Федор Мельников - Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви

Перечисленные пастыри были высланы из Москвы, а некоторые из них и замучены в первый же год деятельности Никона - в 1653 г. В следующем году такая же участь постигла епископа Павла Коломенского. В этом году происходил в Москве собор под председательством Никона по вопросу о книжном исправлении. Епископ Павел, человек прямого и открытого характера, заявил Никону на соборе: "Мы новой веры не примем". Никон, будучи богатырского телосложения и огромного роста, собственноручно избил епископа Павла тут же, на соборе, сорвал с него мантию и немедленно отправил его в ссылку, тоже на далекий север - в Палеостровский монастырь (Олонецкой губернии). Здесь страдалец епископ подвергнут был по приказанию Никона жестоким мучениям и предан сожжению в срубе, "яко хлеб Богови испечеся," - по выражению из его жития.[31]

Страшная весть о таком небывалом еще в России огненном событии облетела все российские пределы. Всюду заговорил народ с ужасом, что на патриаршем престоле в Москве сидит патриарх-мучитель, святитель-убийца. Никон начал свои реформы не с благословения Божия, а с проклятий и анафем, не с молитвы церковной, а с кровопролитий и убийств. Все трепетали перед Никоном, и никто из епископов не посмел уже выступить перед ним с мужественным словом обличения. Никон всех их запугал. Робко и молчаливо соглашались они с его требованиями и распоряжениями.

Патриарх Никон недолго пробыл на патриаршем престоле - всего лишь шесть лет. Своим властолюбием и непомерной гордостью он всем опротивел. Произошел у него разрыв и с царем. Никон вторгался и в дела государства, возмечтал встать выше царя и подчинить его своей воле. О царской власти он отзывался с пренебрежением и с укоризнами. Однажды Никон выразился: "Мне и царская помощь не надобна, я на нее плюю и сморкаю". Царю было доложено об этом отзыве Никона. Алексей Михайлович стал тяготиться Никоном, охладел к нему и лишил его прежнего внимания и дружбы. Тогда Никон задумал воздействовать на царя угрозами. Это ему удавалось прежде. Он решил публично отречься от патриаршества, рассчитывая, что царь будет тронут этим отречением, начнет его упрашивать не покидать престола, и Никон в это время потребует, чтобы царь слушался его во всем и только при таком условии он, патриарх, останется на престоле. Но Никон горько ошибся в своих расчетах.

За торжественной литургией в Успенском соборе 10 июля 1658 г. он заявил с амвона, обращаясь к духовенству и народу: "От лени я окоростовел, и вы окоростовели от меня. От сего времени не буду вам патриарх; если же помыслю быть патриархом, то буду анафема". Тут же, на амвоне, Никон снял с себя архиерейское облачение, надел черную мантию и монашеский клобук, взял простую клюку и вышел из собора. Прошел он Красную площадь, вышел на Ильинку и здесь остановился на подворье Воскресенского монастыря, который принадлежал лично Никону. Царь, узнав об уходе патриарха с престола, не стал удерживать его. Никон отправился в Воскресенский монастырь, прозванный им Новым Иерусалимом (в 60 верстах от Москвы), и здесь устроился на житье. Но примириться со своим новым положением в качестве только монастырского обитателя он не мог. Неспокойный и властолюбивый, Никон пытался снова вернуться на патриарший престол. Однажды ночью он внезапно прибыл в Москву, прямо в Успенский собор во время богослужения и послал к царю уведомить о своем приезде. Но царь к нему не вышел, и никто из царедворцев и бояр, присутствовавших здесь, ни из духовенства, ни из народа не стал упрашивать Никона вернуться на патриарший престол, чего ему так хотелось. Раздосадованный, он вернулся в свой монастырь.

Бегство Никона с престола внесло новое расстройство в церковную жизнь. Царь по этому случаю созвал собор в Москве в 1660 г. Собор решил избрать нового патриарха на место Никона. Но Никон разразился неприличной бранью на этот собор, обозвал его "жидовским и бесовским сонмищем". В Воскресенском монастыре он продолжал держать себя властно и возмутительно: совершал рукоположения, осуждал и проклинал архиереев, предал проклятию и царя со всем его семейством. [32] Царь и архиереи не знали, что делать с Никоном. В это время прибыл в Москву с востока греческий митрополит Паисий Лигарид. Ему и суждено было стать во главе всех иерархических и церковных дел в России.

