Этьен Жильсон - Разум и откровение в средние века
Общая доктрина Аверроэса была исключительно сложной, и в ней сосредоточено больше, чем кажется на первый взгляд. На этот первый взгляд кажется, что главное в этой доктрине - очень резкие нападки на религию, и нельзя не признать, что, с точки зрения теологов, иной интерпретации ей и нельзя дать. С точки зрения Аверроэса, однако, все было далеко не так просто. Как и большинство других философов, он хотел видеть вокруг себя такой социальный порядок, который позволял бы ему спокойно философствовать; он прекрасно знал, что людей невозможно цивилизовать, просто обучая их какому-нибудь абстрактному кодексу социальной этики. Другими словами, Аверроэс не рассматривал религию просто как грубое приближение к философской истине. Для него религия значила много больше. У нее была вполне определенная социальная функция, которую ничто другое не могло выполнять, даже философия. Именно таков подлинный смысл текстов, в которых он восхваляет Коран как истинно «чудотворную» книгу. И я не вижу причины не принимать его слова серьезно. Чем более Аверроэс убеждался в абсолютном превосходстве философского знания, тем более непонятным должно было казаться ему само существование такой книги, которая была совершенно нефилософской, но при этом значительно более эффективной в деле морального воспитания варваров, чем любая философия. Для того, чтобы как-то объяснить это чудо, Аверроэсу пришлось дать место в своем учении тому обстоятельству, что существуют Пророки. Только Пророки могут совершать чудеса, но при этом бывают и чудеса деяний, как, например, разделение вод моря; такое деяние еще не окончательно доказывает наличие у кого бы то ни было дара пророчества. Имеют место и чудеса знания, которые являются единственным решающим доказательством чуда Корана. Существование Пророков есть эмпирический факт, который так же легко наблюдать, как, скажем, существование купцов или врачей. У Пророков нет прямых доказательств существования Бога, но они знают, что Он существует, и когда они об этом говорят, все этому верят. Они никогда не задаются вопросом, имеет человек душу или нет. Они это просто знают. Более того, как только они начинают проповедовать, что у человека действительно есть душа и что счастье человека, в конечном счете, зависит от его уважения к таким добродетелям, как справедливость и милосердие, то самые дикие варвары начинают слушать, и смотрите: у этих варваров начинает устанавливаться что-то вроде настоящей цивилизации. На это Вы можете возразить: признаем, что Пророки свершили столь много, но ведь остается фактом то, что далеко не все из того, что они говорят, является полной и абсолютной истиной. Но именно это возражение показывает, насколько сверхъестественными были достижения Пророков. Случись философу жить во времена Пророков, он бы продемонстрировал полную и абсолютную истину, но никто (как это и водится) не обратил бы на нее никакого внимания. Кстати, подобное случается и в наше время. Истинный же Пророк, такой, как Иисус Христос или Мухаммед, знает точно меру правды, которую простые люди могут воспринять, и такой Пророк умеет привлекать и удерживать внимание такой беспокойной аудитории, как толпа. Как говорит сам Коран (19, 47): «Истинно, если бы люди и ангелы специально собрались, чтобы/создать книгу такую, как этот Коран, у них бы ничего не вышло»[3]. И Коран прав, ибо ничто, кроме Божественного вдохновения, не могло его создать.
Как можно видеть, между историческим Аверроэсом и легендарным автором хулительного сочинения «Три обманщика», которое позже имело хождение под его именем, мало общего. Он не считал Моисея, Иисуса и Мухаммеда «хитрыми обманщиками», а всегда чтил их как трех посланцев Бога человечеству. Но даже этого оказалось недостаточно для того, чтобы умиротворить теологов: ведь им хотелось, чтобы Аверроэс заявил, что слово Божье выше любого слова человеческого, пусть и сказанного наивеличайшими философами. Далее, Аверроэс всегда придерживался мнения, что философская истина является абсолютной истиной, а Коран и все богословские толкования были для него не более чем популяризованные подходы к чистой философии. Не удивительно, что при та-, ком подходе ему пришлось подвергнуться жестоким преследованиям. Он умер изгнанником, далеко от своей родной Испании, в Марокко, в 1198 году.
