Василий Болотов - Учение Оригена о Святой Троице

Смысл этого места настолько ясен, что трудно перетолковать его. 2) Гераклеон полагает, что истинный гностик единосущен Отцу. Ориген поставляет на вид, что эта мысль крайне нечестива, так как и истинный гностик (пневматик) несвободен от падений. Затем начинаются рассуждения об отношении Сына к Отцу и к тварям: Сын безмерно превосходит всех, даже самых высших сотворенных духов, но ни в чем несравним с Отцом. Вся эта речь была бы крайне бесцельна, если бы она не решала поставленного Гераклеоном вопроса о единосущии истинных поклонников с Отцом, т. е. если бы она не содержала той мысли, что Сын и по самому существу несравним с Отцом, что

1) Иоанн. 14, 9; 12, 45.

2) Опыт такого затемняющего смысл толкования дает Маран (col. 745). Non ignorabat Origenes haereticos, dum haec effutiunt, non Patri soli, sed et Filio et Spiritui s. consubstantiales se esse voluisse [Непонятно, зачем еретикам нужно было так осложнять свое желание, когда Отец для них был несомненно выше Сына и Св. Духа; еще менее понятно, как возможно прочитать такое желание в коротких словах Гераклеона]. Quare in incusanda eorum impietate non Patris solum, sed et Filii et Spuritus s. gloriam defendit [Но в таком случае какая же цель речи о том, что Сын ни в чем не сравним с Отцом?]. Si Filium Patri consubstantialem non credisset Origenes, non praetermisisset hanc occasionem opinionis suae declarandae et haereticos culpandi, quod, cum ne Filius quidem et Spiritus s. consubstantiales sint Patri, id sibi homines nefarii impudenter arrogent. At longe aliter se gerit Origenes. Colligit usitatas de Filio in scripturis voces, nempe imaginem, splendorem… ex quibus eum Patri consubstantialem esse necessaria conclusio est.

260

Отец и по существу выше Сына. Никакое превосходство Отца над Сыном, понимаемое в другом смысле, не принуждало Гераклеона отказаться от высказанного им мнения, так как он и не думал проводить мысли о совершенном равенстве истинного гностика с Отцом или отрицать превосходство Его над духовными как их причины и, следовательно, мог принять подобные рассуждения Оригена и — остаться при своем мнении. Поэтому смысл этого отдела можно передать так: Гераклеон думает, что гностик единосущен Отцу, тогда как единосущным Ему нельзя назвать даже Сына, превосходящего все сотворенное. — Если бы нужны были еще какие‑нибудь доказательства того, что это место имеет именно такой смысл, то можно было бы обратить внимание на следующие два пункта:

Определяя, в чем состоит превосходство Сына над высшими сотворенными духами, Ориген указывает прежде всего на то, что Сын выше их по существу, затем по достоинству, силе и божественности, но, несмотря на это, Он ни в чем не сравним с Отцом. Странно предполагать, что это"ни в чем"не отрицает первого из только что указанных отношений — существа.

Далее Ориген объясняет, что Сын есть"сияние не Бога, а славы Его, испарениене Отца, но силы Его". Здесь Бог и Отец противополагается Своей славе, Своей силе и другим Своим определениям (благости, свету, действию) так, как может противополагаться субстанция своим свойствам, субъект своим предикатам.

Наконец, относительно смысла слова οὐσία в рассматриваемом месте нужно заметить, что оно не допускает толкования его исключительно в смысле ὑπόστασιςили ὑποκείμενον, как это можно предполагать относительно некоторых противомонархианских мест. Гераклеон отнюдь не думал утверждать личного тождества каждого истинного гностика с Отцом, тождества по числу и по подлежащему; следовательно, слово οὐσία в данном месте, несомненно, шире по объему, чем посленикейское ὑπόστασις, и, отрицая единосущие Сына с Отцом, Ориген берет это слово в смысле, по крайней мере, очень близком к тому, какой оно имеет в никейском символе.

Рассматриваемое место решает и другой основной вопрос в системе Оригена: он отрицает не только единосущие Отца

261

и Сына, но и равенство Их между Собою по божеству, высказывается в смысле решительного субординационизма.

Эту точку зрения или лучше этот способ выражения можно признать за нормальный и постоянный в догматике Оригена. Правда, этот отдел написан под сильным влиянием полемического увлечения, и Ориген не свободен здесь от излишне резкой постановки некоторых положений: но это ограничение касается подробностей формулы, а не ее содержания; 1) свой основной взгляд Ориген высказал здесь верно. Это можно утверждать на том основании, что в целом учении Оригена — вообще говоря — нет пунктов, противоречащих этому взгляду. В самом деле, по вопросу о единосущии Сына Ориген стал бы в противоречие с тем, что он высказал в полемике против Гераклеона, только тогда, когда стал бы утверждать, что Сын единосущен Отцу, или осудил бы тех, которые не называют Сына единосущным Отцу. Но фактических данных с таким содержанием нет вовсе. Единственное выражение в этом роде, теряющееся в массе подтверждающих противоположное воззрение, 2) слабо уже потому, что там Ориген не настаивает на единстве существа Отца и Сына, а только допускает или косвенно предполагает его. Но если бы даже против массы подобных выражений одиноко стояло место из полемики против Гераклеона, то и тогда нелегко было бы решить выбор между первыми и последним, так как нигде в другом месте вопрос о единосущии Сына не поставлен пред Оригеном так прямо. Все же другие свидетельства противоположного характера составляют выводы из других пунктов учения Оригена и потому имеют только субъективную достоверность. 3)

1) Маран (col. 747) обращает внимание на то, что здесь Ориген полагает, что различие между Отцом и Сыном больше, чем между Сыном и тварью, между тем как в in Matth, t. 15, 10 (место будет рассмотрено ниже) он утверждает противное, — что между благостью Отца и Спасителя меньшеразличия, чем между благостью Спасителя и доброго человека. Это делает более чем вероятным предположение, что Ориген не стал бы настаивать на резких словах, сказанных против Гераклеона.

