Андрей Кураев - Христианство на пределе истории
Так что если уж не-протестная позиция Церкви по поводу ИНН и была бы греховным шагом, то уже точно – не первым[599].
Вот пример византийского «сергианства» (поясняющий, почему я не люблю и не принимаю самого этого термина): в 1184 году император Андроник 1 Комнин обратиться к Патриарху и Синоду с предложением освободить его от висевшей на нем присяги. Дело в том, что при предыдущем императоре – Мануиле – Андроник дал присягу защищать права законного наследника – сына Мануила Алексия (сам Андроник был лишь двоюродным братом Мануила). После же смерти Мануила Андроник сначала развязывает гражданскую войну, затем навязывает себя в регенты, затем приказывает задушить 14-летнего императора Алексия[600]. После этого по стране идет волна казней. И вот, наконец, его руки дошли до церковных дел: «Он потребовал от патриарха Василия и Синода освободить его и других от присяги, которую они давали однажды Мануилу 1 и Алексею 2. В качестве вознаграждения он обещал им выполнить их требование: они должны были иметь право при особых обстоятельствах иметь почетное право сидеть на скамейках рядом с императором»[601]. После же того, как Андроник получил согласие Синода на признание присяги недействительной, он, на потеху двора, лишил его членов упомянутой привилегии…
Нет, отнюдь не в белоснежных ризах подошла земная Церковь к 1917 году или к 2000-му…
С точки же зрения духовной, аскетической, принятие ИНН тоже не является первым шагом на пути «обмирщения» души. Что корчить из себя невинность? Нечто нет на душе у каждого из нас выжженных пятен? Неужто и вправду совесть каждого из нас чиста как у трехлетнего младенца? Неужто никакие липучки не связывают нас с «миром», кроме этого набора цифр?
Когда человек при выборе места работы взвешивает размер будущей зарплаты – разве это не протягивает ниточку между ним и «миром»? А как наши церковные златоусты и ригористы относятся к тем людям, что едут на работу в северные или экологически неблагополучные города – подставляя при этом под угрозу здоровье своих детей, вынужденных дышать смогом или месяцами жить без солнца? Ведь не налагают на этих стяжателей церковных прещений, но, напротив, строят в этих опасных городах новые храмы…
В конце концов, первый шаг, который младенец делает по земле – это уже шаг по направлению к его будущей могиле. Так что же – не будем вообще учить детей ходить? Любая ниточка, связущая человека с обществом, может оказаться той паутинкой, что прикует его к миру несвободы. Все однажды обернется против нас. Так что же – будем это «все» вытравливать уже сейчас?
Все же предположение о том, что в будущем антихрист воспользуется техническими приспособлениями, не есть достаточный аргумент для борьбы с техникой. Антихрист будет использовать железные дороги и самолеты для разъездов своих комиссаров и проповедников – но это не повод, чтобы разрушать дороги и аэродромы. Антихрист будет использовать типографии для проповеди своих идей. Но это не повод для того, чтобы типографии сжигать. Антихрист использует школьную систему – но не нам требовать закрытия школ. Антихрист будет использовать систему компьютерного слежения за жизнью людей – но это не повод к тому, чтобы уже сейчас призывать к кампании гражданского неповиновения и из-за наших страхов по поводу завтрашнего дня обрекать людей на голод сегодня.
Нельзя ради завтрашней, предполагаемой угрозы начинать войну сегодня.
Был, помнится, такой студенческий анекдот: Студент, весело проживший предсессионное время, должен наутро сдать экзамен. Знаний – ноль. Учебник бесполезен, поскольку преподаватель-зверь только по своим лекциям и спрашивает. А тетрадки с конспектами если у кого из знакомых и есть – так им самим нужны. И тогда студент соображает, что просить конспекты надо у кого-то из параллельной группы, сдавшей этот самый экзамен еще вчера. Он решается пойти к одной малознакомой девушке, чтобы выпросить у нее заветную тетрадку. Но поскольку они знакомы и в самом деле мало – по дороге к ее комнате в общежитии он прокручивает в голове возможный сценарий беседы: Я постучусь в дверь. Она спросит кто там. Я скажу – Это я, Петя. А она спросит – что тебе нужно. Сразу сказать ей «давай конспекты» как-то неудобно: мы почти незнакомы. Надо что-то придумать… Попрошу-ка я у нее утюг! А вдруг она спросит –а зачем тебе утюг. Тогда я скажу ей – чтобы брюки погладить. А если она спросит – зачем тебе брюки на ночь глядя гладить, ты вроде всегда в мятых ходишь? – Тогда я скажу: а я в кино иду. А если она спросит – какое кино? – Ну, скажу, такой-то фильм сейчас идет… А если она скажет – «мне этот фильм тоже хочется посмотреть»? – Тогда мне придется брать ее с собой. Ну, хорошо, сходим в кино, потеряю я пару часов. Но ведь потом тоже просто так не расстанешься. Придется ее еще в кафе вести. Потом на дискотеку. Потом то-сё. Потом еще раз встретиться придется. И еще. А потом жениться надо будет. И жить нам придется у тещи. А потом дети пойдут, пеленки, крики, скандалы…" С этими тяжкими думами юноша доходит, наконец, до искомой комнаты и стучится в нее. Девушка спрашивает: «Кто там?». И слышит в ответ: «А иди ты со своим утюгом!».