Лигарид был тайным иезуитом; воспитание получил в Риме. Восточные патриархи предали его проклятию за измену православию и низвергли его из сана. В Москву он прибыл с подложными грамотами и сумел обмануть царя и снискать его доверие к себе. Этому ловкому и изворотливому проходимцу и было поручено царем все дело Никона. Ознакомившись с ним, Паисий заявил, что Никон "должен быть проклят как еретик" и что для этого нужно созвать в Москве большой собор с участием восточных патриархов. Никон прекрасно знал, кто такой был Паисий Лигарид, и беспощадно разоблачал его в своих писаниях, обзывая его вором, собакой, нехристем, самоставленником, мужиком-самозванцем. С востока получены были достоверные сведения и справки, что обманщик этот действительно есть еретик-латинщик, что он состоит на тайной службе у римского папы и что восточные патриархи давно его низвергли из сана и предали проклятию. Но так как царю не на кого было опереться в его борьбе с Никоном, то этот разоблаченный самозванец и после сего остался во главе всех церковных дел и правителем всей церковной иерархии.[33]

Для суда над Никоном и для рассмотрения и других церковных дел царь Алексей созвал в Москве новый собор в 1666 г., он продолжался и в следующем, 1667 г. На собор прибыли и восточные патриархи: Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский, уже знакомый нам по его проклятиям на двуперстие и двуперстников. Приглашение этих патриархов было неудачным: они сами были низложены со своих престолов собором восточных же патриархов и посему не имели никакого права решать церковные дела не только в России, чужой для них церковной области, но и в собственных патриархиях. Но они ехали в Россию для наживы, чтобы получить с царя московского богатую милостыню, а церковные дела России их мало тревожили. Паисий Лигарид сумел задарить их, они поэтому обелили его перед Алексеем Михайловичем, и Паисий, в свою очередь, представил их законными и полноправными святителями Востока. По справедливости, нужно было бы выпроводить из России всех этих восточных проходимцев-обманщиков, готовых на всякое бесчестное дело. Но царь без них был совершенно беспомощен. Он поэтому вынужден был опираться на них, хотя и знал, что все они незаконные иерархи и нагло его обманывают.

Начался суд над Никоном. Собор признал Никона виновным в самовольном бегстве со своей патриаршей кафедры и во многих других преступлениях. Патриархи обзывали его на соборе лжецом, обманщиком, мучителем, убийцей; сравнивали его с сатаной, утверждали даже, что он хуже сатаны. Признали его еретиком и за то, что он приказал не исповедовать воров и разбойников даже перед смертью. [34] Никон не оставался в долгу перед патриархами и, со своей стороны, громил их сильно и резко. Он знал, что они лишены своих кафедр и поэтому не имеют никакого права судить его: он, не стесняясь, обзывал их на соборе самозванцами, бродягами, турецкими невольниками, продажными людьми и просто издевался над ними.

Однако они всем собором лишили его всякого священного звания и сделали его простым монахом. [35] Никон сослан был в Ферапонтов монастырь (Новгородской губернии). Но ссылка эта была для него богатой и роскошной жизнью, ибо Новгородские, Белоозерские монастыри обязаны были доставлять ему ежегодно столько всякой провизии и разных напитков, что их в довольстве хватило бы на большое количество свободно и пресыщено живущих помещиков. [36] Никон не признал, конечно, законным состоявшийся над ним собор: "Я ставлю его ни во что", - заявлял он и продолжал титуловаться патриархом.

Он не признавал законным никого и из русских епископов, утверждал даже, что в России вся Церковь превратилась в вертеп разбойников, а иерархическое правление - в бесовское сонмище. Стал проповедовать, что самое христианство уже прекратилось в мире и настало царство антихриста, скоро наступит и конец миру.[37]

Изменил Никон и своим нововведениям. Еще будучи на патриаршем престоле, он заявлял, что старые Служебники добры и по ним можно совершать службу Божию. Уйдя же с престола, он позабыл и думать о своих реформах, которые внесли такую страшную смуту в Церковь. Мало того. Он начал печатать в монастыре богослужебные книги согласно со старопечатным текстом: Символ веры со словом "Истиннаго", имя Христа "Исус", "Богородице Дево, радуйся Обрадованная", а не "благодатная", как было исправлено по-новому, аллилуйю сугубую и т.п. Этим возвращением к старому тексту Никон произнес суд над собственной реформой: он признал ее "ненужной и бесполезной".