Андрей Кураев - Христианство на пределе истории
Если же я делаю доброе дело – то какая мне разница – смотрят на меня, или нет. А уж если я не прячусь от видеокамер и слежки – так в том и вовсе нет никакого греха…. Неубедительно? Ах, да, простите, я забыл пояснить, что изложенное здесь есть мнение ап. Павла: «Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее» (Римл.13, 3).
Мои оппоненты ставят мне во грех – «Кураев не признает, что идентификация является угрозой для Богодарованной свободы человека»[559].
Да, если свобода Богодарованная, то ту свободу, что в нас от Бога, а не от парламента, номера отнять не могут. Компьютерная слежка может угрожать человеческому своеволию, «демократии». Она чревата «утратой личных секретов»[560]. Но только при чем тут Благодать?
Я не собираюсь доказывать политическую стерильность и безопасность тотальной регистрации граждан. Что компьютерные досье и деньги могут угрожать гражданским правам человека – говорено (в том числе и мною) достаточно.
Я просто предлагаю не сливать воедино социологию и богословие. Я согласен с мыслью св. Игнатия о том, что «между духовной и гражданской свободой нет ничего общего»[561]. И полагаю, что в утверждениях, подобных тому, которое сделал некий греческий архимандрит, будто «Всесторонняя регистрация создает возможность уничтожения личности как таковой»[562], содержится недолжное смешение языка газетного и языка богословского. С богословской точки зрения человеческая Богообразная личность (ипостась) неуничтожима. Она не то что в тоталитарном шенгенском обществе (если оно будет тоталитарным) или в царстве антихриста, но и в аду будет продолжать свое существование…
Я понимаю опасения греков. У них не было опыта советского тоталитаризма. Поэтому сама мысль о том, что кто-то будет знать об их частной жизни, что где-то будут храниться досье на них, их пугает[563]. Но человек, переживший советскую власть, при знакомстве с этими опасениями греков испытывает чувства бывалого зэка, успокаивающего «первоходка»: «Не бойсь, жить и там можно!». У советского государства и так была вся информация о нас: наши трудовые книжки и истории болезни, дипломы и счета в единственном Сбербанке – все было государственным и известным государству. Вот только благодать оставалась Христовой…
Поэтому столь неуклюжим мне представляется двойное требование греков: во-первых, мы не хотим, чтобы в электронных паспортах хранилась информация о нас, а, во-вторых, там должна быть обязательная графа о нашем православном вероисповедании: «Церковь выступает в защиту обязательности для всех греков наличия в новых паспортах графы „вероисповедание“, противодействуя всякому стремлению навязать противоположное мнение».[564]
В советские времена люди прятали от всевидящего государственного ока не свои кошельки и болезни, а свою веру. Иконы держали за дверями шкафов, церковные книги обертывали газетной непрозрачной бумагой, в храмы ездили такие, что были подальше от дома и от работы, крестики прикалывали к изнанке маек, соблюдение постов объясняли желанием похудеть… Самое дорогое – веру – не выставляли напоказ. А греки требуют обратного: чтобы все видели по их паспорту, как они относятся к религии. Глядя из СССР – странные они, эти греки… Непуганые они еще… Документы Элладской Церкви на эту тему в постсостветских странах читаются по-особому. Говорят, что в СССР, в стране, в которой не было диссидентов, граждане делились на «до-сидентов», «сидентов» и «от-сидентов». Так вот, на правах «отсидентов», т. е. людей, имеющих опыт жизни в тоталитарном обществе, мы можем успокаивать греков, привыкших к демократии: христианином можно оставаться и в окружении стукачей. Конечно, когда власть следит за тобой и копит информацию о тебе – это неприятно. Но все же не всякое нарушение «прав человека» есть признак воцарения антихриста. Если шенгенские досье фиксируют наши грехи – что ж, раз страх перед Небесным Судом не останавливает нас, то пусть хотя бы страх перед земными соглядатаями будет сдерживать нас в наших поисках «приключений». Если же досье фиксируют нашу приверженность Православию – то и тут нет ничего страшного, ибо мы должны публично свидетельствовать о своей вере. «Я нисколько не стесняюсь давать вам, да и всякому искреннему человеку разъяснения по личной жизни. Мы, духовные, жизни частной иметь не можем, а у нас все личное, свое должно быть на отчете пред христианскими и даже нехристианскими обществами, и ни о какой стороне своей жизни я не позволю сказать, что до нее нет никому дела, – лишь бы запрос был искренний. Не может укрыться град, вверху горы стоящий, сказано служителям Христовым»[565].