Позицию Аверроэса, которую было трудно поддерживать в мусульманском мире, было совершенно невозможно принять его латинским последователям в XIII веке. Прежде всего создается впечатление, что они не были знакомы с тем трактатом, который он посвятил детальному исследованию проблемы чистой философии. Те, кто был знаком с комментариями Аверроэса к Аристотелю и кто принимал его выводы как истинные, никак не могли преподносить их как выражение абсолютной истины. И сделать этого они не могли не только потому, что были христианами, да к тому же и духовными лицами, то есть принадлежали к христианской церкви, но ещё и потому, что большинство из них преподавали в университете Парижа XIII века, который в то время был духовным заведением, находящимся под непосредственным контролем духовных властей. Преподавателю философии гуманитарного факультета этого университета никак не могло быть позволено преподавать как истинное то, что являлось прямой противоположностью тому, что преподавалось как истинное на факультете теологии того же университета. В церковном заведении единственной абсолютной истиной должна была быть теологическая истина. А раз так, то знание того, были или не были те или иные преподаватели знакомы с тем, как относился Аверроэс к обсуждаемой проблеме, уже не имеет первостепенного значения. Даже если бы они знали его полный ответ на этот вопрос, они не смогли бы каким-либо образом использовать его в публичных лекциях. Отсюда проистекали их усилия выработать такое отношение к этому вопросу, которое оказалось бы приемлемым с точки зрения Церкви. В результате возникла новая «духовная группа»: Латинские Аверроисты.
Среди членов этой группы следует выделить подгруппу, которую я не могу не считать достойной нашей искренней симпатии. Члены этой подгруппы, бедняжки, оказались в тяжелейшем положении. С одной стороны, они были добрыми и искренне верующими христианами. Для них не было никакого сомнения в том, что христианское Откровение - не просто единственная истина, но и окончательная, верховная и абсолютная истина. Уже хотя бы по этой причине для них было невозможным исповедовать аверроизм так, как это делал сам Аверроэс. С другой стороны, и на этот раз уже в качестве философов, эта подгруппа не смогла определить, каким образом какую-либо из философских доктрин Аверроэса можно было бы опровергнуть. Как им следовало поступать во всех тех случаях, когда их вера вступала в противоречие с их разумом? Например, их философия доказывала с помощью необходимых аргументов, что мир вечен, постоянно приводится в движение саморазмышляющей мыслию или разумом и управляется свыше интеллигибельной необходимостью, совершенно равнодушной к судьбам индивидуумов как таковых. Собственно говоря, Бог аверроистов даже не знает, что существуют индивидуумы, он знает только себя и то, что связано с его необходимостью. Таким образом, зная о существовании рода человеческого, он, однако, никоим образом не подозревает о существовании таких мимолетностей, как индивидуумы, которые и представляют этот вечный род. Кроме того, в качестве индивидуумов люди не располагают своим собственным рассудком; они не размышляют, в них просто вдуваются мысли свыше неким высшим интеллектом, общим для всего человечества. Не имея личного интеллекта, люди не могут иметь и личного бессмертия, и в связи с этим не могут надеяться на будущее вознаграждение или бояться вечных мук в иной жизни. И все же когда их разум философов заставлял их принять эти условия, их вера заставляла их, как христиан, верить, что мир был сотворен неким Богом актом свободной воли в определенный момент, и Он с отеческой предусмотрительностью заботится даже о наименьших Его созданиях. И если Бог так заботится о каждом воробье, что ж говорить о человеке, который представляет ценность много большую, чем множество воробьев?[4] Разве каждый из нас не наделен своим собственным интеллектом, разве каждый из нас не ответствен за все свои мысли и за все свои деяния и разве каждому из нас не предопределено вечное блаженство или муки, в зависимости от личных заслуг? Иными словами, теология и философия подводили этих людей к заключениям, которые нельзя было ни отрицать, ни примирять.
