Джейсон Берри - Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов
В основном я находил свободные деньги в финансовом офисе, как вы понимаете, и, как правило, я переводил эти деньги на их счета.
Хотя эти деньги числились в их бухгалтерии, на самом деле ими можно было свободно пользоваться. Как только деньги переводились с их инвестиционного счета на текущий счет, диоцезия могла собрать достаточно средств, чтобы произвести выплаты господину Смиту.
Когда Сайджел начал задавать ему вопросы, обеспокоенный Згозник сказал кое-что и о том, о чем его не спрашивали: «Мне не нравилось манипулировать деньгами помимо бухгалтерских книг, и я сказал Смиту и отцу Райту: вам надо найти другой вариант. Подобное обращение с деньгами кажется нечестным для меня и для Католической церкви, господин Сайджел. Мне не нравилось, что подобные вещи следует делать тайно».
Напряженность в зале суда нарастала. Згозник забыл о вопросе относительно второго чека и сказал: «Я оказался под судом, потому что они не хотят отвечать за собственные решения. И вот что я скажу. Они, конечно, люди, но они обвиняют не того человека!»
Огромный мужчина с трясущимися руками начал неуклюже защищаться: «Да. Я прекрасно понимаю диоцезию, но я получаю только абсолютно честно заработанные деньги. Антон Згозник никогда не пойдет на подкуп! Я никогда не буду платить взяток! Лучше я приставлю ружье к моей голове, чем буду обкрадывать мою веру! Речь идет о моей церкви, о доме Божием, который я люблю. Я скорее застрелюсь, и если меня осудят, господин Сайджел, пожалуйста, убейте меня. Потому что любой человек, обкрадывающий свою веру, достоин смерти! Я заслужил смерти! Антон Згозник недостоин того, чтобы жить…».
– Сэр, – прервала его судья Олдрич.
– …Если он платит откат, – простонал Згозник почти истерически.
– Прошу вас, успокойтесь, – сказала судья.
Антон Згозник замолчал и начал приходить в себя.
В своем заключительном слове его адвокат Ротатори попытался сгладить тяжелое впечатление от записанного разговора, в котором Згозник пытался запастись оправданием для себя и Зрино Жукича. Ротатори упомянул о многочисленных проблемах Жукича и сказал: «Вот почему он придумал столько ложных фактов». Но после того, как его клиент продемонстрировал собравшимся жалость к самому себе, Ротатори сказал кое-что и о тесном финансовом мирке диоцезии. «Никогда, ни в коем случае не ставь под сомнение духовенство» – этим Ротатори объяснял проступки своего клиента. Это Антон усвоил, будучи мальчиком, этот принцип Згозник сохранил и став взрослым бизнесменом. «Священник всегда прав. Если он скажет, что надо делать то-то, тебе надлежит слушаться».
В отличие от него федеральный обвинитель Джон Сайджел в своем резюме сказал присяжным: «Епископ Пилла и диоцезия не могли знать про эти махинации».
После совещания присяжных прозвучал вердикт: Антон Згозник признан виновным по пятнадцати пунктам в мошенничестве, взяточничестве и нарушениях налогового законодательства. Его жена зарыдала.
Судья Олдрич позволила ему оставаться на свободе под залог до назначения наказания. Отвечая на вопросы журналистов, Ротатори заявил, что подаст апелляцию и сказал нечто более резкое, чем в своем заключительном слове: «Диоцезия позволяла осуществлять подобные махинации. Она позволяла недолжным образом использовать благотворительные фонды на иные цели».
Он точно описал финансовую ситуацию в церкви.
Свидетельство о вещах неназванных
Когда десять месяцев спустя перед судом предстал Джо Смит, Згозник все еще оставался на свободе, отпущенный под залог. Судья Олдрич хотела рассмотреть второй случай, прежде чем будет принято решение о тюремном наказании для обоих обвиняемых.
Джо Смит был достаточно умен, и потому отказался сам заниматься своей защитой; у него было великое преимущество перед Згозником: присяжные на процессе по делу Смита не прослушивали запись разговора Антона со Зрино Жукичем, сделанную последним. Судья Олдрич считала, что использовать разговоры третьих лиц как улики по данному делу недопустимо: Смит не присутствовал на беседе, где двое людей, впутанных в дела Смита, обсуждали, как им оправдать себя. Кроме того, суд над Смитом не зависел от хаотичных показаний взволнованного Антона Згозника: обвинение не могло полагаться на столь непредсказуемого свидетеля.