2) in Joh. t. 10, 21 ( см. стр. 248 пр. 1).

3) Можно указать еще на то, что в in Joh. t. 19, 1 p. 282; 525 Сын называется θειοτέρα φύσις καὶἡνωμένη τῆ ἀγεννήτω τοῦ Πατρὸς φύσει. Глаголом ἑνόω обозначают отношение Отца и Сына и другие писатели, напр. Дионисий римский (ар. Αthan, de decr. nic. syn. n. 26. ἡνῶσθαι γὰρ ἀνάγκη τῶ Θεῶ τῶν ὅλων τὸν

262

Равным образом от высказанного здесь субординационизма Ориген должен был бы отказаться лишь в том случае, если бы стал учить, что Сын равен Отцу по божеству; но такого выражения в дошедших до нас сочинениях Оригена ни однажды не встречается, 1) напротив, он весьма нередко говорит о том, что Отец выше Сына.2) Правда, исследователи системы Ориге-

θεῖον Λόγον) и Василий Великий (ер. 189 n. 6 р. 280. τὸ ἡνωμένον τῆς φύσεως); но сам по себе этот глагол не настолько определен, чтобы от единения можно было заключить к единству природы: и Ориген прилагает его и к отношению двух естеств во Христе, с. Cels. 6, 47 р. 669. τῶ τηλικούτω Υἰῶ τοῦ Θεοῦ ἡνῶσθαι τῆ ἅκρα μετοχῆ ἐκεένου τὴν τοῦ Ἱησοῦ ψυχήν. — Затем единосущие Сына полагают (Маран, стр. 260 пр. 2) данным в тех образах, которыми Ориген старается уценить Его отношение к Отцу. Таковы все сравнения из Прем. Сол. 7, 25. 26 (стр. 260) и в особенности in Num. h. 12, 1 (стр. 167 прим.), где отношение Лиц Троицы к единству Божества уподобляется трем колодезям, выходящим из итого родника (при этом не имеется в виду безусловно ясный вывод в смысле» единосущия, принадлежащий, вероятно, Руфину). Но известно, что всякая аналогия имеет такую сторону, которая ни к чему не обязывает того, кто в общем эту аналогию допускает; и самый вопрос о единосущии Сына никогда не был бы и вопросом, если бы принимающие учение о рождении Сына не ставили известных ограничений по отношению к возможным отсюда выводам: положение «Сын единосущен Отцу» есть принудительно необходимый логический вывод из всех действительно представимых видов рождения (cfr. s. Iren. adv. h. 2, 17,) 7; стр. 67. 68); сын неединосущный отцу, если и мыслим, то не дан опытно.

1) К сожалению, толкование Оригена на слова: «и Отцом Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» — ἴσον ἑαυτὸν ποιῶν τῶ θεῶ — (Иоанн. 5, 18) утрачено в 14—18 томах его комментария. Что касается слов Филипп. 2, 6: οὐχ ἁρπαγμόν ἡγήσατο τὸ εἶναι ἴσα Θεῶ, то – сколько известно — Ориген понимал их не в том смысле, что Иисус Христос «не почитал хищением (ἁρπαγμός как средство приобретения) быть равным Богу», но в том, что Иисус Христос не предпочел (ἁρπαγμός со сторонырезультата = выгода) пребыть только Богом, но вочеловечился, in Joh. t. 1, 37 p. 37; 85. τολμητέον γὰρ εἰπεῖν πλείονα, καὶ θειοτέραν, καὶ ἀληθῶς κατ' εἰκόνα τοῦ Πατρὸς τὴν ἀγαθότητα φαίνεσθαι τοῦ Χρστοῦ, ὅτε ἑαυτὸν ἐταπείνωσε… μέχρι θανάτου σταυροῦ, ἡ εἰ ἀρπαγμόν ἡγήσατο τὸ εἶναι ἴσα Θεῶ, καὶ μὴ βουληθεῖς ἐπὶ τῆ κόσμου σωτηρία γενέσθαι δοῦλος. in Rom 5, 2 p. 553; 1022. Christus… non conditionis necessitate, sed sola miseratione permotus accessit. «In forma» enim «Dei» erat… Creaturae suae non obliviscitur, «nec rapinam ducit esse se aequalem Deo»: hoc est, non sibi magni aliquid deputat quod ipse quidem aequalis Deo et unum cum Patre est, opus vero suum depascitur mors unius hominis ingressa delicto. «Exinanivit» igitur «seipsum» de aequalitate et forma Dei…