Алексей Карпов - Самые знаменитые святые и чудотворцы России
На этот раз — в православную Валахию (Молдавию), где в то время процветала иноческая жизнь. Он посещает кельи и скиты Матроненского монастыря, скита Кодрица, скита Долгоуцы и, наконец, Свято-Никольского скита Трейстены. Все эти обители были духовно окормляемы старцем Василием Поляномерульским. Старец высоко оценил духовную зрелость и глубокие знания молодого монаха и предложил ему принять сан священника, но преподобный, чувствуя себя не готовым, решительно отказался.
Послушанием Платона было стеречь монастырский виноградник. Эта работа требовала неустанного бдения, и потому инок сильно уставал. Однажды он не услышал призывные удары монастырского била и проспал начало богослужения. Как рассказывает автор жизнеописания преподобного, он подошел к церкви во время чтения канона, но «от смущения не дерзнул войти в нее, впал в отчаянный плач и сетование и даже на литургию и трапезу не явился, седяше под древом на земли и горько плакаше». За ним послали и принудили прийти к братии. Платон упал перед игуменом и иноками на землю, «плача горько и рыдая неустанно и прося прощение». Слезы Платона тронули братьев. Старец Михаил произнес тогда, обращаясь к инокам: «Видите, братия, сего брата, такую ревность по Бозе и печаль огненну имеющего: пусть он будет всем вам в образ и в подражание к усердному на правило церковное восстанию и хождению». После этого инок Платон, чтобы не проспать службу, решил совсем не ложиться на постель, но отдыхать только сидя на лавке.
Вскоре преподобный вновь отправляется в путь. В горном ските Кырнул во имя святого Архистратига Михаила он, с благословения старца Михаила Трейстенского и начальника Кырнутского скита иеромонаха Феодосия, удаляется в пустынь: «Седе в келии своей, радуяся и со слезами славя Бога, обучаяся истинному монашескому безмолвию — матери покаяния и молитвы».
Наконец, он решает покинуть и Валахию и отправиться на Святую гору Афон, издавна знаменитый своими монастырями. (Афон — полуостров на северо-востоке Греции, на побережье Эгейского моря.) Именно здесь преподобный рассчитывал найти наставников, которые смогли бы провести его дальше по лестнице иноческих добродетелей. Он получает благословение старцев Василия Поляномерульского, Михаила Трейстенского и Онуфрия Кырнульского и вместе со своим спутником иеромонахом Трифоном в 1746 году достигает Афона. Спустя четыре дня по прибытии Трифон заболел и вскоре скончался. Платон остался один.
Преподобный обошел многие места Святой горы в поисках старцев, которые приняли его, однако вынужден был поселиться один. Около четырех лет прожил он в одиночестве и впоследствии вспоминал об этих годах как о наиболее тяжелых в своей жизни: «Когда я пришел во Святую гору из моего православного отечества, я находился в такой нищете, что не мог уплатить три гроша долгу пришедшим со мною братиям. При моей телесной немощи я поддерживал свое бедственное существование одними подаяниями. И если бы только святые отцы славянского племени, находящиеся на Святой горе, не помогали мне, я никак не мог бы здесь существовать. Много раз зимою ходил я босиком и без рубашки, и такое мое существование продолжалось до четырех лет. Когда мне приходилось или от лавры или от Хиландаря (Афонского Хиландарского монастыря. — Авт.) доползти до бедной моей кельи с подаяниями или из лесу принести дрова или сделать какое-нибудь другое тяжелое дело, тогда я по два и по три дня лежал как расслабленный».
В начале 1750 года на Афон прибыл схимонах Василий Поляномерульский — наставник всех молдавских иноков. Он долго беседовал с преподобным и отсоветовал ему жить в уединении. По просьбе преподобного Василий облачил его в мантию (то есть в полное монашеское облачение) и нарек при этом новым именем — тем самым, под которым преподобный и вошел в духовную историю православного мира, — Паисий.
Вскоре к старцу Паисию пришел монах Виссарион и стал проситься жить вместе с ним и пользоваться его наставлениями. Паисий сперва отказался со слезами: «Брат, я сам, как и ты, ищу учителя»; он считал себя недостойным быть наставником других. Но Виссарион не уходил. Тогда Паисий согласился принять Виссариона, но не в качестве ученика, а в качестве друга, чтобы вместе разделять все труды и подвиги иноческого жительства. С таким условием преподобный принимал и других иноков, приходивших к нему. Так с течением времени вокруг него образовалась небольшая община из нескольких человек.
Когда число братии достигло двенадцати человек, возникла необходимость в священнике и духовнике. Братия обратились с просьбой к Паисию, чтобы тот принял на себя священнический сан. Преподобный и слышать не хотел об этом, но к просьбам братии присоединились другие афонские подвижники и уважаемые старцы, и Паисий вынужден был согласиться. Он был рукоположен в священники в 1758 году, в возрасте тридцати шести лет. Рассказывают, что будучи иереем, преподобный никогда не мог совершать литургию без слез.
