Иоанн Св. -Полное собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Том первый, книга первая.С предисловием А. П. Лопухина.
5. Замечательно, что Давид нигде не упоминает о своих добрых делах, но предоставляет свое спасение человеколюбию Божию. Это свойственно сокрушенной душе и смиренному духу; и отсюда произошло то, что совершивший великия добродетели боялся и трепетал более грешников. А что Давид так трепетал и боялся, послушай, как он сам говорить: аще беззакония назриши, Господи, Господи, кто постоит (Псал. CXXIX, 3)? Знал он, ясно знал, что мы много должны Богу и что самые маловажные грехи достойны великаго наказания; предвидел задолго, какия заповеди даст Христос по пришествии своем; верил, что будут строго осуждены не только убийства, но и оскорбления и злословия, и порочныя мысли, и смех, и празднословие, и шутовство, и другие, еще менее важные, пороки. Посему и Павел, хотя не знал ничего за собою, говорил: ничесоже в себе свем: но не о сем оправдаюся (1 Кор. IV, 4). Почему? Потому, что он, если и не сделал ничего худого, как и действительно не сделал, то не считал себя вполне воздавшим подобающую Богу честь. Мы, хотя бы умерли тысячу раз, хотя бы совершили всякую добродетель, и тогда не воздали бы должнаго Богу за дарованныя нам от Него блага. Посмотри: не имея никакой нужды в нас, но будучи самодоволен, Он привел нас из небытия в бытие, вдохнул (в нас) душу, какой (не дал) ни одному из животных земных; насадил рай, распростер небо, под ним положил землю, зажег блестящия светила; землю украсил озерами, источниками, реками, цветами и растениями, а на небе поставил хор разнообразных звезд; сделал для нас ночь полезною не меньше дня, от доставляемаго сном покоя и укрепления. Сон не меньше яств питает наши тела, как видно из следующаго: часто, видим мы, голод переносят в продолжение многих дней, а без сна невозможно пробыть и немного дней. Ночь также прохлаждает и уничтожает в нас тот жар, который скопляется в течение дня частию от солнечных лучей, частию от дневных трудов, и таким образом возстановляет в нас опять бодрость на труды, а в зимнее время своею продолжительностью она еще более доставляет нам покою и отрады, заставляя нас быть под домашнею кровлей. И темнота сделана принадлежностию этого времени не напрасно и не без цели, но для большаго успокоения. Как сердобольныя матери, желая усыпить безпокойных детей, берут их в свои объятия и, накинув на глаза их покрывало, усыпляют их: так и Бог, распростерши по вселенной темноту, как бы какой покров, успокоивает людей от трудов. Если бы этого не было, то мы все надорвались бы от суетливости или чрезмернаго сребролюбия и от трудов; а теперь нас поневоле (ночь) отрывает от занятий. И такой закон (природы) не только тела наши возстановляет, но и душу не меньше тел. Говорить ли о тишине и спокойствии в это время? Как тогда все полно молчания, свободно от шума, не слышно ничьего крика, как это бывает днем, когда одни скорбят от бедности, другие жалуются на обиду, иные оплакивают болезнь и повреждения тела, другие смерть родных, иные потерю денег, иные другое какое-либо человеческое несчастие, которых так много! От всех этих несчастий, как бы от треволнений, ночь избавляет род человеческий и успокоивает в своей пристани. Таковы блага нам от ночи; а блага, доставляемыя днем, известны всем нам. Что сказать об удобстве сообщений, которым мы пользуемся? Дабы продолжительность путешествия не отвращала нас от сообщения друга с другом, Бог проложил по всей земле кратчайший путь для нас - море, чтобы мы, живя во вселенной, как бы в одном доме, часто приходили друг к другу и каждый, легко сообщая ближнему свое, получал обратно находящееся у него, и таким образом, занимая малую часть земли, наслаждался благами всех стран, как бы обладатель всей земли; подобно тому, как за богатым столом каждый гость может и сам предложенное ему подать далеко седящему, и от него получить лежащее перед ним, только протянув руку. Если кто станет исчислять и прочия все (блага), то найдет неизреченное множество их, не исчислит и малой части; потому что, как может человек измерить безпредельную премудрость Божию? Представь себе только разные роды растений плодоносных, безплодных, растущих в пустынях, в местах обитаемых, на горах, на равнинах; посмотри на разнообразие в семенах, в травах, в цветах, в животных земных, в земноводных, в морских; вспомни, что все видимое создано для нас - небо, земля, море и все, что в них. Как если бы кто построил себе блестящий дворец, украшенный множеством золота и сияющий ярким блеском камней, так и Бог, создав мир, ввел в него человека, чтобы он царствовал над всем. И еще более удивительно то, что кровлю этого здания (Бог) устроил не из камней, но составил ее из другого драгоценнейшаго вещества, и зажег огонь не на золотом светильнике, но, спустив светила сверху, повелел им протекать по кровле этого здания, чтобы мы получали не только пользу, но и великое удовольствие; а землю распростер в виде богатой трапезы. Все это Бог дал человеку, еще не сделавшему ничего добраго. Хотя человек, после такого дара, оказался неблагодарным своему Благодетелю, однако Бог не лишил его чести, а только изгнал из рая и этим наказал, чтобы воспрепятствовать дальнейшему возрастанию неблагодарности и удержать его от стремления к худшему. Обо всем этом помышляя, и, как движимый Духом Божиим, созерцая и многое сверх того, - и то, что было от начала (мира), и что бывает каждодневно, и то, что бывает с каждым порознь, и что со всеми вместе, и то, что происходит явно, и что втайне еще больше явнаго, а также дела домостроительства Единороднаго Сына Божия и будущия блага, обозревая вообще все и во всем находя и созерцая неизреченную любовь Божию, апостол, как бы низвергшись в неизмеримую бездну, постиг, сколь многим и великим он был обязан (Богу), и не воздал Ему и малейшей части. Поэтому он и сказал упомянутыя слова, с великим тщанием изследовал и малая согрешения свои, а добрыя дела предавал забвению (1 Кор. IV, 4). А мы не так; но о грехах, сколь они ни многочисленны и ни велики, мы и не говорим, и не помним; а если сделаем какое-нибудь малое доброе дело, то выказываем его повсюду и не перестаем хвастать и надмеваться дотоле, пока не упраздним тщеславием и самое малое добро. Имея это в виду, и Давид говорил: что есть человек, яко помниши его (Псал. VIII, 5)? Кроме того, обвиняя человека и в неблагодарности, он говорил: человек, в чести сый, не разуме: приложися скотом несмысленным, и уподобися им (Псал. XLVIII, 13).
