Игнатий Брянчанинов - Полное собрание творений. Том 4
Когда мы сходимся для дружеской беседы, часто, если не всегда, большая часть этой беседы заключается в пересудах о ближнем, в насмешках над ним, в оклеветании, уничижении, очернении его. Льются острые слова рекой; смех и хохот раздаются, как знаки одобрения: в это несчастное время самозабвения и самообольщения души наши приобщаются свойствам демонским и напитываются ядом лицемерства. Святое Евангелие и здесь преследует грех, ища нашего спасения: всяко слово праздное, угрожает Оно нам, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный: от словес бо своих оправдишися, и от словес своих осудишися [823]. Будем, братия, вглядываться в начала грехов, будем охранять себя от начал греховных и избегнем греховного развития. Семена греховные, как, например, празднословие, по видимому ничтожны: неприметно засевается ими нива душевная. Но когда эти семена дадут ростки, в особенности, когда ростки усилятся и возмужают, тогда грех обымает всего человека, и уничтожение греха делается крайне затруднительным.
«Кто возбраняет устам своим пересуды, — сказал некоторый великий святой Отец, — тот хранит сердце свое от страстей. Кто хранит сердце свое от страстей, тот ежечасно зрит Господа. Кто зрение ума своего сосредоточивает внутри самого себя, тот зрит в себе духовную зарю» [824]. Что же мы увидим, братия, в нашей душевной клети, когда осветит ее {стр. 272} Божественный свет? — Мы увидим бесчисленное множество наших согрешений. То падение нашего родоначальника, о котором поведает нам Священное Писание, мы увидим и осяжем в самих себе [825]; мы увидим и осяжем в себе необходимость Искупителя. Познав Искупителя в Господе нашем Иисусе Христе, мы исповедаем Его; познав и исповедав, мы узрим Его и поклонимся Ему тем поклонением, которое приличествует и подобает Богу, Творцу и Спасителю нашему. Аминь.
Поучение
в двадесять осьмую Неделю
Объяснение дневного Евангелия [826]
Человек некий сотвори вечерю велию [827], и зва многи.
Возлюбленные братия! Сегодня Евангелие поведает нам о неизвестном человеке, давшем великолепный пир, на который приглашено было множество гостей. Потом Евангелие выставляет странное обстоятельство: в обеденном столе приняли участие не те лица, которые первоначально были приглашены к нему, но совсем другие. Роскошный пир дан был вечером, и потому назван Вечерию Велиею. Вечером мы называем последние часы дня пред наступлением ночи.
Повесть о Великой Вечери — живописная притча, которой Господь наш Иисус Христос изобразил Царствие Божие, уготованное Небесным Отцом от сложения мира [828] для избранных Его, — изобразил и то, каким образом принято благовестие об этом Царстве призванным к нему человечеством.
Всем нам без исключения предлежит смерть; все мы должны вратами смерти вступить в вечность и пребыть в вечности навсегда. Земная жизнь есть преддверие к вечности. Она — как бы тесная и душная передняя комната пред великолепнейшими и обширнейшими чертогами. В вечности уготовано для нас Божие Царство; вне его — бесконечное горе, бедствие, которое никогда не прекратится, — плач и рыдание, которые никогда не утешатся и никогда не умолкнут. Если б завтра, чрез неделю, чрез месяц, предстояло событие, долженствующее решить нашу земную участь или во благо или {стр. 273} во вред нам, не приняли ли бы мы всех мер, всех усилий, всех предосторожностей, чтоб направить событие к благоприятному для нас исходу? Обратим же внимание на нашу участь в вечности. Отвергнем сон уныния и забывчивости, в который мы погружены; отвергнем ослепление, отвергнем самообольщение, представляющее человеку жизнь его на земле бесконечной. Поверим достовернейшей истине. Поверим, что всем нам предстоит неизбежная смерть. Как верно то, что мы умрем, так необходимо то, чтоб мы позаботились о нашей участи в стране загробной. С этой целию рассмотрим притчу Господа нашего о Велией Вечери.
Кто — учредитель вечери? Святое Евангелие называет его человеком неким, то есть человеком неизвестным, неопределенным. Очевидно: это — Бог. Себя Он заменил в притче Своим образом — человеком. А [так] как люди забыли Бога, потеряли истинное познание Его, правильное понятие о Нем, то Бог, наименовав Себя человеком, наименовал вместе и человеком неизвестным: человек некий сотвори вечерю велию, и зва многи. Большое число приглашенных знаменует, что все человечество без всякого исключения предназначено Богом для вечного блаженства. Братия! все мы — званные! не забыт никто! никто не имеет ни повода, ни права предаваться сетованию и унынию.