Все новые иноки приходили в общину, привлеченные личностью наставника. Сам Паисий писал в эти годы: «Возлюбивши Господа и ради любви к Нему ни во что вменивши все блага мира, братия все покинула и, взявши крест свой, последовала Господу. Они стараются нести тяготы друг друга, иметь одну душу и сердце, друг друга побуждать к добрым делам, друг друга превосходить верою и любовью к своему старцу. Видя это, я радуюсь душою и со слезами благодарю Бога, что Он сподобил меня видеть таких рабов Своих и жить вместе с ними и утешаться их лицезрением».
Прежний скит оказался мал для братии. С благословения патриарха Константинопольского Серафима иноки переселяются в Ильинский скит монастыря Пантократора (Вседержителя). По примеру многих других национальных афонских монастырей этот скит стал обителью украинцев. Впоследствии, в середине XIX века, Ильинская обитель стала одной из крупнейших и прославленных на Афоне.
По глубокому убеждению преподобного, наставник обители не должен учить братию «по своему единоличному разуму и рассуждению, но нужно держаться истинного и правильного смысла Божественного писания, как учат Божественные отцы, вселенские учители, а также учители и наставники монашеской жизни, просвещенные благодатию Святого Духа». Но для того чтобы в своей иноческой жизни и в жизни всей монашеской общины руководствоваться истинным учением святых Отцов Церкви, необходимо, прежде всего, собрать и тщательно изучить их труды. Этому делу старец Паисий и посвящает всю свою жизнь.
Паисий и его последователи стремятся собирать писания святых отцов, ищут рукописи, содержащие святоотеческие труды. Это было совсем не обычно для тогдашних афонских монастырей, ибо большинство из них почти совсем не имело книг, кроме разве что необходимых для церковной службы. Потому и дело собирания книг оказалось весьма трудным.
«Прежде всего, — вспоминал впоследствии преподобный Паисий об этом периоде своей жизни, — я начал прилежно с помощью Божией приобретать с большим трудом и издержками святоотеческие книги. Одни из них я переписывал своими руками, другие покупал за деньги, которые добывал собственным трудом для необходимых нужд наших, ограничивая себя постоянно в пище и в одежде. Мы покупали вышеупомянутые святоотеческие книги, писанные славянским языком, и смотрели на них как на небесное сокровище, свыше нам от Бога посланное. Когда же я читал их усердно в продолжение многих лет, я заметил, что в весьма многих местах в них оказывается непонятная неясность, в других же местах не замечается даже грамматического смысла, хотя я читал и перечитывал их неоднократно с большим старанием и рассмотрением».
Преподобный вознамерился исправить эти книги по другим, славянским же. Он пользовался различными списками, лично сверял и переписывал различные славянские оригиналы — но, увы, все оказывалось напрасным. «Книгу святого Исаака Сирина, — вспоминал он, — я в течение шести недель день и ночь исправлял по другому списку, который, как мне было сказано, во всем был сходен с греческим подлинником, но и этот мой труд пропал даром. Со временем я понял, что свою лучшую книгу я испортил, исправляя по худшей. После этих горьких опытов я увидел, что взял на себя напрасный труд, исправляя славянские книги по славянским же». Тогда святой задался целью отыскать греческие оригиналы святоотеческих сочинений, чтобы по ним произвести исправления славянских переводов. «Я искал во многих местах и неоднократно, — продолжал он, — и не находил. Я ходил в великий лаврский скит святой Анны, и в Капсокаливу, и в Ватопедский скит святого Димитрия, и другие лавры и монастыри, повсюду расспрашивая знающих людей, опытных и престарелых духовников и благочестивых иноков, и нигде мне не удалось найти ни одной подобной книги, и от всех я получал один и тот же ответ, что они не только не знают этих книг, но даже имен их составителей не слыхивали. Слушая эти ответы, я впал в совершенное недоумение и изумлялся, как же это в таком святом месте, где жили многие и великие святые, я не только не могу найти желаемых мне отеческих книг, но даже имен их писателей ни от кого не слышу». И все же ему повезло и удалось, наконец, отыскать желаемые книги, а некоторую их часть даже приобрести в собственность. Необходимые книги отыскались в скиту святого Василия Великого, в котором поселились греческие монахи, выходцы из Кесарии Каппадокийской в Малой Азии. Каждой новой книге преподобный радовался как некоему бесценному сокровищу. Так, например, увидев на столе у монаха-каппадокийца книгу святого Петра Дамаскина, он, по его собственным словам, исполнился «неизъяснимой духовной радости»: «Я думал, что на земле вижу небесное сокровище». Такое накопление книг сопровождалось нестяжанием в духе преподобного Нила Сорского, замечает автор современного жизнеописания святого, ибо преподобный Паисий «не имел даже сорочки, только подрясник и ряску, и те в заплатах».
