Митрополит Макарий - Период разделения Русской Церкви на две митрополии
Вскоре по своем назначении он написал в Вильне вместе с некоторыми другими духовными лицами и знатными мирянами «епистолию», или грамоту, к папе Сиксту IV (от 14 марта 1476 г.), под которою подписался так: «Мисаил, священный епископ Смоленский, елект на митрополию Киевского престола и всея Росии», или по другому списку: «Пречестный в Бозе отец, освященный епископ Смоленский Мисаил, выбранный елект на митрополию Киевского престола и всея Росии». Эту замечательную грамоту первый огласил уже в начале XVII в., в самый разгар церковной унии в Литве униатский митрополит Игнатий Поцей, или Потей. В 15-й день июня 1605 г. он лично явился в виленскую ратушу, где заседали бурмистры и радцы обеих сторон, римской и русской, и показал им весьма старую книгу, найденную им в кревской церкви, писанную уставным славянским письмом и содержавшую в себе описание Флорентийского Собора и грамоту митрополита Киевского Мисаила к папе Сиксту IV. Показывая книгу, Поцей сказал, что находит нужным напечатать столь важную грамоту для всеобщего сведения по-русски и по-польски, а чтобы противники не дерзнули разглашать, будто грамота напечатана не из старой книги, но по каким-либо новым рукописям, просил членов ратуши засвидетельствовать показанную им книгу с грамотою своими подписями и о всем этом заявлении занести в актовые книги ратуши и выдать ему выписку из них. Желание Поцея было исполнено, и он вскоре действительно издал в Вильне названную грамоту и на польском и на русском языке. С тех пор униатские и латинские писатели вслед за Поцеем с торжеством указывали на грамоту Мисаила как на свидетельство, что и в его время существовала уже уния в Литовском государстве, а православные или прямо отвергали подлинность грамоты, или относились к ней с сомнением и недоверием. Но если несправедливы последние, так как нет основания считать грамоту подложною, то несправедливы и первые: они видели в грамоте больше, нежели сколько в ней находится. Грамота, бесспорно, представляет свидетельство, но не о действительном существовании унии в то время, а только об одной из попыток к принятию унии и драгоценна для нас потому, что изображает тогдашнее положение православных в Литовско-Польском государстве, показывает настроение умов между ними и вообще проливает несколько света на этот темный период нашей церковной истории, о котором сохранилось так мало сведений. Кроме того, грамота имеет весьма важный интерес литературный: она почти единственный памятник духовной литературы в Западнорусской Церкви от 2-й половины XV в., хотя, правда, памятник не высокого достоинства, потому что при всей обширности своей скудна содержанием и отличается необычайным многословием и растянутостию, крайнею напыщенностию и повторениями одного и того же. Чтобы вернее судить об историческом значении этой грамоты, сделаем краткий ее анализ.
Вся первая, вступительная часть грамоты, довольно длинная, есть не что иное, как одна непрерывная и самая изысканная похвала папе. Его величают здесь вселенским папою, великим солнцем, всемирным светильником, отцом отцов, пастырем пастырей, достойнейшим викарием святой соборной и апостольской Церкви, чудноумным и всесветлым серафимом, вторым Моисеем законоположником, вторым Иисусом Навином, высшим самого чудного Самуила, другом Божиим; к нему относят слова Писания: Таков нам подобаше архиерей, преподобен, незлобив, безскверен, отлучен от грешник (Евр. 7. 26) – и выражаются, что никакое слово человеческое, никакая мудрость недостаточны к достойному восхвалению чудных и предивных его достоинств и что составители грамоты приносят ему свое «малое гранесловие» только от усердия своей теплой веры и от пламенной любви к нему, ублажая в нем вселенского пастыря, приносящего Богу Бескровную Жертву о мире всего мира, о благостоянии святых Божиих церквей и совокуплении их паки воедино, и пр.