Вот так же и сейчас выходит у ревнителей: « – Здравствуйте, не согласитесь ли Вы ответить на вопросы переписи?» – «А идите вы с вашей печатью антихриста!».
Вспомним сцену из известного фильма 80-х годов «Иди и смотри». В ней подросток-партизан, у которого погибли все родные, видит фотографию Гитлера и стреляет в нее. Затем перед ним возникает довоенная фотография фюрера – он стреляет и в нее. Затем он видит фотографию Гитлера до его прихода к власти – фото 20-х годов. И снова стреляет. Затем он видит фото будущего палача белорусского народа в форме ефрейтора Первой мировой войны – и снова стреляет. Затем появляется фотография Гитлера в младенчестве… и выстрела нет. Ребенку нельзя мстить. Вот вопрос к христианской совести: если мы знаем, что из этого младенчика вырастет наш гонитель, – имеем ли мы право его убить? Не Ангел Божий, не Бог, но – мы?
А можем ли мы не врага, но друга, нашего единоверца выталкивать из его дома из-за того, что нам кажется, будто со временем в его доме прохудится крыша?
Нельзя ради завтрашних страхов призывать людей к страданиям сегодня. Евангельскую заповедь, призывающую ограничить влияние наших забот о завтрашнем дне на нашу жизнь во дне настоящем, имеет смысл вспоминать и тем монастырским духовникам, которые сегодня запрещают бабушкам получать пенсии на том основании, что завтра ожидается пришествие антихриста.
Более чем неуместно принесение судеб реальных людей и реальной Церкви в жертву футурологическим теориям и страхам. Не нужно страхам будущего греха позволять в сегодняшнем дне порождать сегодняшние грехи. Слова Христа – «Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Мф.6, 34) – и об этом. Желание облегчить свою участь в завтрашнем дне не должно понуждать меня к забвению нравственных и церковных правил сегодня. Ты боишься, что после прохождения налоговой регистрации ты станешь более уязвим для жала антихриста? А не боишься того же эффекта, если встанешь вне Церкви, если навыкнешь осуждать каждое слово и действие Патриарха и епископа?
Представьте, что священник всерьез поверил уверениям, будто принятие номера есть грех. И вот пришедшего к нему на исповедь человека такой батюшка увещевает: «Надо каяться в принятии ИНН». А человек скажет: «Батюшка, да ведь каяться надо не в „нечувствии“, а с живым покаянным настроем. Так что же именно я должен заметить в своей жизни и душе? Что я должен обнажить перед Вами – бумажник со справкой из налоговой полиции, или же душу? А когда я смотрю себе в душу, я замечаю – вот во мне ранка, оставленная блудными мечтаниями, вот – трещина, пробитая сребролюбием, вот пустыня, созданная житейским многопечением, вот пропасть, вырытая гордыней, вот – ожоги, причиненные осуждением ближних… Но чем же именно обжигает „грех принятия ИНН“? Антихриста я ведь своим „покровителем“ не считал, от Христа не отрекался, перед идолами ни колени, ни сердце не склонял… Так в чем же состоит это грех, если перевести его на язык традиционной аcкетики?». А духовнику-то что делать, если его духовное чадо поверило сплетням про ИНН. Пришел такой человек на исповедь и сказал: «Согрешил принятием ИНН!». И опять – все тот же вопрос: как это перевести на язык традиционной церковной аскетики? Ведь греха с таким именем церковная традиция не знает. Так что за грех он совершил? Cблудил? Украл? Убил? Возгордился? Отчаялся? Осудил ближнего? Изрек праздное слово? Отрекся от Христа? Принес жертву идолу? Духовник ведь должен предложить духовное лекарство грешнику. Но в церковной аптеке нет противоядия от греха с таким названием. В наших требниках такой грех не упоминается. Так как же тогда подобрать надлежащее лечение?.. Так что давайте лучше не выдумывать новых «грехов», не устраивать революций в аскетике и не отвлекать людей от обычного труда по исполнению общеизвестных евангельских заповедей. Прислушиваемся лучше к слову о. Николая Гурьянова, который вопросы об ИНН сразу переводит к напоминаниям об «обычных» грехах: « – Нет. Пьянствовать, лениться, не трудиться – вот это грех. Это не надо. А что надо – работать… Если верующий человек, то никакого греха нет. Ведь там не говорится, что бей да воруй. Понял?»[602].
