида и, следовательно, заставить Его родиться в Вифлееме, городе Давидовом, автор третьего Евангелия воспользовался известной ему переписью, бывшей в правление Квириния Сирией; и хотя эта перепись была сделана более чем через десять лет после рождения Иисуса, но составитель Евангелия, нисколько не стесняясь этим, ведет Марию и Иосифа в Вифлеем записаться в списки с тем, чтобы там в это время родился Иисус. С той же целью составители первого и третьего Евангелий выдумывают родословную Иисуса, производя Его от Давида. Чтобы подделать сходство первоначального детства Иисуса с детством Моисея и осуществить на Иисусе пророчество волхва Валаама о восходящей звезде от Иакова, составитель первого Евангелия выдумал рассказ о волхвах, видевших звезду на востоке, о путешествии их в Иерусалим, поклонении их Младенцу Иисусу, бегстве Марии и Иосифа с Младенцем в Египет и возвращении их после смерти Ирода. Чтобы оправдать на Иисусе сходство Его с Моисеем, составители первых трех Евангелий уводят Иисуса в пустыню для сорокадневного поста. Чтобы придать Иисусу сверхъестественную силу, как Сыну Божию, народная фантазия не только приписала Ему совершение множества чудес, но даже воскресила Его после смерти и вознесла на небо. Словом, по мнению Штрауса, составители Евангелий, тщательно собирая все сказки о жизни Иисуса, нисколько не стеснялись в своих писаниях, чтобы подогнать дошедшее до них предание к еврейскому идеалу Мессии.
При дальнейшем последовательном изложении известных нам событий из жизни Иисуса Христа мы поговорим и о тех событиях, которые, по мнению Штрауса, созданы народной фантазией и разукрашены и систематизированы составителями Евангелий. Мы, конечно, коснемся вопроса и о том, возможно ли наших Евангелистов считать обманщиками, способными выдавать за истину созданные народной фантазией басни? Возможно ли подозревать их в умышленном искажении исторических фактов? Возможно ли считать их вообще способными говорить неправду? Теперь же займемся разбором основной мысли Штрауса.
В сознании еврейского народа выработалось представление о Мессии; и так как пришествия Его страстно желали и напряженно ожидали в то время все евреи, то нужен был только повод, чтобы эта идея Мессии отлилась в форму исторического рассказа о Нем, как Царе Израилевом. Таким поводом было явление и учение гениального Равви, Иисуса, Которому и навязано воображением Его последователей все, чего требовало тогдашнее народное верование от своего Мессии.
Так говорит Штраус. Между тем, все содержание наших Евангелий, вся эта история, которую он называет умышленной подделкой под идею о Мессии, да и воззрения ученых раввинов того времени, изложенные в Талмуде, доказывают, что евреи тогда создали себе представление о Мессии совсем не такое, какое сквозит почти в каждой строке Евангелий. Между еврейскими понятиями о Мессии и Евангельским Иисусом нет ничего общего: это две личности, диаметрально противоположные. Мессия евреев должен был быть величественным земным царем-завоевателем, который освободит их от подчинения Риму, покорит им все народы земли и сделает их главой над этими народами. Между тем Иисус Христос, как описывают Его Евангелисты, говорил, что царство Его — не от мира сего(Ин. 18, 36), Он отклонил страстное желание чудесно насыщенной Им толпы провозгласить Его Царем; Он постоянно внушал Своим ученикам, что Ему предстоят страдания и смерть на кресте; Он не только не оправдывал каких-либо завоеваний, то есть насилий, но даже заповедал любить врагов и не противиться злому злом, а побеждать его добром. Спрашивается, могла ли народная фантазия олицетворить в страждущем и униженном Иисусе идею о величественном Мессии, покорителе евреям всех народов? Конечно, не могла. Потому-то народ и не признал Иисуса за Мессию; потому-то он и требовал Его казни, как объявленного синедрионом лже-Мессии, не признанного даже пророком. Да и могло ли народное воззрение на Мессию, царству которого не будет конца, примириться с мыслью о возможности распятия Его на кресте? «Возможно ли распять того, кто будет царствовать вечно? Конечно, нет», — так рассуждали современные Иисусу евреи, и почти все (за исключением немногих друзей Его) отвернулись от Него.
