Макарий Оптинский - Письма о смирении, самоукорении и терпении скорбей
В письме твоем ты сваливаешь тягость со своей шеи, а на меня налагаешь. Я тебя не неволю, то нечего бы и ко мне относиться; а К-а пишет, что письмо мое ее убило; — в коем не только не было ничего убийственного, но было созидательное: ежели есть на это воля Божия, то с игуменского благословения ходила бы, а тайно я никак не соглашался. После сего я написал к игуменье, чтобы она занялась ею и успокоила ее смущение, отдавши на ее волю и не думая ни о ком, чтобы тут были какие происки: мне больше ничего не оставалось делать; а там ты имеешь свой разум; ежели тяготишься, можешь представить игумении свою немощь.
Матери Р. и З-е я дал свободу ходить, куда им угодно, зная, что тебе в тягость по болезням душевным и телесным; только советовал, чтобы мирно с тобою разойтись и никому не произносить вины на тебя, а себя обвинять, и более ставить причиною болезнь, и свою и твою, ежели нужно кому о сем знать. Впрочем советую на чужие слова не смотреть: всяк судит по своему разуму и устроению, а правильно весть токмо един Господь и каждого совесть. Правая совесть должна быть для нас утешением, ежели и весь мир поносит. Да даст тебе Господь спокойствие душевное и телесное, со здравием, чего тебе истинно желая, остаюсь недостойный твой богомолец, многогрешный И. М. 2 января 1845 года.
Письмо 316
Благодари Бога, что облегчилось твое бремя, и теперь меньше хода к тебе, должна больше успокаиваться в себе. Невозможно же, чтобы предаться совершенному уединению, а паче когда чувствуешь себя душевно болящей. Лучше всегда укорять и зазирать себя за неисправление, и живя в сообществе, и видя свое недостаточество в исполнении заповедей Божиих, познавать свою немощь и смиряться, отчего получишь помощь Божию, нежели, живши одной и мнимо наслаждаясь спокойствием, увлекаться в высокоумие. Но пока страсти наши не побеждены, то они и в уединении не дадут покоя. Предайся воле Божией. Касательно К., я тебя не нудил, но видя, что ты сама не отреклась, а на меня возложила сие, чем ей подала надежду к получению ее желания; за что она на меня и поскорбела, когда я отдал сие дело на волю и разсуждение игумении. Дело разошлось, — то и лучше. Поручаю тебя и сестер твоих покрову Божию. И. М. 2 февраля 1845 года.
Письмо 317
Пишешь, что теперь стала покойна после удаления от тебя сестер; я этому очень рад; желаю, да совершенный мир стяжешь. Говоришь, что "худо и дурно живу", а вовлекаешься в зазрение и осуждение, а о том и забываешь, что худо живешь; почему и счесть бы себя надобно достойною негодования; то и с другой стороны было бы смягчение. "Жаль сестер, что давят". Кто ж это смеет сделать, ежели Бог не попустит? А когда попускает, то надобно принимать с благодарением и рассуждением, что, видно, надобно так этому быть, а не иначе, для их спасения. От сего познают свою немощь и смиряются; а когда обращаются в ропот, то согрешают; кто ж этому виноват? — Наше устроение; и что состоит не в нашей власти, того мы не можем переменить; всуе смущаеми, и венец терпения погубляем. Нам с тобою пора бы читать добре, а мы еще и по складам едва можем. Для чего нам книги св. Лествичника, Исаака, Дорофея, Зосимы и прочих, когда мы не понуждаем себя следовать их учениям, а все противное творим? Не видим руки Божией действующей, а человеческую злобу смотрим, и тем сами себя сокрушаем. Это я тебе написал вкратце, а ты сама поподробнее рассмотри учение св. отцов и приложи к язвам сестер, то и уврачуются.
Тягость твоя точно, видно, от того происходит, что не чином открывалась, но без веры и с зазрением. Это мы видим и на древних отцах: которые с верою открывали помыслы, те получали пользу; а, напротив, другие без веры говорили, соблазнялись; что было и с покойным батюшкою: многие им пользовались, а многие соблазнялись. Помню, м. Н. какую принимала от него пользу по вере; а когда оную потеряла, соблазнилась и уже не умиротворилась, а он все тот же. Господь да простит ее. Я написал к тебе только живой пример, что тебя тяготило и лежало на сердце.
"Не с кем слова сказать"; пожалуй, пиши ко мне подробней, не опасайся и не бойся, ежели когда и головку помою, и сухариков дам, зубки еще есть, пожуешь; ты этого не пугайся, а с любовью принимай: ведь это не от злобы, а для пользы; а не хочешь, как хочешь, я не нужу и буду молчать. Благодарение Господу, что у вас по келлии мирно; старайся их и со всеми умиротворить; и не суди при них игумению, и все старайся обращать в хорошую сторону. 31 марта 1845 года.
Письмо 318
Ты упоминаешь о своем неисправлении, ожесточении и презорстве; на сие одно потребно врачевство — смирение. Когда будешь "видеть свои грехи, аки песок морский, что есть начало просвещения души и знак здравия ее", то оставишь зазор и суд о других, кои тебе не поручены. Всяк должен воздать о своих делах ответ; и, верно, имеет о сем попечение; а хотя и побеждаются страстями, — но чего это им стоит — или в борбе со оными, или после расплачиваться, умиротворяться с неумолимою нашею обличительницею, совестью? Ежели бы мы с тобою и во всем были исправны, и жили по-монашески, то и тогда, зазирая ближних, уже явно показали бы, что бревном завален глаз; а кольми паче имевши "своего мертвеца", должно о нем и плакать. Итак, постарайся же кратким путем смирения умиротворить себя.
