С Лозинский - История папства
Венцом папско-иезуитской политики явились королевские декреты 1624 и 1627 гг. о введении так называемой католической реформации в городах и поселках Чехии. Все церкви должны были перейти в руки католического духовенства; некатолики лишались гражданских прав и не допускались к занятию ремеслами и промыслами; их не венчали, не хоронили на кладбищах, для них были установлены денежные штрафы за непочитание католических праздников, несоблюдение постов и непосещение церкви. Особенным гонениям подвергались крестьяне и мелкие ремесленники, которые не смели выражать никакого недовольства насильственному окатоличению страны. Кто упорствовал в прежней вере, подлежал выселению. Ему давался шестинедельный срок для продажи имущества и ликвидации дел. В результате Чехия была разорена и пришла в полный упадок, тем более что Тридцатилетняя война ухудшила и общее положение империи и это также тяжело отзывалось в Чехии и Моравии. Из 2,5 млн. жителей, насчитывавшихся в 1618 г. в Чехии, к 1650 г. оставалось всего около 700 тыс.
Не менее жестоко работала папская партия в Моравии и Силезии, где конфискованные земли отдавались церкви, а "людские души" - католическим проповедникам, руководимым кардиналом Дитрихштейном, одновременно губернатором и епископом Ольмюца. В октябре 1624 г. появился приказ о принудительном принятии всем населением католического вероисповедания в определенный срок под страхом изгнания из Моравии,- на поблажку могли рассчитывать лишь отдельные дворянские семьи. Подобное же насилие происходило в Баварии и Пфальце, где искоренялись всякие следы протестантизма и иезуиты основывали свои школы и усиленно занимались пропагандой.
Окрыленные своими успехами в Чехии, иезуиты задались целью закрепить католицизм в Германии путем изменения коллегии курфюрстов, избиравших германских императоров. Папа стал особенно горячим приверженцем передачи курфюршестского достоинства Баварии, где католицизм находил всегда особенно благодатную почву. Папским представителям удалось добиться замены пфальцграфских курфюрстов баварскими, и папа горячо приветствовал первого баварского курфюрста словами: "Наконец дочь Сиона может стряхнуть с своей головы пепел печали и облечься в радостную одежду".
Восторги папы разделяла и Испания, которая давно мечтала о том, чтобы с помощью окрепшего в Германии католицизма выросла сильная коалиция из двух в династическом отношении родственных государств, которые могли бы распоряжаться судьбами Европы. Но мысль о такой коалиции не могла не вызвать энергичного отпора со стороны Франции. Вскоре в противовес папско-католической унии создалась коалиция, возглавлявшаяся Францией, не считавшаяся ни с какими предостережениями Рима. Характерно, что в этот момент во главе Франции находилось духовное лицо, кардинал Ришелье. Франция не остановилась перед тем, чтобы вступить в продолжительную борьбу с Испанией и империей, подняв против них даже протестантскую Швецию. Папство, испугавшись усилившегося движения за независимость Северной Италии и образования там конкурирующих с Папской областью государств и преследуя политические цели, протянуло руку Франции и сделалось, таким образом, как бы союзником протестантов.
Открытое присоединение Урбана VIII (1623-1644) к антикатолической группировке, возглавляемой Францией, дало ему возможность овладеть герцогством Урбино, в котором насчитывалось семь городов, около 300 замков, имелись богатые хлебом места и торговые центры по побережью. Захват Урбино произошел несмотря на протесты Габсбургов, и в Урбино установилось господство папской власти со всеми ее последствиями: жители этого герцогства были крайне недовольны новым режимом и в бесконечных жалобах всячески выражали свое негодование. Оснований для жалоб было более чем достаточно. Огромные расходы, связанные с политикой папства, ложились невыносимым бременем на крестьянское, ремесленное и торговое население Папской области, и папы, исчерпав ресурсы страны и выкачав из населения все, что можно было, стали делать огромные долги у различных международных ростовщиков. Разумеется, процентные платежи по этим долгам опять-таки ложились на население Папской области и до крайности изнуряли его.
