Старец Ефрем Филофейский - Моя жизнь со Старцем Иосифом
И со слезами сказал мне:
— Передай ему мой поклон.
Отец Герасим очень почитал Старца, и Старец любил его как свое чадо.
Отец Афанасий Камбанаос
Старец Афанасий, в миру Спиридон Камбанаос, родился на острове Эгина в 1867 году. Образование он получил в Париже и Вене, стал прекрасным врачом. Он добился больших успехов в миру и был награжден многими орденами. В 1898 году, в возрасте тридцати одного года, он пришел на Святую Гору монашествовать в Великой Лавре. Спустя два года он был пострижен в монахи и за добродетели был вскоре избран в Духовный Совет Лавры. Он вел очень строгую монашескую жизнь. О его доброте, незлобии и братолюбии слагались легенды. Отец Афанасий был основателем журнала «Святогорская библиотека», который издавал в Волосе приснопамятный Сотирис Схинас.
Вследствие непрестанного чтения святоотеческих писаний у него возникло стремление к пустыннической жизни. Но вот беда — молодые годы уже прошли, а от болезней он стал очень тучным. Но его желание стать подвижником было велико.
* * *
В конце концов, когда ему исполнилось уже шестьдесят восемь лет, он откуда-то узнал, что в скиту Святого Василия, высоко в пустыне, проводит самую строгую жизнь большой подвижник по имени Иосиф. Тогда он собрал свои вещи, деньги, книги, нагрузил всем этим мула, взял с собой одного помощника и пошел к Старцу в скит Святого Василия — в самое высокое, бесплодное, самое аскетичное и суровое место. Он говорил: «Иду монашествовать к Старцу Иосифу». Придя к нему, отец Афанасий сказал:
— Старче мой, я пришел у тебя подвизаться. Я много о тебе слышал, святый Старче.
Старец Иосиф был на тридцать лет младше отца Афанасия, мальчишка рядом с ним. Но при этом — настоящий лев.
— Неправду ты обо мне слышал.
— Нет, я останусь с тобой!
— Слушай, дорогой доктор, ты не можешь здесь остаться, здесь жизнь очень суровая, а ты стар и тучен.
— Я буду стараться и, по благодати Божией, смогу.
— Ни за что не сможешь, доктор мой.
— Нет, я останусь здесь.
Казалось, что он решил подражать Авве Павлу Препростому, который только своей большой настойчивостью добился того, что его оставил у себя Антоний Великий. Поэтому он сказал:
— Я не уйду.
— Чего тебе надо, что ты пришел ко мне? Чего тебе не сидится в Лавре, где у тебя есть все удобства, почет, где тебя ценят и уважают отцы, где ты в Совете Старцев? Давай возвращайся и сделай там еще какое-нибудь добро людям.
— Я пришел подвижничать, спасти свою душу!
— Теперь, на старости лет, подвижничать? Ты не сможешь здесь жить!
— Я останусь. Буду жить со Старцем Иосифом.
— Здесь очень строго, доктор. Здесь ты рта не сможешь раскрыть.
— Буди благословенно!
— Ну, попробуй, оставайся.
* * *
Так он остался со Старцем Иосифом. В то время жили вместе со Старцем отец Герасим Менайас и один фармацевт — отец Афанасий Вальсамакис. Итак, все трое — ученые, а Старец, по сути, малограмотный. Он им сказал:
— Чего вы хотите, что пришли сюда? Не пойти ли вам в другие монастыри? Жить здесь вам не по силам.
— По молитвам твоим — будет по силам! Мы останемся.
— Если вы останетесь, то закроете рты. Вы совершенно не будете празднословить. Здесь не место беседам. Молчание и молитва! Сможете?
— Сможем!
— Стоит мне только раз застать вас за разговором — все отправитесь отсюда вон!
— Что ты, что ты, мы будем подвизаться!
— Увидим это на деле.
Но ведь они были учеными, и притом в близких областях. Поэтому им было о чем поговорить. Прошел один, второй, третий день — и Старец поймал всех троих за беседой.
— Доктор, разве я тебе не говорил?
— Прости!
— Собирайтесь и убирайтесь. Ты посмотри на них: взялись празднословить! Разве ты, доктор, не сказал, что сможешь молчать и подвизаться?
— Старче мой, Старче мой, жестоко твое слово. Не можем сотворити слово сие.
— Если не можешь, возвращайся в свой монастырь. Здесь — молчание.
— Нет, у тебя глаголы живота вечнаго! Да и куда нам идти?
— В свой монастырь иди, здесь ты не можешь оставаться.
— Мы не уйдем. Один у нас Старец.
А отец Арсений кричал:
— Старче, у них нет никакого преуспеяния! Они старые люди и уже не изменятся. Давай лучше уйдем мы.
