Иоанн Мейендорф - Статьи
Но это, конечно, не значит, что новозаветное учение о Церкви, сама Истина Церкви, ее жизнь не составляли того единственного источника, из которого питалось все подлинное в византийской религиозной жизни. Если бы на Востоке не присутствовала сама Тайна Церкви во всей своей полноте, то были бы правы крайние западные полемисты, утверждающие, что все, что не с Римом, лишается спасительной жизни и естественно отсыхает. Но Восток духовно не умер, а, наоборот, ощущал и ощущает экклезиологическое развитие Запада как пагубное движение, приведшее к бесконечным расколам и к секуляризации большей части западной культуры.
Сосредоточиваясь сегодня на отдельном частном вопросе о Петре и его преемстве в византийском богословии, я имею в виду не использование устарелого материала в целях полемики, не приведшей ни к чему и в прошлом, а попытку определить, какую именно форму церковной жизни, какое проявление Тайны Церкви начали защищать византийцы, когда впервые сознательно встретились с учением о папстве. Не сомнительные и случайные полемические аргументы привлекут наше внимание, а экклезиология, стоящая за этими аргументами. И нам кажется, что эта экклезиология, православная экклезиология, есть именно то, чего ищут многие на Западе. Византийские богословы защищали не национальный греческий партикуляризм против римского универсализма, не какую–то особую экзотически–мистическую форму церковности, свойственную восточным народам, в отличие от Запада, а основную и спасительную, общедоступную и богооткровенную евангельскую истину о Церкви, которой жил когда–то весь христианский мир и в которой он мог бы обрести единство в будущем.
В рассматриваемый период две категории памятников заключают в себе материал об апостоле Петре и его преемстве:
1. Толкования на новозаветные книги Св. Писания и проповеди в день памяти первоверховных апостолов Петра и Павла.
2. Полемические антилатинские произведения, опровергающие западное учение о первенстве Петра и его преемстве в Римской Церкви.
Обратимся к первой категории. Самого поверхностного знакомства с этими произведениями уже достаточно, чтобы убедиться в почти совершенном отсутствии в них антилатинской полемики. Византийские толкователи и проповедники повторяют святоотеческие выражения о Петре, безотносительно к экклезиологической проблеме, связанной с ними на Западе.
Сам патриарх Фотий является в этом отношении первым и очень значительным примером. «На Петре, — пишет он, — покоятся основания веры». «Он есть глава апостолов». Даже отрекаясь Христа, «он не выпал из лика апостольского; он положен в основание как камень церковный, и Истина провозглашает его ключарем небес». У Фотия можно также найти немало выражений, где основание Церкви понимается как основание на исповедании Петра: «Господь, — пишет он, — вручил Петру ключи Царства в награду за правое исповедание, и на его исповедании Он поставил основание Церкви». Как и последующее византийское богословие, Фотий не знал искусственно–полемического противоположения между Петром и его исповеданием. Петр есть Камень Церкви, потому что он произнес исповедание веры в Божество Спасителя. На Фотиевом соборе 879–880 годов были даже употреблены такие выражения, как: «Господь поставил его главою всех церквей, говоря: паси овцы моя».
Есть ли это только греческая риторика? Да, несомненно, риторика украшает мысль византийских авторов. Звание корифея часто присваивается и другим апостолам, особенно Павлу и Иоанну, и не следует придавать ему особенного, самостоятельного значения. Но риторика не может объяснить всего.
Подобные же выражения встречаются у многих позднейших авторов. Петр, патриарх Антиохийский, пишет, например, Михаилу Керуларию, что «на Петре великая Церковь Божия зиждется». Но наиболее ясные тексты мы находим у св. Феофилакта Болгарского, жившего в начале XII века, в его экзегетических трудах на Четвероевангелие.
Объясняя текст Лк.22:32–33, он влагает в уста Спасителя следующее: «Я полагаю тебя начальником (eksarhos) учеников, но ты отвергнешься Меня, восплачешь и придешь к покаянию. Тогда утвержди прочих (учеников), ибо так тебе подобает поступать, так как после Меня ты — Камень и утверждение Церкви». Надо думать, что это сказано не только о живших тогда учениках, чтобы они были утверждены Петром, но о всех верных до скончания века». После своего отвержения Петр «снова, через покаяние, воспринял общее первенство и предстоятельство Вселенной».
