Максим Грек - Догматические сочинения
Бог не может быть без Слова и Духа, равносильных и единосущных Ему, как и солнце — без теплоты и луча, или разумная душа — без ума и слова. Как следует верить, что Он един по существу, так должно исповедовать Его троичным по ипостасям, нераздельно разделяемым ипостасями, существом же опять соединяемым неслитно, и это разумение и соединение превышают всякий ум человеческий и всякое слово. Также и об ожидаемом по смерти блаженстве прилично разсуждать, что не нагими душами будут им наслаждаться, и не под землею на цветущем лугу, как утверждает баснословная Каллиопа, но, как Сам Владыка всех повелел, в самых небесных селениях и вожделенном Едеме, после того, как души опять славно соединятся с своими телами, которые по повелению Божию восстанут светлыми, нетленными, когда, сошедши с неба, Он будет судить всех людей. При том же следует крепко верить сердцем, и устами дерзновенно проповедывать, что Владыка всех и всемилостивый Господь, Который все единственно по Своей благости привел из небытия в бытие, сжалившись над бедным родом человеческим, погибающим от прелести идолослужения и гибнущим всяким нечестием и бесчисленными беззакониями, по подобию стада бессловесных скотов, послал на помощь бедному человеческому роду Единородного Своего Сына, Бога — Слово, равного Ему божественным существом и неизреченною силою, чтобы, освободив их от всякого богомерзского нечестия и от безбожных идолов, наставил на истинный разум и привел к свету правой веры. Ибо весьма прилично было неисчетной Божией благости не презреть своего образа, но помочь ему, жалостно погибающему от всяких прельщений пагубных бесов. Все то, что из существующего есть дорогого и многоценного и пригодного в пищу и для наслаждения, для украшения и исцления болезней, — на земле, в море, в озерах, самое солнце, луну и звезды, хорошее растворение воздуха, дождь для умягчения земли, — все это, почитая Свой образ, человеколюбно сотворил Он, Преблагий, всем этим привлекая его к Своей любви и Своему познанию. Из этого явствует, что творение, составленное из персти и души, то есть, человек, составляет для Него весьма чтимое стяжание. По этой причине, когда по зависти злокозненного и пагубного беса, человек был прелыцен и низвержен бесчисленными его прелыцениями в крайнее нечестие, то Создатель не стерпел видеть его так жалко погибающим и, побуждаемый неизреченным своим благоутробием, и отечески преклоняемый Своим милосердием — о Божественная любовь! — устремился Сам на взыскание Своего создания, приняв вполне наш вид, в котором и пожил свято и непорочно, и против злоначального и погибельного врага, как человек, премудро составил в пустыне победу, будучи трижды им искушен тремя главными страстями, от которых рождаются прочия страсти, то есть, чревоугодием, тщеславием и любостяжанием, которыми в особенности все люди удобно бывают пленяемы. Также и ученикам Своим Он предал таинства истинного благочестия и богословия и боголепно установил законы совершеннешего жительства чтобы, вооружившись ими, возмогли они без труда низложить всегда борющего их злокозненного змия. Приняв же волею смерть, как человек, Он всех заключенных во ад истинно верующих божественною Своею силою восставил с Собою из мертвых и ввел их в желанный Едем. Сам же, вознесшись с плотию Своею на небо, как победитель смерти и пленитель ада, сел одесную Отца на престол славы Своей, откуда, как мы ожидаем, имет приити как Судия.