Во второй части составители грамоты сообщают сведения о самих себе и о своей вере, жалуются на притеснения от латинян и просят папу примирить и уравнять их с латинянами, указывают самое средство к тому и, излагая все это, снова величают и ублажают его в самых пышных выражениях, восхваляют его добродетели, даже и те, какими отличался он, когда еще был простым иноком францисканского ордена, снова повторяют, что они не в силах достойно прославить и превознести его. «Все мы, – говорят они, – находящиеся здесь, на стране далече, словесные овцы того же стада Христова, той же св. соборной и апостольской Церкви, от четырех Вселенских светлейших патриархов Греческих по их уставу, обычаю и преданию, их греческим церковным научением порождены от купели св. крещения, обновлены банею пакибытия благодатию Св. Духа и добре пасемся ими в истинном благоверии на пажитях живоносных, на благоцветущих горах северной страны...» А между тем «некоторые, как мы слышали, наговорили о нас пред Вашею святынею ложь, будто мы несовершенные и неистинные христиане св. православной веры Христовой, и изрекли на нас многие другие подобные хулы... Таковые не хотят, чтобы мы были все едино тело о Христе, и не слышат Самого Христа, заповедавшего своим последователям: да любите друг друга... Но мы веруем Вашей наисвятейшей мудрости, что Вы не поверите всем этим и другим подобным клеветам на нас; веруем, что ты вселенский пастырь... (следует обширная похвала папе). Мы видим в наших странах многих принадлежащих к Западной Церкви, содержащих ее обычаи, из числа называющихся ее пастырями, которые думают яростию умножать стадо, а только больше погубляют его, достойных предают суду, вяжут и мучат, а иных силою влекут из благочестия в благочестие, расторгая союз мира и любви завистливым гневом. Одних неискусный пастырь пугает криком и несправедливо и скоро низвергает и отлучает; другим пускает жезл во главу, пристращая врагов, и вдруг видит пред собою мертвецов; третьих, объюродев от вспыльчивости, пхает ногою в спину и преломляет им ребра... Но мы видим иную премудрость Вашей святыни, привлекающую любовию и овец, яже не суть от двора сего, да вси едино будут о Христе... (следует новое восхваление папы). Посему мы молим твое человеколюбие, о владыко, будь милостив к нам, живущим далече на северных странах, в светлом городе российския чреды, под уставом Восточной Церкви, содержащим св. седмь Вселенских Соборов, к ним же купно и Осмый, Флорентийский, ухваляющим... Ходатайствуй милостиво и о нас к Богу, да спасет тобою души наши... В нашей стране ходит слух, что настоит ныне год пятьдесятный в преславном Риме на отпущение всем грехов... Молим тебя, да не возбраниши и нам сего прещедраго и общаго всем великаго и многомилостиваго лета... Мы веруем и исповедуем Бога быти Отца Самаго от Себе, безначальнаго и нерожденна; Сына же от Отца рожденнаго прежде всех век, Бога праваго от праваго, во всем равна (Ему) существом; Духа же Святаго, равна купно исходяща от Отца прежде, тажде и Сына единем духновением, и подаем, и изливаем на всяку плоть обильно Господем нашим Иисус Христом... Вся, елика имать Отец, имать и Сын, разве нерождения; вся, елика имать Сын, Духа суть, разве рождения; вся же, елика суть Духа, Отче и Сыновне, разве исхождения, понеже бо Дух не рожден, но исхожден от Отца, а тако сии имена – нерождение, и рождение, и исхождение имут в триех Лицах едино Божество, едина сила, едино существо... Такова наша вера во Святую Троицу. Да заградятся же уста говорящих на нас неправду пред Вашим святительством... Мы исповедуем также едино крещение во оставление грехов, а не два, как поступают некоторые в наших странах, – силою влекут некоторых от нашей Церкви и совершают над ними второе крещение, говоря: так делать повелевает нам святейший папа. Рассмотри ж и рассуди, святейший отче, хорошо ли это и следует ли так делать?.. Мы все во едино тело крестихомся, аще иудеи, аще еллины, аще рабы, аще свободны, аще и мы, российски сыны, и весь наш великородный и многий славянский язык и вси единым пивом духовным напоихомся... вси есмы Тело Христово и уды Его отчасти. Зачем же эти нестроения, распри и расколы во едином теле?.. Потребно, весьма потребно твоей отеческой святости помыслить о сем внимательно и разумно и попещися о таком деле прилежно, чтобы не было распри в одном Теле Христовом, чтобы не противились христиане друг другу, не хулили друг друга за веру Христову. Но невозможно им иначе войти в союз мира и любви Христовой, если не пошлете, Ваша многоуважаемая святыня, в страны наши двух нарочитых разумных мужей, хорошо знающих закон и незазорно хранящих обычаи обеих Церквей и установление Флорентийского Собора. Мы говорим, чтобы ты дал нам одного грека, хранящего весь закон и устав Восточной Церкви Греческой, а другого от Западной Церкви Римской, хранящего свой закон. Оба они да будут святители премудрые, учительные, правдивые, кроткие, боголюбцы... и по данной от Вашей святыни власти да приводят (разногласящих и враждующих между собою христиан) в мир, любовь и братское согласие, но так, чтобы каждый ненарушимо соблюдал обычаи и устав своей Церкви, каждый стоял в своем. И таким образом средостение ограды и вражды между нами будет разорено, и мы обои будем примирены во едину любовь Христову. О всем этом ты должен промышлять, святейший отче, да не будут расхищены Христовы овцы от татей и разбойников. Разумеем турок, и татар, и других поганых, которые, видя нестроение и вражду между христианами, овладели многими христианскими странами и многих обратили к своему закону Магометову... Но довольно нам беседовать о сем к Вашей святости, чтобы не наскучить вашему слуху, а возвратимся на прежнюю пучину духовных словес к вашей пастырской милости...»