6. Признательному рабу свойственно смотреть на благодеяния, оказанныя всем вместе, как на собственныя, и пещись и заботиться так, как бы сам был должником за все. Так сделал и Павел (хорошо опять вспомнить о нем), когда сказал, что Господь умер за него: еже ныне, говорил он, живу во плоти, верою живу Сына Божия, возлюбившаго мене и предавшаго Себе по мне (Гал. II, 20). Так говорил он не потому, чтобы хотел сократить дар Христов, но потому, что желал представить себя виновным во всем и возбудить в каждом такое же расположение духа. Если бы Христос пришел и для одного человека, то дар Его от этого не только не уменьшился бы, но явился бы еще большим. Почему так? Потому, что Он показал бы такое попечение и об одном человеке, какое - отыскивающий одну (потерявшуюся) овцу; поэтому (Павел) и смущался, поэтому и плакал. Если взявшие деньги взаймы и не могущие уплатить, утопая в великой бездне долгов, не едят и не спят от мучительной заботы, то чего не претерпит праведник, видя свой долг (пред Богом), состоящий не в деньгах, но в делах? А мы не так; но уплатив хотя бы мало, ведем себя так, как будто уплатили все, и даже поступаем еще хуже: и этого малага не делаем с пристойною свободным людям ревностию, но наперед разведаем, есть ли за то награда, велика ли награда, будет ли то вменено нам самим, произнося слова людей несвободных и наемных. Что говоришь ты, малодушный и жалкий человек? Тебе надлежит сделать нечто угодное Богу, а ты стоишь с заботою о награде? Если бы тебе за такое дело надлежало впасть в геенну, то и тогда разве следовало бы уклоняться, а не с великою готовностию приниматься за делание добра? Ты делаешь приятное Богу, и ищешь еще другой награды. Истинно не знаешь ты, какое великое благо угодить Богу; потому что, если бы ты знал это, то никакой другой награды не сравнял бы (с этим благом). Разве ты не знаешь, что награда тебе будет больше, когда ты станешь делать должное, не надеясь на награды? Разве не видишь, что и между людьми все особенно уважают тех, которые прежде наград имеют в виду угодить (им) и об этом стараются больше, чем о почете от них? Так люди столь благородно поступают даже с подобными себе, а ты, столько облагодетельствованный Господом и столь многих ожидающий блага, когда надобно сделать что-либо полезное для твоего спасения, прежде дела разведываешь о награде. Посему мы и бываем всегда холодны и жалки и не готовы ни к какому благородному делу; посему мы и не можем быть в сокрушении и хотя немного собраться с духом. Мы и не помышляем внимательно о грехах своих, и не изследуем благодеяний Божиих, и не смотрим на совершивших величайшие подвиги. Мы потому забываем о добрых делах, что и благополучием пользуемся не умеренно, и называя себя часто грешниками, говорим это не искренно. Это видно из того, что, когда услышим такое название от других, мы сердимся и раздражаемся и называем это обидою. Так во всем у нас лицемерие, и мы не подражаем мытарю, который, когда другой укорял его во множестве грехов, перенес эти укоризны и получил плод от дел своих - сниде оправдан паче фарисея (Лук. XVIII, 14); а мы не знаем даже, что такое исповедание, хотя исполнены безчисленных грехов. Нам надлежало бы не только убедиться, что у нас множество грехов, но и все грехи свои, малые и великие, начертать на сердце, как в книге, и оплакивать, как недавно совершенные. Тогда мы смирили бы гордость души своей, непрестанно напоминая ей о своих пороках. Памятование о своих грехах есть такое благо, что блаженный Павел часто выставлял на вид даже заглаженныя вины свои. Так как все прежния вины он смыл крещением, а после жил так чисто, что не сознавал за собою ничего и не имел грехов, о которых бы надлежало вздыхать, то вспоминал о грехах, омытых уже крещением, и говорил: яко Христос Иисус прииде в мир грешники спасти, от них же первый есмь аз (1 Тим. I, 15); и еще: верна мя (Христос) непщева, положив в службу, бывша иногда хулника и гонителя и досадителя (ст. 12, 13), яко по премногу гоних церковь Божию и разрушах ю (Гал. I, 13); и еще; несмь достоин нарещися Апостол (1 Кор. XV, 9). Такие грехи, хотя и освобождают нас от виновности, однако достаточно могут возбудить душу и расположить ее сильно возлюбить Бога. Так и Симон, на вопрос Господа, который из двух должников паче возлюбит, заимодавца, сказав: мню, яко емуже вящше остави, услышал: право судил еси (Лук. VII, 42, 43).