Таковы, о почтенные мужи, говоря вкратце, у нас, христиан, главнйшие и наиболее известные учения и понимания, написанные не обычным книжным слогом, но истиною и силою, светлейшими самого солнца; ибо Господь, будучи источником милости и благости для всех, желая, чтобы все вообще, и мудрые и препростые одинаково восприняли непогрешительно пользу в уме, благоволил, чтобы все это, божественным Его мановением, написано было просто. Не уничижайте же простоту этих писаний, как написанных не афинским красноречием, но, познав благоразумно их непреложность, справедливость, честность, божественность, премудрость, — прославьте Господа, человеколюбно устрояющего все на пользу всякому человеку. Ведь не в том заключается совершенство премудрости, чтобы изобиловать множеством красноречивых и замысловатых изречений, расточать языком своим краснорчие и наизусть говорить длинные речи, заимствованные у древних прославленных мужей. — Нет! Ибо все это вместе с окончанием настоящей жизни скоро погибает, наравне с прочими скороувядающими красотами. Истинное же блаженство и блаженнейшее совершенство заключается в том, чтобы вместе с этими дарованиями изобиловать до конца неложною верою, честными нравами и похвальным житием, украшенным целомудрием и законностью, святою кротостью и смиренномудрием. Вот это может соединить нас с самым крайнейшим желанием (то есть, с Богом), чего нельзя иначе достигнуть, как только всегдашнею горячею любовию к истинной вере и усвоением себе честного жительства и всякой добродетели, твердо основанных на чистой вере. Ее то постарайтесь, о мужи честные, приобрести, отвергнув всякую гордость, усвоившуюся вашему уму посредством еллинского учения, которому конец — вечная смерть и преисподняя. Хотя еллинская премудрость и кажется установляющею замысловато всякие добродетели и благочиние нравов, но повствованиями о постыдных делах своих богов, которые представляются беснующимися в смешении с отроками и чужими женами, как сказано выше, и упражняющимися в бранях и боях, человекоубийствах и обманах и весьма увеселяющимися винопитием и пьянством, — всем этим еллинская премудрость опять таки увещавает любить всякие пороки и усвоивать их. Не такими ли постыдными повестями наполнены, о мужи честные, почитаемые у вас славными книги, из которых если выбросить красноречие и хитрословие, то их следует только отбросить далеко от себя, ибо дивные эти книги ваших величайших мудрецов окажутся тогда мерзкою тиною. Имея же в них такие примеры всякого порока, как возможет кто-нибудь избрать целомудренное и преподобное житие? Ведь никто не ожидает, чтобы кто-нибудь стал судить его за проведенную в нечестии жизнь, так как великие его боги воспеваются всеми вашими премудрыми мужами, как творившие тоже самое. Премудрость ваша способна только развивать в последователях своих непомерную гордость: она учит, что пустая в сущности слава, воздаваемая людьми, составляет верх блаженства, и всячески заставляет достигать этого наслаждения. Пусть вопит Хрисипп и Епикур твой и все другие прославляемые у вас мужи, которые одним лишь красноречием воспели священные добродетели, как явствует из этих писаний, в которых содержится полный разврат. Из числа бывших беснующихся рачителей одного из сих, которые, как сами того поискали, были съедены плотоядными псами; другого же, хотя и старались последователи красноречивыми Писаниями сделать известным будущим поколениям, но они — о окаянные и несмысленные! — свою пресловутую премудрость оставили последующим родам, как образец всякой злобы. Лучше было бы для них, если бы они совсем без учения отошли из этой жизни, чем, научившись многому, создаться наставниками всякого зла для всех своих слушателей. Ибо своими Писаниями они постоянно увлекают с собою бесчисленное множество в преисподнюю пропасть погибели.
Хорошо, и очень хорошо, о мужи, умудряться всяким разумом и знанием и священною мудростию, но следует при этом богатеть и правою верою и украшаться добрыми нравами, и это — не ради человекоугодия и не для снискания себе пустой славы и похвалы, как придумывают это некоторые злонравные и бессмысленные, рабы своего чрева и суетной славы, но ради самой присносущной славы и ненасыщаемого наслаждения неизреченною божественною добротою. В том и заключается, действительно, совершенство рачителя священной мудрости, чтобы присоединиться самой конечной цели желаний (т. е. Богу), — не знанием пустословных и негодных басней, не хитроплетенным академическим высокоумием, но прилежным хранением боговдохновенных заповедей и смиренным, незлобивым мудрованием души, священным целомудрием, долготерпеливою кротостио и нелицемерною ко всем людям любовию. Всеми этими добродетелями созданный рукою Божиею по образу Его человек может скоро опять достигнуть первоначальной своей славы. Воздаяние же за все это — не человеческое, маловременное, но бесконечная похвала от Вышнего, и конец — наслаждение самою Божественною добротою в самых священных селениях праведных. Итак, не будем без ума прельщаться сладостию еллинского красноречия, чтобы не остаться во тьме злочестия, но всею душею возненавидим скрывающуюся в ней безбожную прелесть. Взыщем же евангельскую нелицемерную истину и, познав чрез нее Единого безначального и присносущного и над всеми царствующего преблагого Бога, преклоним к земле колена, и помолимся Ему, взывая: «Пощади, Царю, рабов Своих!»
