Фома Аквинский - Сумма теологии. Том IX
Ответ на возражение 3. Похотливый стремится не к человеческому порождению, а к половому удовольствию, которое можно получить и без осуществления тех актов, которые обусловливают человеческое порождение, чего и желают обращающиеся к противоестественному пороку.
Раздел 12. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННЫЙ ПОРОК САМЫМ ГРЕХОВНЫМ ВИДОМ ПОХОТИ?
С двенадцатым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что противоестественный порок не является самым греховным видом похоти. В самом деле, грех тем тяжелее, чем более он противен горней любви. Но причиняющие вред ближнему прелюбодеяние, совращение и насилие, похоже, в большей степени противны любви к ближнему, чем противоестественные грехи, посредством которых людям не причиняют вреда. Следовательно, противоестественный грех не является самым греховным видом похоти.
Возражение 2. Далее, наиболее тяжкими представляются те грехи, которые совершены против Бога. Но кощунство совершается непосредственно против Бога, поскольку причиняет вред божественному поклонению. Следовательно, кощунство является более тяжким грехом, чем противоестественный порок.
Возражение 3. Далее, похоже, что грех тем тяжелее, чем больше надлежит любить того, против кого совершён этот грех. Но согласно порядку любви человек обязан больше любить тех, кто ему наиболее близок, а таковы те, которых он оскверняет посредством кровосмешения, а не тех, кто ему далёк, а таковы те, которых он в некоторых случаях оскверняет посредством противоестественного порока. Следовательно, кровосмешение является более тяжким грехом, чем противоестественный порок.
Возражение 4. Кроме того, если бы противоестественный порок был наиболее тяжким, то степень его тяжести определялась бы степенью противности его природе. Но грех нечистоты, или недостойной слабости, похоже, более остальных противен природе, поскольку природе наиболее сообразно различие действующего и претерпевающего. Таким образом, из этого можно было бы заключить, что наиболее тяжким противоестественным пороком является нечистота. Но это не так. Следовательно, противоестественные пороки не являются самыми тяжкими грехами похоти.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «наихудшим из них», а именно связанных с похотью грехов, «является тот, который направлен против природы».
Отвечаю: в любом роде наихудшим является уничтожение начала, от которого зависит всё остальное. Затем, началами разума являются те вещи, которые сообразны природе, поскольку разум располагает все вещи приличествующим им образом, исходя из того, что определено согласно природе. Это имеет место, как при созерцании, так и в практических делах. Поэтому подобно тому, как в случае созерцания наиболее тяжким и постыдным заблуждением является заблуждение относительно того, знание чего даровано человеку природой, точно так же и в практических делах наиболее тяжким и постыдным является противодействие тому, что определено природой. Поэтому, коль скоро посредством противоестественного порока человек грешит против определённого природой использования половых актов, из этого следует, что этот грех является наитягчайшим. За ним тягчайшим является кровосмешение, которое, как было показано выше (9), противно тому естественному почитанию, которое мы обязаны оказывать близким нам людям.
Что же касается других видов похоти, то они предполагают согрешение просто против того, что определено правым разумом на основании, конечно, естественных начал. Затем, наиболее противно разуму использовать половой акт во вред не только будущему потомству, но помимо этого и другому человеку. Поэтому простой блуд, который не сопровождается неправосудностью в отношении другого, является наименее тяжким видом похоти. Далее, большей неправосудностью является общение с женой, которая подчинена власти другого в том, что касается акта порождения, а не просто опеки над ней. Поэтому прелюбодеяние тяжелее совращения. И оба они отягчаются насилием. Следовательно, насилие над девой тяжелее совращения и насилие жены тяжелее прелюбодеяния. И все они, как уже было сказано (10), отягчаются в том случае, когда сопряжены с кощунством.
Ответ на возражение 1. Подобно тому, как определение правого разума исходит от человека, точно также порядок природы исходит от Самого Бога, и потому противные природе грехи, посредством которых оскверняется сам порядок природы, являются оскорблением Творца природы, Бога. Поэтому Августин говорит: «Противоестественные грехи, содомский, например, разве не везде и всегда вызывали отвращение? Любой народ, погрязший в подобном, по божественному закону не избежал бы осуждения, ибо Бог создал людей не для такого общения друг с другом; здесь самая природа, сотворённая Богом, оскверняется извращённой похотью»[422].