Мир Божий да водворяется между вами; усердный сего вам желатель многогрешный И. М. 24 апреля 1845 года.
Письмо 319
Вначале скажу: да простит тебя Господь в ложных твоих на меня подозрительных помыслах, которые не приносили тебе спокойствия, а наводили смущение и беспокойство; по этому одному должна ты познавать, что они были от сопротивного. Но так как ты в оном сознаешь себя и раскаиваешься, то паки повторяю: да простит тебя Господь, и я недостойный прощаю. Довольно ли сего или нет?
Я хотел было делать возражения на приносимые тебе от врага на меня ложные подозрительные помыслы, но оставляю, дабы паки не возобновилась в тебе прежняя отрава. Диавол клеветник искони и ныне оклеветал меня перед тобою; — и что ж он тебе принес? Не мир и тишину, а смущение и скорбь; так как и древле Адаму — не обожение, а смерть.
Меня не мало тронуло твое смущение; но я к тебе все тот же, как был, так и ныне есмь. Все же тебе наносимое от врага есть ложь, и ты должна презреть оное; а ежели мне стать опровергать оное, то, при помощи Божией, найду слов; но уже мы будем тогда судиться, и не знаю, кто прав будет на суде. Враг на тебя нападает, а у тебя нет оружия против него; оно есть — смирение, без которого, хоть бы и все имели добродетели, спасение сомнительно. При том же должно принимать все случаи, смотрением Божиим посылаемые нам к нашему искусу, хотя бы и точно они были прискорбны. Бог знает, что нам на пользу, а мы много ошибаемся в своем смышлении и разуме и сами себе наводим неудобоносимую скорбь.
Пишешь, что виновата против И. за снег: много роптали и говорили другим; что же, получили ли какое утешение? А не лучше ли прийти и объяснить свою скорбь ей; и в чем была виновна, простится, а другое бы ей объяснилось в ином виде. Веруй, что и в малых вещах, действует промысл Божий; и как в утешении, так и в оскорблении благодать Божия возмеряет по нашему устроению. И. М. 12 мая 1845 года.
Письмо 320
Ты спрашиваешь: читать ли в воскресные дни и в праздники Псалтирь? В бденные праздники правило оставляется, то можно и Псалтирь оставлять; а кто имеет усердие прочитать, то да будет на его воле, токмо со смирением. — В понедельник рыбу употреблять не положено, а когда бывает полиелей, можно; но по немощи некоторые и в простые дни на сие дерзают, заменяя смирением и покаянием.
Об устроении келлейном Н. Л-ой смотри глазами веры в промысл Божий; и келлия не принесет мира, когда не печемся об оном и не стяжаваем оного внутрь себя. Посмотри на имущих келлии и смущающихся, — кто причиною? Страсти, о побеждении коих не прилагаем ни малейшего старания.
Тебя трогает звук речей от матери N.; ведь ты не делала ей досады, то и будь мирна, и за нее помолись, что она искушается от общего врага, подкрепляясь своею правостию мнимою и самолюбием, и оставь ей долг сей: ибо мы и сами имеем нужду в оставлении долгов наших. Все пройдет, и все минется здешнее, а надобно явиться в будущность.
Мы тут с А-ою довольно покрамолились; она на меня, а я на нее — за гнилое ее устроение. Из ее объяснений заметил я, что она смотрит на людей с черной стороны, а паче на тех, которые не относятся к тебе, и полагает, что тех, кои к тебе относятся, будто бы гонят, и только не будь тебя, то и всех подавят. Я удивился такому ее устроению и решился посоветовать тебе: внуши ей, и ежели есть другие подобные, остерегаться таких ложных мнений, и чтобы видеть в людях добрую сторону, а не судить. Обиды и порицания принимать посланными от руки Божией к нашему исправлению и к пользе душевной, и, сколько можно, стараться считать себя последнейшими из всех, укорять себя и находить в себе вину; а оные никак не укроются от нас, когда будем рассматривать прилежно. Я тебя прошу и молю о сем, Бога ради: внушай им почаще эту истину, — и ежели бы случилось при откровении сказать о каких-нибудь укоризнах, на них произнесенных, поставь их виновными за непонесение; да чтобы и впредь о сем пеклись: то не будут и слышать таковых речей, Богу покрывающу за смирение; а то иногда из ничего да выйдут большие сплетни; а при разборе дела все правы, а крамола велика. В этом-то и делание наше должно быть, чтобы считать себя хуже всех: тогда Бог оправдает. Суд не себе, а Богу предоставим; где мир, там и Бог: а где смущение, там сопротивный. Советуй почаще почитывать о смирении, о самоукорении, о терпении: то, может быть, и водрузится в сердце память о сих, а при случае дела и помощь получат, уготовихся и не смутихся(Пс.118:60); а когда случится смутиться, то и на сие есть средство: смятохся и не глаголах(Пс.76:5). Вот это будет подвиг и делание духовное! Да даст им Господь разум истинный и ниспошлет Свою помощь к побеждению страстей.25 августа 1845 года.