В 1587 г. папский долг равнялся приблизительно 7,5 млн. скуди, по процентам приходилось платить 716 тыс., в 1592 г. долг вырос до 12,5 млн., а проценты-до 1,1 млн.; через восемь лет проценты поглощали почти три четверти доходов Папской области. По словам кардинала Перрона, к 30-м годам XVII в. папа мог располагать лишь половиной доходов: другая половина уходила на погашение процентов и долгов. Последние, однако, не только не уменьшились, но ежегодно возрастали, и папы занялись бесконечным выкупом займовых облигаций, а также передачей разных доходных статей отдельным лицам. Была продана (или сдана в аренду) таможня в Анконе; точно так же в залог - с увеличением налогов с населения - была отдана на откуп соляная подать, а вслед за ней городские взыскания при провозе продуктов питания; почта также была сдана на откуп и так далее Такие операции удорожали жизнь: в 1592 г., например, римские городские взыскания с сельскохозяйственных продуктов дали 162 450 скуди, а в 1625 - 209 000; соляная таможня в Риме в эти же годы давала 27 654 и 40 000. Не помогло даже овладение Урбино, которое давало в год всего 40 тыс. скуди, и в 1635 г. Урбан VIII, упоминая о 30-миллионном долге, указывал на необходимость введения 10 новых налогов или увеличения поступлений с уже существовавших.
На что же уходили эти огромные суммы? Разумеется, военная политика многих пап, посылавших свои войска и деньги то католической лиге во Франции, то австрийско-испанским Габсбургам, то баварским герцогам, поглощала немало средств; однако не в этом следует искать причины постоянного роста папских долгов, государственного дефицита, тем более что с половины XVII в. широкий размах политики Рима замирает и его властитель вынужден ограничиться скромной ролью правителя одного из итальянских государств.
Расходы курии росли прежде всего вследствие установившейся практики одаривания огромными суммами непотов (папской родни) и создания, в связи с этим, могущественных фамилий, число которых росло в силу выборного начала папства. Такое одаривание мотивировалось тем, что папство не давало обета нищеты и рассматривало свои доходы как частную собственность отдельных пап, располагавших ею по собственному усмотрению. Исходя из такого понимания, Сикст V предоставил одному из своих непотов ежегодный церковный доход в 100 тысяч скуди, а другому - герцогство Венафро, графство Челано и маркизатство Ментану. Сразу вырос, таким образом, дом Перетти (род Сикста V).
При Клименте VIII (1592-1605) "расцвела" его семья Альдобрандини, получившая за 13 лет правления этого папы миллион скуди.
За Альдобрандини в дни Павла V последовали Боргезе, которым давались и духовные доходы, и земли, и должности, и драгоценности, так что к 1620 г они получили около 690 тыс. скуди наличными деньгами, 25 тыс. скуди займовыми облигациями и церковные должности общей стоимостью в 268 тыс. скуди.
Непотские семьи скупали у мелких и средних рыцарей их земли и становились крупнейшими землевладельцами, вытесняя многочисленные старинные роды. Так выросла новая аристократия, получившая от папства самые разнообразные привилегии. Одни имели право возвращать эмигрантов, другие устраивать городские рынки, третьи освобождать от налогов, судить, рядить, на "вечные времена" гарантировать от конфискации и так далее Новые аристократы, более приспособленные к требованиям времени, более жадные и менее разборчивые в средствах, нередко оттесняли на задний план даже самые старинные роды: так, к Людовизи, непотам Григория XV, перешло от семейства Сфорца герцогство Фиано, а от разорившегося рода Колонна - княжество Цагароло. Так как некоторые новые аристократы получали, сверх всего, еще и кардинальские шляпы, то внутри конклава при каждых выборах происходила ожесточенная борьба "родов", и новый папа обычно обязан был своим избранием временной коалиции нескольких из них. В то же время в выборную борьбу на конклаве вмешивались и католические державы, заинтересованные в том, чтобы в Риме восседал "свой" папа, так как папство продолжало играть крупную политическую роль, хотя и заметно пошатнувшуюся.
Непотизм получил и "теоретическое обоснование". Ректор иезуитского колледжа Олива доказывал, что обыкновенному папскому министру папа не станет доверять так, как непоту; только последний может настоящим образом обо всем информировать святой престол. Опираясь, по-видимому, на это заявление, папа Александр VII в 1656 г. поставил перед кардиналами риторический вопрос: одобряют ли они, что он пользуется в широких размерах для дела церкви услугами своих близких родственников? Никто, разумеется, не возражал, и брат папы Марио уже на "законном" основании получил ряд очень выгодных должностей, а его сын стал кардиналом с духовным доходом в 100 тыс. скуди. Не менее щедро был одарен папский племянник Агостино, получивший, между прочим, даром большой пакет займовых облигаций. Непотизм привел к господству аристократических родов, хоть и вышедших из недр папства, но начавших ограничивать власть папы, который вскоре стал орудием в руках кардинальской аристократии и не мог больше "осчастливить" непота по собственному усмотрению.