Без своей аудиозаписи, которой он хотел показать свою невиновность с помощью слов отчаявшегося Антона, Зрино Жукич был не слишком важным свидетелем. Кушнер яростно нападал на Жукича: он не заполнял налоговые декларации, нарушал этические нормы, обязательные для дипломированного бухгалтера, и был участником сомнительных дел, о которых он давал показания, надеясь избежать суда. Когда под давлением Кушнера Жукич вынужден был упомянуть «подружку» отца Райта, судья Олдрич сказала жюри, что им следует игнорировать сплетни. Тогда Кушнер спросил Жукича: «Вы сами видели какие-либо вещи, которые бы подтверждали справедливость этих разговоров?»
– Нет.
– Кто же сообщил вам об этом?
– В одном разговоре Антон…
Как можно пачкать имя священника на основании слухов?!
Во время перекрестного допроса Райта оказалось, что Кушнер имеет свидетеля с безупречной репутацией, который, тем не менее, сообщает о таких фактах, в которых грешник мог бы признаться на исповеди.
КУШНЕР: Вам не надо было докладывать кому-либо о ваших решениях по поводу оплаты труда Смита, верно?
РАЙТ: Верно.
И вы опасались того. Что если не увеличить ему зарплату, он уйдет, верно?
Верно.
А вы не хотели, чтобы он уходил?
Я этого не хотел.
И можно сказать, что вы считали его своей правой рукой?
Это справедливо.
Но вы не хотели, чтобы кто-либо об этом узнал, беспокоясь, что, узнав об этом, другие сотрудники тоже попросят повысить им зарплату. Это так?
Это так.
И вы скрыли от других тот факт, что согласились платить господину Смиту больше, чем другим, верно?
Верно.
Так что вы скрыли этот факт от отдела расчета заработной платы?
Верно.
И от отдела денежных пособий?
Верно.
И от вашего секретаря?
Я ничего не говорил секретарю.
И от финансового совета?
Я не говорил об этом финансовому совету.
И от юристов диоцезии и нанятых ею юристов?
Верно…
И тем не менее Райт твердо стоял на том, что такой план оплаты ему предложили Смит и Згозник. «Они сказали: об этом никто никогда не узнает».
Кладбища позволяли зарабатывать немалые деньги, но их не хватало для постоянной заботы о некоторых проблемах в тот момент, когда Райт в 1996 году принял на себя бразды правления. «И вы предложили [Смиту] тысячу долларов в месяц, чтобы он помог вам изменить положение вещей? Верно?» – спросил Кушнер. «Это верно», – ответил отец Райт.
На 1997 год Джо Смит как финансовый директор получал основную зарплату в размере $70 тысяч плюс $12 тысяч от Ассоциации кладбищ, к этому был добавлена компенсация в $250 тысяч на пять лет. Кроме того, показания свидетеля, обладающего иммунитетом, говорят о том, что Смит получал по $1200 в месяц в результате выгодной сделки со страховым агентом, соседом Смита по дому во Флориде, который обслуживал церковь. Если считать, что в результате компенсации Смит получал по $50 тысяч в год, значит, в год Смит получал $146 тысяч до того, как к нему стали поступать доходы из компании Tee Sports, организовывавшей состязания по гольфу по просьбе епископа Пиллы и подобные мероприятия. В 2000 году его основная зарплата была повышена до $135 тысяч. В целом церковь платила Смиту столько, сколько он получал бы на аналогичном посту в частном секторе, куда не желал его отпускать отец Райт.
Показания Пиллы существенно не отличались от тех, что он давал на прошлом процессе. Присяжным предстояло решить, какая версия справедливей: версия обвинения, согласно которой Смит и Згозник занимались укрывательством и выплатой откатов, или версия защиты, согласно которой существовала тайная сделка между отцом Райтом и Джо Смитом, где Згозник исполнял роль привлеченного извне агента для перевода денег и где все действия соответствовали обычным практикам диоцезии, для которых была характерна скрытность. Присяжные признали Смита невиновным в мошенничестве и получении откатов, обвинив его по шести пунктам в налоговых преступлениях, включая неподачу сведений о доходах в размере $150 тысяч.
«В конце процесса я поблагодарил судью, – сказал Джо Смит. – Она ответила мне: «Я понимаю, что вы невиновны в махинациях диоцезии – фактически вы стали ее жертвой»».
Что это значило? Слова самооправдания осужденного преступника? Такая интерпретация возможна. Судья Олдрич, по постановлению которой Смит (как и Згозник) должен был совершить финансовую реституцию, умерла, так что я не мог спросить ее об этих словах Смита. Задолго до этого обвинение представило Олдрич федеральные инструкции о мерах наказания за те преступления, в которых обвинили Антона Згозника: десять лет тюремного заключения. Олдрич назначила для Згозника такую же меру наказания, как и для Смита: один год и один день заключения. При этом, если поведение заключенного не вызывает нареканий, его отпускают на свободу через восемь месяцев. Смит и Згозник провели в тюрьме по восемь месяцев, вернулись к своим семьям и снова начали строить свою жизнь.