Впрочем, несмотря на это противоречие, позиция греков мне кажется более разумной, нежели позиция некоторых российских проповедников и изданий. Греки исходят из того, что их страну втягивают в «шенгенскую зону», в которой их православный народ будет ничтожным меньшинством среди народов атеизированных (вроде французов, бельгийцев, голландцев), протестантских (немцев и датчан) или католических. И если Конституция Греции позволяет православию быть стержнем национально-государственной жизни, то постановления Евросоюза этого очевидно дозволять не будут. Ясно, что в этих условиях Греческая Церковь будет всячески подчеркивать свою приверженность демократическим принципам, в число которых входит уважение прав меньшинства.
Это достаточно обычно для нашей церковной истории: когда Церковь оказывается гонимой, ее иерархи и златоусты начинают напоминать о свободе совести и вспоминать тертуллиановское religiones non est religionem cogere («одной вере не свойственно притеснять другую»[566] ). Но едва Церковь приближается к власти, как ее иерархи и проповедники начинают требовать «принять меры» против «разгула сект»…[567]
Греческая Церковь вступила в полосу сужения своего влияния – и потому готовится существовать в положении притесняемого меньшинства, всегда готового возгласить о «попрании свободы и прав граждан»[568]… Русская Церковь, напротив, вступила в период расширения своих прав, и потому ее проповедникам свойственна интонация «власть имущих»…
Но вот что мне никак непонятно в наших изданиях, так это совмещение апокалиптических ожиданий и монархических чаяний[569]. С одной стороны – уже идет антихрист и где-то уж ставится «подобие антихристовой печати», с другой – в ожидании воцарения православного самодержца мы требуем принять меры, ограничивающие свободу деятельности сект и вообще ужесточить цензуру.
Если уж действительно идут новые, антихристовы, гонения на нас, то мы должны, подобно грекам, вцепиться в демократические слова, принципы, параграфы. И вместо того, чтобы твердить: «Мы большинство, и потому требуем запретить…», пора учиться говорить в другой интонации: «Мы меньшинство, и потому просим уважать наши права и не обижать маленьких».
И еще о Греции и проблеме ИНН. О жизни в Греции очень удобно врать – далеко она, Греция, и язык там неславянский – поди проверь! И потому можно выращивать под солнцем Эллады самую развесистую клюкву: мол, «при фотографировании нового греческого электронного паспорта-карточки в инфракрасных лучах на нем проступает число 666 и изображение некоего омерзительного чудовища – сатаны»[570] (не знаю, где найти источник инфракрасного излучения, а греческий паспорт в Москве наверняка есть у наместника афонского подворья; спрошенные же греки (православные) смеются, когда им рассказываешь об этой байке). Самая же распространенная иннэнистская ложь о Греции – это тезис о том, что Элладская Церковь тоже выступила против «нумерации» граждан. «Элладская Православная Церковь осудила принудительное навязывание ИНН с антихристовым кодом и отказалась от его принятия»[571].
На самом деле – вопреки заверению иннэнистов о том, будто «Православная Греция не приняла идентификацию»[572], что «Элладская Церковь добилась отмены обязательного присвоения личных номеров»[573], налоговые номера в Греции существуют еще с 60-х годов ХХ века. Называются они там АФМ (греки называют его «афими»; поначалу он выдавался на семью, затем стал индивидуальным). Есть эти номера и у всех приходов и всех монастырей (в том числе афонских), есть они и у всех граждан Греции (в число коих входят и монахи русского монастыря на Афоне[574] ). Вот лежит передо мной билет на паром, который везет монахов и паломников к Афонской горе из Уранополиса. Корабль – «Аксион эстин» («Достойно есть»), принадлежит Киноту Святой Горы. И на билете рядом с названием кампании (Агиоритикес граммес) стоит этот самый АФМ – 099645097. Вообще ни один документ Элладского Синода просто не упоминает о пресловутых «номерах». Протест Греческой Церкви не против налоговых номеров, а против тоталитарной опасности электронного концлагеря и против использования сатанинской символики на государственнных документах. И то другое справедливо и уместно – вот только последнее не вполне доказано…