Феофилакт также настаивает на том, что слова Спасителя в Ин.21 обращены лично к Петру: «Господь, — пишет он, — вручает Петру предстоятельство среди овец во Вселенной, никому другому, как ему…». Интересно другое его замечание об Иакове, брате Господнем: «Если Иаков получил Иерусалимский престол, то Петр был поставлен учителем Вселенной». Здесь явно чувствуется не только риторическое увлечение благочестивого проповедника, но и серьезная богословская и экзегетическая мысль, отличающая служение Петра и служение Иакова. Мы увидим ниже, что это различие имеет первостепенное значение в византийской — и вообще православной — экклезиологии.
За патриархом Фотием и Феофилактом следуют многие другие: Феофан Керамевс, а в России в XIII веке — св. Кирилл Туровский. Значительны также слова знаменитого Константинопольского патриарха Арсения (1255–1259, 1261–1267), прославившегося своим твердым стоянием за справедливость перед лицом Михаила Палеолога: «Воистину блажен Петр — Камень (Petros), на котором Христос утвердил Церковь».
Св. Григорий Палама в XIV веке восхваляет апостола все в тех же выражениях. Петр есть «корифей» и «первый из апостолов». В своем слове на празднике 29 июня св. Григорий идет дальше: он сравнивает Петра с праотцем Адамом. Называя Симона Петром и «на нем» устрояя Церковь, Спаситель сделал его «отцем рода истинных богопочитателей». Так же как ветхий Адам, Петр подвергся искушению диавола, но его падение не было окончательным; он покаялся и был восстановлен Христом в достоинстве «пастыря и архипастыря всей Церкви».
Не трудно было бы умножить примеры. Все византийские богословы даже после конфликта с Западом говорили об апостоле Петре в тех же древних, библейских и святоотеческих, выражениях, что Фотий и Феофилакт. Их бесстрастная уверенность лишний раз показывает, что они не видели во всем этом аргумента в пользу западной экклезиологии. Впрочем, как мы уже указывали, они этой экклезиологии не знали и, следовательно, не могли видеть связи между нею и библейскими текстами о Петре: ее логика была им настолько чужда, что они не видели необходимости полемизировать с нею. Вот основные положения, которые для них являются очевидными:
1. Петр — «корифей» апостольского лика; он первый ученик Христа и всегда говорит от имени всех. Правда, другие апостолы — Иоанн, Иаков, Павел — также называются «корифеями» и «первоверховными», но один Петр является «церковным камнем». Его первенство носит, таким образом, не только личный характер, основанный на его собственных достоинствах, но оно имеет экклезиологическое значение.
2. Слова Христа на пути в Кесарию Филиппову — «на сем камне созижду Церковь Мою» — связаны с исповеданием Петра. Поэтому для Фотия, как и для всех отцов Церкви, западных и восточных, не составляет существенной разницы сказать «Церковь основана на Петре» или сказать «она основана на исповедании Петра». Церковь существует в истории, потому что человек имеет веру в Христа как Сына Божия: без этой веры не может быть Церкви. Петр, первый исповедавший эту веру, ставший «богословов начальником», как мы поем в Церкви, получил мессианское звание «Камня», то есть воспринял на себя звание, принадлежащее, на библейском языке, самому Мессии, Новому Адаму. Но поскольку это звание связано с верою, человек может его лишиться: это случилось и с Петром, и ему нужно было пройти через слезы покаяния, чтобы быть восстановленным в своем звании.
3. Византийские авторы рассматривают слова Христа, обращенные к Петру (Мф.16:18), как имеющие окончательное и вечное значение. Петр — смертный человек, но Церковь — неодолима вратами ада: она пребывает вечно и всегда основана на Петре. Петр утверждает верных братьев «до скончания века», пишет Феофилакт. «Господь дает ключи Петру, — читаем мы у Феофана Керамевса, — и всем тем, кто ему подобен, чтобы дверь Небесного Царства оставалась закрыта перед еретиками и была легко проходима верными». Феофан отражает здесь древнюю патристическую традицию, восходящую к Оригену, на основании которой слова Господа о ключах вовсе не говорят о какой–то «власти ключей», позволяющей Петру открывать царство другим людям, а о возможности ему самому войти в Царство, то есть спастись верой. Таким образом, все спасенные верой во Христа также получают ключи Царства, чтобы войти в Него. Во всей патристике только у Оригена мы находим подробное объяснение слов Спасителя и ясное учение о преемстве Петра: «Если и мы говорим, — пишет Ориген, — Ты — Христос, Сын Бога Живого… то и мы становимся Петром (ginometha Petros)… ибо всякий, уподобляющийся Христу, становится Камнем (Petros). Разве одному Петру дает Христос ключи небесного Царства, и ни один другой блаженный муж не получает их?» Для Оригена «стать Петром» — значит спастись через уподобление Христу, ибо Христос есть Камень.