Помимо этого, осуществление надежд Израиля на пришествие Мессии должно было начаться появлением ветхозаветного пророка Илии; однако Предтечу Иоанна, пришедшего в духе и силе Илии, синедрион не признал даже обыкновенным пророком. Хотя Иисус действительно родился в Вифлееме, но Его все считали уроженцем Назарета, из которого (по народной поговорке) не может быть ничего доброго; следовательно, и в этом отношении с именем Иисуса Назарянина не могло быть связано представление о Мессии. Иисус постоянно нарушает закон о субботе, не соблюдает преданий старцев, основывает Царство не Мессии, а Божие и провозглашает новый закон; но это Царство и этот закон — конец мечтам евреев об их могуществе, конец и их закону. Наконец, что особенно оскорбляет вождей еврейского народа и служит для них величайшим соблазном, это наименование Иисусом Себя Сыном Божиим. Понятие о Сыне Божием совсем не вязалось с представлением евреев о Мессии. Это-то и послужило главным пунктом обвинения Иисуса как в синедрионе, так и перед Пилатом.
Итак, следует признать, что между историческим Христом, каким Он изображается в Евангелиях, и представлениями современных Ему евреев о Мессии нет ничего общего; еврейские понятия о Мессии не укладываются в тот образ Христа, который начертан в Евангелии; и потому мнение Штрауса о том, что народное предание и составители Евангелий подделывали рассказы о событиях жизни Иисуса Христа для непременного олицетворения во Христе мессианской идеи, оказывается плодом его собственной пылкой фантазии и желания его во что бы то ни стало и чем бы то ни было подтвердить свою личную идею об Иисусе Христе.
Покончив, таким образом, с фантазией Штрауса о мифическом Иисусе, перейдем теперь к обсуждению и разрешению вопроса о достоверности наших Евангелий.
Евангелисты Матфей и Иоанн были непосредственными учениками (Апостолами) и спутниками Иисуса Христа, свидетелями очевидцами последних лет Его земной жизни, Его учения и совершенных Им чудес; Марк записал в своем Евангелии лишь то, что такой же свидетель-очевидец, Апостол Петр, проповедовал об Иисусе Христе в Риме; а Лука исследовал все события земной жизни Иисуса Христа и в своем Евангелии представил тщательно проверенные сведения, добытые им не только от служителей Слова, Апостолов, но и от других очевидцев.
Таким образом, Евангелия Апостолов Матфея и Иоанна следует рассматривать как показания свидетелей-очевидцев, собственноручно ими же написанные; Евангелие Марка — как показание Апостола Петра, тоже свидетеля-очевидца, записанное с его слов другим лицом и им же одобренное; а Евангелие Луки — как систематический сборник показаний Апостолов и других очевидцев, поименно не названных, к числу которых, однако, несомненно, принадлежит и Пресвятая Дева Мария.
То обстоятельство, что составители трех Евангелий были свидетелями-очевидцами жизни Иисуса Христа, Его учения и чудес, доказывает, что они действительно сами видели и слышали то, о чем свидетельствуют. Но этого недостаточно для признания их показаний истинными: надо еще знать — как они видели и как слышали, потому что можно видя — не видеть и слыша — не слышать, то есть можно вовсе не понимать виденное и слышанное или же понимать превратно.
При разрешении этого вопроса надо, прежде всего, иметь в виду, что почти все иудеи того времени ожидали Мессию в блеске земного величия как великого царя-завоевателя, который покорит им все народы земли и будет царствовать вечно, и что таких понятий о Мессии не чужды были и Апостолы. Сопровождая Иисуса Христа в Его путешествиях, присутствуя при совершении Им чудес и слушая Его учение, они под влиянием этих ложных понятий о Мессии все-таки ожидали, что Он, наконец, провозгласит Себя Царем, и потому долго не могли признать, что Царство Христа не от мира сего. Несмотря на прямое объяснение им Иисусом Христом цели Своего пришествия на землю, они много раз обнаруживали недостаточность веры в своего Учителя; а когда приблизился конец Его общественного служения на земле, когда повели Его на распятие, они сочли все потерянным и, под влиянием страха преследования со стороны врагов Христа, все, кроме Иоанна, разбежались. Только явление воскресшего Христа утвердило их в вере, да и то Фома, отсутствовавший при первом явлении, потребовал осязательных доказательств Воскресения Его.