Для того, чтобы избавиться от этих противоречий, некоторые из «магистров свободных искусств», гуманитариев факультета свободных искусств Парижского университета решили заявить, что так как они назначены читать только философию и ничего более, они будут заниматься только своей деятельностью, то есть будут сообщать о таких выводах философии, которые необходимо вытекают из принципов естественного разума. Правда, эти выводы не всегда согласовывались с выводами теологии, но такова уж философия, и ничего с этим поделать нельзя. К тому же следует помнить, что эти преподаватели никогда бы не сказали своим студентам, что эти выводы философии истинны. Они не обсуждали бы эту проблему даже между собой. Они просто говорили, что такие выводы были необходимы с точки зрения естественного разума, но что такое человеческий разум по сравнению с мудростью и силой бесконечного Бога? Например, само по себе представление в том, что творение мира произошло в конкретный момент времени, является, с точки зрения философии, абсурдом, но если мы верим во всемогущество Бога, почему бы нам не верить и в то, что для такого Бога такое творение не является невозможным? То же самое можно сказать и по поводу всего остального. Выводы философии находятся в противоречии учением Откровения, поэтому давайте принимать их как необходимые результаты философских размышлений, но оставаясь христианами, давайте верить, что всё, что Откровение говорит по этому поводу, истинно, и, таким образом, не возникнет никакого противоречия между философией и теологией, или между Откровением и разумом. Доктрину этой первой подгруппы латинских аверроистов обычно называют доктриной двойной истины[5]. Если с философской точки зрения такое название, как я полагаю, достаточно оправданно, то с исторической точки зрения оно не корректно. Ни один из представителей этой группы не принял бы существование двух разных выводов, с одной стороны, философских, а с другой - теологических, которые могут быть в одно, и то же время и абсолютно несовместимыми, и абсолютно истинными. Я могу утверждать, что признание каким-либо средневековым мыслителем наличия «двух истин» исключительно маловероятно, ибо я до сих пор не смог обнаружить ни одного средневекового философа, который исповедовал бы «доктрину «двойной истины» (хотя следует, тем не менее, оставить возможность обнаружения принятия этой доктрины в каком-либо из средневековых памятников, которые еще предстоит разыскать). Действительная позиция аверроистов была значительно менее противоречивой и значительно более доступной пониманию. Аверроисты, как и многие другие из тех, кто не может примирить свой разум со своей верой и все же хочет сохранить для себя и то, и другое, не расставались ни с философией, ни с Откровением, установив между ними глухую перегородку. Почему, в самом деле, нельзя быть уверенным в том, что Аверроэса нельзя опровергнуть, и все же при этом считать, что даже наиболее изощренным доказательствам далеко до бесконечной мудрости всемогущего Бога? Я бы не сказал, что с точки зрения логики такая позиция безупречна, а с точки зрения философии она великолепна, но сочетание слепого фидеизма в теологии со скептицизмом в философии отнюдь не является таким уж необычным явлением в истории человеческой мысли. При рассмотрении этой проблемы мне чудится, будто я слышу голос кого-то из этих мыслителей с «раздвоенным сознанием», обращающийся сам к себе: вот всё, что философия может сказать о Боге, человеке и человеческой судьбе, и хотя может сказать она лишь немногое, однако это немногое, по крайней мере, исчерпывающе доказано, и я не могу заставить философию сказать что-нибудь еще. Если бы мы жили в нехристианском мире, такие выводы были бы не только необходимы, они были бы истинны. Но Бог уже открылся нам, и мы теперь знаем, что то, что представляется необходимым в свете конечного разума, не обязательно истинно. Поэтому давайте принимать философию за то, что она есть: а она есть знание того, что человек принимает за истинное в том случае, если абсолютная истина не дана ему в Божественном Откровении. Мыслителей такого типа можно было отыскать в университете Парижа в XIII веке. Насколько мне известно, нет никакой причины предполагать, что, например, Сигер Брабантский и Боэтий Дакский - оба аверроисты в философии - не были совершенно искренними в своей религиозной вере. По крайней мере, таковым было мнение Данте в отношении Сигера, ибо если бы он имел хоть малейшее сомнение относительно веры Брабантца, он не поместил бы его в четвертом небе солнца, вместе с Альбертом Великим и Фомой Аквинским[6], Помимо этой первой подгруппы латинских аверроистов, существовала еще одна, члены которой были точно так же уверены в том, что философия Аверроэса является абсолютной истиной, но при этом испытывали затруднения в примирении ее с религиозными верованиями, уже хотя бы потому, что таковых у них не было. Часто говорится, и не без достаточных оснований, что цивилизация Средних Веков была в основе своей религиозной. И все же даже во времена возведения великих соборов и Крестовых походов далеко не все были святыми. Неправильно было бы даже предположить, что все были ортодоксами; имеется достаточно достоверных сведений о том, что в конце XIII века на улицах Парижа и Падуи можно было встретить неверующих, вполне убежденных в своем неверии. Когда такие люди оказывались еще и философами, деизм Аверроэса становился их естественной философией. Что касается Откровения, то хотя они, по крайней мере, на словах, высказывали уважение к его учениям, ни один из них никогда не упускал возможности попытаться доказать с помощью необходимых аргументов то, что являлось абсолютной противоположностью тому, во что они должны были верить. При взгляде со стороны, члены этой второй подгруппы говорили почти то же самое, что и члены первой подгруппы, однако тон их был другим, и хотя они были вынуждены проявлять осторожность, они обычно находили возможность высказаться так, чтобы их поняли.
