Григорий Дьяченко - Полный годичный круг кратких поучений. Том II (апрель – июнь)
II. Св. мученик Иустин Философ, собственным опытом узнавший суетность всех земных знаний без света Христова учения, научает нас, братия, тому, что истинное просвещение возможно только в христианстве.
Увлекаясь пристрастием к современности, многие думают, что мы обязаны улучшением по разным частям общественной жизни и деятельности естественному ходу вещей. «Таков век наш, век пробуждения идей, век движения вперед, век просвещения», – говорят. Но это неправда. Истинное стремление к совершенству, всегда к лучшему и лучшему, может быть только там, где указан для него путь и средства существом совершеннейшим, самим Творцом нашим, – Самим Богом, т. е. в христианской религии. Такой путь и указан Господом нашим Иисусом Христом в Его св. учении, в св. христианской вере. Будите совершени, якоже Отец ваш небесный совершен есть (Мф. 5, 48), – сказал Господь, и дал средства к достижению совершенства, и умственного, и нравственного. Кто не идет путем Христовым, кто не пользуется Его руководством, тот не идет вперед – к лучшему, но отступает назад – к худшему. Так ли это в самом деле? Удостовериться не трудно опытом. Обращая внимание на просвещение, на образование легко можно видеть, что оно мало озаряет умы наши и не приносит благих плодов для жизни, если не станет следовать за божественным светом Христовым, который светит в Церкви Его.
а) Нужно ли доказывать, что просвещение естественное, до явления Иисуса Христа бывшее, на самой высшей степени своего развития слишком бедно и не разъясняет самых существенных, самых важных для нас вопросов? Вместо всяких доказательств приведем слова одного из образованнейших мужей своего времени, св. Климента Римского, который прекрасно описывает состояние духа человеческого, ищущего просвещения одними собственными усилиями. «От ранней юности, – говорит он, – приходил я в недоумение: буду ли я чем-либо по смерти? Неужели тогда ничто уже не напомнит обо мне, и бесконечное время все приведет к забвению? Когда сотворен этот мир? Что будет по окончании мира? В ответ на такие и подобные мысли я ничего не знал, хотя постоянно об этом думал. Я обратился к школам философским, чтобы найти в них надежное познание, но не нашел там ничего, кроме построения и ниспровержения учений различных мыслителей, – не обрел ничего более для себя, кроме головокружения, и вздохнул из глубины души моей. Я не нашел ничего верного, я не имел даже твердого понятия о том, что такое добро и богопочтение, я не знал, смертен ли мой дух или бессмертен, я не знал, где найти твердое учение, на какой мысли успокоиться». Находясь в таком состоянии, кружась около истины, Климент услышал весть, что в Палестине явился Сын Божий, отправился туда, там узнал Евангелие и обрел покой для своего духа. Из этого примера не ясно ли, что сам по себе человек столь же мало видит истину, сколько блуждающий во мраке ночи – вещественные предметы?
б) Так; но мы воспитались в лоне христианства, наш разум возрос и возмужал под руководством веры, – и потому, сроднившись с нею, многие легко забывают, чем мы ей обязаны, и хвалятся тем, что получили, как будто своей родовой собственностью. Это, однако ж, не столько еще предосудительно, как самонадеянное желание многих светить собственным светом при свете христианства, и считать его, если не вовсе не нужным, то безразличным средством к истинному образованию. Таков нынешний индифферентизм, к несчастью, проникающий и к нам. Чем же оканчивается это неразумное желание, к чему ведет этот легкомысленный индифферентизм? – Оканчивается вольнодумством, ведет к неверию, а вместе с тем к невежеству; ибо только «вера есть око, озаряющее наш разум», как выражается один св. отец Церкви (Кирилл Иерусалимский). Вольнодумство и неверие у христиан… какое, кажется, противоречие, какая несообразность! Однако же были и есть вольнодумцы и неверы между христианами и, к сожалению, образованными. Значит, есть образование ложное, есть просвещение мнимое, есть учение, которое – не свет, а тьма, которое ведет человека не к совершенству, а к упадку, не вперед, а назад. Так ли? Каждому, знающему историю, должно быть известно, к чему привело противохристианское направление образования, или вольнодумство мнимых мудрецов во Франции в восемнадцатом веке. Науки тогда не были в упадке, – философия и естествознание процветали, а мудрования людей, слывших просвещенными, дошли до того, что называвшие себя христианами обоготворили разум, отвергли бытие Бога, всякую веру, а затем ниспровергли всякий религиозный и гражданский порядок. Кто из вас, почтенные слушатели, не согласится, что такой плод образования слишком горек, ядовит и гибелен? А он созрел естественно без всякого света Христова, на почве сердец, заглушенных страстями…
III. Да пребудет же для всех нас, братия, навсегда св. вера наша руководственным светом в деле современного просвещения. При ее руководстве мы пойдем верным путем к истинному совершенствованию и умственному, и нравственному. Стойте непоколебимо все в вере святой православной, мужайтесь против обольщений волномыслия и неверия, утверждайтесь в благочестивой деятельности, и будет всем нам благо постоянное, прочное, вечное. Аминь. (Составлено по «Словам и речам» Леонтия, митрополита Московского, т. II, изд. 1888 г.).