И сказав это, он схватил Старца за руку и потянул его. Схватила и ученая братия Старца за другую руку и потянула к себе. А Старец — посередине.
— Старец наш! — кричали ученые.
— Старец мой! — кричал отец Арсений.
И тянули. Старец закричал:
— Прекратите, братья! Вы мне руки вырвете!
Победил — неизвестно, как ему это удалось, — отец Арсений. Он взял Старца, и они ушли на вершину Афона. А было это зимой.
* * *
Старец и отец Арсений шли и шли наверх: они были тогда молоды, Старцу было тридцать шесть лет. И когда наступили сумерки, поднялся такой густой туман, что они не видели даже на шаг впереди себя. Старец сказал отцу Арсению:
— Арсений, остановимся где-нибудь здесь, иначе упадем в пропасть, ведь ничего не видно.
— Нет, пойдем дальше.
— Стой здесь! Не то упадем в пропасть.
— Буди благословенно.
И они остались там на ночь, под открытым небом, высоко, почти на вершине. Но как же там было холодно, Боже сохрани! Одежда заледенела от мороза и похрустывала. Что делать? Поклоны всю ночь — и для подвига, и чтобы согреться. Так у них вышло прекрасное бдение. А когда рассвело, они увидели, что действительно находятся на самом краю пропасти глубиной в несколько сотен метров. Стоило им опереться на какой-либо камень — и полетели бы вниз, так что никто и костей не собрал бы.
* * *
Когда Старец Иосиф и отец Арсений с Божией помощью добрались до вершины Афона, они вошли в церковку Преображения. Вся церковь была наполнена благоуханием от двух румяных яблок, лежащих перед иконой Пресвятой Богородицы. Даже зеленые листики у них были свежими, как будто кто-то их только что сорвал.
Итак, они отведали этих яблок и восхитились их райской сладостью. Тогда их осенило, и они с изумлением посмотрели друг на друга: откуда в конце февраля такие свежие яблоки? Ибо совершенно невозможно свежим яблокам с живыми зелеными листиками оказаться на вершине зимой. Ведь тогда не было современных средств хранения и доставки фруктов. Да и зимой на вершину Афона не ступает нога человека. Обычно туда приходят шестого августа (по ст. стилю), на престольный праздник, но и тогда люди там сильно мерзнут и облачение похрустывает от мороза. Откуда же было взяться там людям зимой? Осознав это, Старец с отцом Арсением со слезами упали на колени перед иконой Богородицы и благодарили Ее за этот Небесный дар.
Они сотворили молитву и взяли яблоки, почитая их как яблоки св. Ирины Хрисовалантской. [144] Бог подумал про них: «Что они, поднявшись сюда, будут есть?» Такое бывает с великими людьми. Впоследствии Старец говорил: «Я помню их вкус и никогда его не забуду. Ибо до сих пор я не ел таких прекрасных яблок!»
Через пять-шесть дней, которые они там провели, им пришлось уйти из-за сильного холода. Отец Арсений сказал: «Пойдем спустимся и поможем братьям. Будем терпеть, и Бог нам поможет. Если воля Его в том, чтобы они ушли, — они уйдут».
* * *
Как только они спустились в свой скит, собрались все ученые старички. Увидев Старца, они подбежали и упали ему в ноги. Отец Афанасий Камбанаос закричал:
— О Старче, Старче! Вы нас оставили, и мы не знали, что нам делать. Как израильтяне ждали сорок дней Моисея, когда он принесет им скрижали Закона, так и мы ждали тебя, когда ты спустишься с вершины.
Да, бедный доктор был благочестивейшим человеком. Тогда Старец сказал ему:
— Слушай, доктор мой, ступай в Лавру, здесь тяжело для вас.
— Не уйду!
— Ну что с ними будешь делать! Никак мы не можем от них отделаться!
Он их выгонял, а они не уходили.
* * *
В конце концов пришли лавриоты и сказали отцу Афанасию: «Доктор, это место не для тебя. Ты — член Духовного Совета, у тебя столько дипломов и наград, и ты решил стать послушником у этого малограмотного? Пойдем назад в Лавру. Там ты необходим, а здесь тебе что делать? Да и в столь преклонном возрасте разве можешь ты подвизаться, как здешние отцы?» В итоге, собрав его книги, они почти силком увели его обратно. И он, со слезами на глазах, ушел. Он, бедный, плакал о том, что оставляет Старца.
* * *
Вернувшись в Лавру, он вскоре приобрел двух послушников, которых по его ходатайству рукоположили в диаконов. Поскольку Лавра была особножительным монастырем, каждый старец мог иметь одного, двух, трех послушников. Видимо, эти его иноки не исповедовали полностью свои помыслы, и поэтому, запутавшись в них, оба ушли в мир. И доктор остался без послушников. Сокрушенный и огорченный, с поникшей головой, пошел он поделиться своей болью к Старцу.