Ответ на возражение 2. Противные природе пороки, как мы показали выше, тоже направлены против Бога, и при этом они тяжелее, чем греховность кощунства, поскольку впечатлённый в человеческую природу порядок является первичным и более неизменным, чем любой другой порядок, который был установлен позже.
Ответ на возражение 3. Всякому индивиду гораздо ближе природа вида, чем любой другой индивид. Поэтому наиболее тяжкими являются те грехи, которые противны тому, что определено природой.
Ответ на возражение 4. Тяжесть греха в большей степени зависит от злоупотребления вещью, чем от упущения правильного ею пользования. Поэтому из противоестественных грехов самым лёгким является грех нечистоты, который состоит просто в упущении соития с другим. Самым же тяжким является грех скотства, который связан с использованием ненадлежащего вида. Поэтому глосса на слова [Писания] о том, что Иосиф доводил о своих братьях худые слухи (Быт. 37:2), говорит, что «они совокуплялись со скотом». За ним следует грех содомии, который связан с использованием ненадлежащего пола. А уже за ним – грех, связанный с использованием неправильного способа соития, причём тот, который предполагает неправильное употребление «прохода», является более тяжким, чем тот, который касается способа соития в связи с другими обстоятельствами.
Вопрос 155. О ПОТЕНЦИАЛЬНЫХ ЧАСТЯХ БЛАГОРАЗУМИЯ Н ПРОТИВОПОЛОЖНЫХ ПОРОКАХ [И В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ] О ВОЗДЕРЖАННОСТИ
Далее нам надлежит исследовать потенциальные части благоразумия: во-первых, воздержанность; во-вторых, мягкость; в-третьих, скромность. Под первым заглавием будут рассмотрены воздержанность и невоздержанность
В отношении воздержанности наличествует четыре пункта:
1) является ли воздержанность добродетелью;) о её материи;
3) о её субъекте;
4) сравнение её с благоразумием.
Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ВОЗДЕРЖАННОСТЬ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что воздержанность не является добродетелью. В самом деле, вид и род не могут быть равными членами одного и того же разделения. Но, согласно философу, степени воздержанности и добродетели равны[423]. Следовательно, воздержанность не является добродетелью.
Возражение 2. Далее, посредством добродетели не грешат, согласно сказанному Августином о том, что «никто не может пользоваться добродетелью дурно»[424]. Однако воздержанный может грешить, например, если он желает сделать что-либо доброе и воздерживается от этого. Следовательно, воздержанность не является добродетелью.
Возражение 3. Далее, добродетель удерживает человека не от законного, а от незаконного, а между тем глосса на слова [Писания]: «Вера, кротость…» и т. д. (Гал. 5:22-23), говорит, что посредством воздержанности человек удерживается даже от законных вещей. Следовательно, воздержанность не является добродетелью.
Этому противоречит следующее: добродетелью, похоже, является всякий похвальный навык. Но таковым является воздержанность, поскольку, по словам Андроника, «воздержанность – это превозмогающий удовольствие навык». Следовательно, воздержанность является добродетелью.
Отвечаю: слово «воздержанность» люди толкуют двояко. Некоторые, например, под воздержанностью понимают воздержание от любых половых удовольствий; так, апостол называет воздержанностью целомудрие (Гал. 5:23). В указанном смысле совершенной воздержанностью является, во-первых, девство и, во-вторых, вдовство. Поэтому понимаемая так воздержанность является добродетелью постольку, поскольку, как мы показали выше (152, 3), является таковою девство. Другие же, со своей стороны, под воздержанностью понимают то, посредством чего человек противится тем своим дурным влечениям, которые в нём особенно сильны. В указанном смысле использует [слово] «воздержанность» философ[425], и так же оно толкуется в «Собеседованиях отцов». В такой воздержанности есть нечто от природы добродетели, а именно то, что разум стойко противостоит страстям, чтобы не дать им сбить себя с пути. Однако ей недостаёт совершенства природы нравственной добродетели, подчиняющей чувственные пожелания разуму настолько, что даже сильнейшие страсти не могут возникнуть в чувственном пожелании вопреки разуму. Поэтому философ говорит, что «воздержанность – не добродетель, а нечто смешанной природы»[426], поскольку в ней есть нечто от добродетели, но чего-то всё-таки недостаёт.