Поучение 3-е. Преп. Дионисий Глушицкий
(Какова, по Евангелию, должна быть наша благотворительность?)
I. Сегодня совершается память преп. Дионисия Глушицкого. Преп. Дионисий, в мире Димитрий, родился в окрестностях Вологды в 1362 году. Кто были родители его и как прошли первые годы его жизни, неизвестно. Сведения о преподобном начинаются со времени пострижения его в иноки Дионисием Святогорцем, игуменом Спасокаменного монастыря на Кубенском озере. Девять лет пробыл Дионисий в этом монастыре, а затем стал искать более уединенного места и удалился на реку Глушицу, куда по прошествии некоторого времени к нему стали стекаться другие подвижники и селились вблизи его кельи. Дионисий, видя умножение братии, просил у Ростовского епископа Григория благословение на создание обители. «Похвально твое желание, – сказал епископ, – ибо Сам Господь учил: где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди их» (Мф. 18, 20). В три года была выстроена церковь во имя Покрова Богородицы и постройки, необходимые для братии.
Строгий подвижник, посвятивший себя на служение Богу, Дионисий учил братию словом и примером. «Дети, будьте милостивы и щедры, – говорил преподобный, – ибо немилующие ненавидимы Богом, милующий же нищего взаим дает Богу, по словам писания». Впрочем, братии не всегда нравилась щедрость Дионисия. Чтобы побудить его быть менее щедрым к неимущим, иноки однажды подослали к нему юношу, одетого в виде нищей странницы. Дионисий оказал помощь. В тот же вечер испытавшие святого возвратили ему деньги и, сказав, кто был мнимая странница, укоряли его за безрассудную раздачу денег. Преподобный позвал юношу, отдал ему деньги обратно и сказал братии: «Если вы, против моей воли, отнимете у него деньги, то нарушите две Заповеди: одну показав себя немилостивыми к нищим, другую – запрещающую требовать обратно от того, кому дали. Господь Бог велит делать добро, сколько есть сил; итак, перестаньте побуждать меня к немилосердию».
II. В день памяти преп. Дионисия, отличавшегося милосердием и щедростью, приличным и небесполезным нахожу, братия, показать вам, какова, по Евангелию, должна быть наша благотворительность. В основание своей беседы полагаем правило, которым Иисус Христос некогда заключил свое наставление об этой же добродетели. Будите милосерди, – говорил Он, – якоже и Отец ваш милосерд есть (Лк. 6, 36). Это значит, что, как Бог ни в какой милости и никому не отказывает, так и мы должны: во-первых, жертвовать в пользу несчастных всем своим изобилием; во-вторых, жертвовать всем не для некоторых только, но для всех и каждого несчастного. Изложим эти мысли несколько пространее.
а) Должно, говорим, жертвовать в пользу несчастных всеми избытками своего достояния; к этому обязывает нас самое намерение Промысла, допустившего такое неравное разделение благ земных, по коему одни изобилуют всем до излишества, другие лишаются всего до крайностей.
Ибо для чего такое неравное разделение? Не для того, рассуждает апостол, чтобы одним была отрада, другим скорби, но ко изравнению (2 Кор. 8, 13–15); дабы тем, чем избыточествуют одни, восполнялось лишение других, и чем изобилуют другие, восполнялось бы лишение первых, да будет равенство. Итак, неравный раздел благ земных почти необходим – для того, чтобы богатые, восполняя своим изобилием лишение бедных, не могущих, по каким бы то ни было причинам, сами себе доставить или сами свое поддержать благополучие, – восполняли и свое собственное лишение избытком бедных, теми т. е. благословениями, которые почиют на бедных для богатых, и покупаются ценой милосердия богатых к бедным. Так, слушатели, в порядке промысла, богатые суть посредники между Богом и бедными; равно как и бедные суть посредники между Богом и богатыми! Бедные передают богатым щедроты небесные; Сам Бог благоволил избрать таких посредников между собою и богатыми. Богу же угодно, чтобы богатые раздавали бедным блага земные; да будет, таким образом, равенство, не то, при котором бы исключалось всякое различие в рассуждении долей земного счастья, но то, при котором бы ни бедные не нуждались в необходимом для довольной и покойной жизни, ни богатые не были бы несчастны от самого своего изобилия. Кто после этого не видит, что несчастные, хотя не по законам естественным или гражданским, однако ж по духу евангельского учения, имеют на избытки счастливых право законное; что всякий избыток в руках счастливца, как бы некоего приставника, есть законная доля несчастных, и что всякое употребление этого избытка, после законных своих нужд, не на пользу несчастных есть похищение доли, законно им принадлежащей? И какое похищение? Оно вопиет на небо! Посему то слово Божие так часто упрекает счастливцев в немилосердии к несчастным; потому-то так часто грозит оно немилостью на суде не сотворшим милости; поэтому-то так часто напоминает нам о долге милосердия.