Когда наступило время вожделенной трапезы, Учредитель пира посылает Раба [о]повестить званных. И время пира и одинокое лицо Раба имеют глубокое значение. В греческом тексте Евангелия, написанного святым Лукою, пред словом Раб поставлен член (Τόν δοΰλον), что, по свойству этого языка, дает слову Раб особенное, отдельное знаменование. Здесь Рабом Божиим по преимуществу и исключительно назвал Господь Иисус Христос Себя [829]. Он, равный Отцу и Духу по Божеству, по человечеству есть единственный, истинный Раб Божий. Он один вполне и совершенно исполнил волю Божию и чист от всякого греха. Прочие святые человеки — святые относительно [830]; человеческая святость есть наименьшая, по возможности человеческой, греховность. Единый Раб Божий представляется в притче единственным действователем спасения человеческого: Пророки, Апостолы, Учители церковные были только служителями, орудиями Слова: Вся тем быша, и без {стр. 274} Него ничтоже бысть, еже бысть [831]. Время приглашения званных — вечер. Значит, Господь наш Иисус Христос низшел на землю в последние часы жизни видимого мира. Восемнадцать столетий протекло со времени этого счастливейшего события; жизнь мира еще не пресеклась: но един день пред Господем яко тысяща лет, и тысяща лет яко день един [832]. Длится, рассрочивается вечер Божий, чтоб все званные успели собраться на Его Вечерю, чтоб ни один из избранных не лишился ее.
Таким изображается притчей смотрение Божие относительно человеков; взглянем теперь на изображение поведения человеков по отношению к Богу. Все званные, как бы сговорясь, извинились и отказались от вечери. Что это за заговор, что это за единодушие в противлении Богу? Это — действие падения, всем общего; это — доказательство благоволения к своему состоянию падения, произвольное пребывание в нем; это — признак умерщвления грехом души, не могущей и не хотящей возбудиться от сна смертного, ниже на призывный голос Сына Божия. В причину нежелания прийти на вечерю званные выставили свои земные отношения. Иной приписал такую важность занятиям ученым, должностным, прихотливым, что счел себе позволительным пренебрежение Богом; иной предался семейным заботам и забыл Бога; иной, наконец, увлекся страстями, погряз в грубых плотских наслаждениях и сделался совершенно чуждым Бога. Не один очевидный грех отнимает у нас наше духовное сокровище: отнимает его всякое земное занятие, всякое земное положение, когда к ним всецело будет привлечена и прикована душа.
Отказались званные от участия в вечери. Учредитель посылает того же Раба собрать по городским улицам и переулкам, по дорогам и перекресткам увечных, нищих, хромых, слепых и, уговорив их, привести на вечерю.
Званными Евангелие называет иудеев, как предварительно приглашенных посредством Закона и Пророков к христианству; бесприютные бедняки и калеки, бродящие по улицам и переулкам, странники, трудящиеся в дороге или остановившиеся на перекрестке для избрания пути, знаменуют язычников, пребывающих вне дома, вне Церкви, вне Богопознания; исчисленные телесные недостатки их надо принимать по отношению {стр. 275} к душе. Званные иудеи отказались решительно; вслед за ними призванные язычники едва убедились прийти на вечерю: многих столетий, бесчисленных жертв и целых рек крови нужно было, чтоб Слово Божие убедило их к принятию христианства.
Званными посреди христианства должны быть признаны славные, богатые, ученые, благополучные в мире сем: Богом дарованные им преимущества пред другими, сопряженное с этими преимуществами удобство к Богопознанию и Богослужению выражают, без сомнения, призвание Божие к спасению и высшему блаженству… Увы! зрелище, достойное плача! Званные пребывают, как камни, невнимательными к Призывающему. Кажется, только пораженные бедствиями, болезнями, нищетою, лишениями, — только увечные и нищие в гражданском смысле способны послушать Бога: оказывают повиновение Богу, по выражению Апостола, невежи по разуму мира, немощные, худородные, уничиженные в мире [833]. И эти уничиженные мира должны, под руководством Слова Божия, при мощном содействии Его, выдержать лютейшую брань со своим падением, насильно покорить себя Богу, насильно доставить себе спасение. Очень верно изображает притча, что нищих, слепых, хромых и калек чудный Раб должен был уговорить и убедить, чтоб они пришли на вечерю. Нам сроднилось и полюбилось наше падение: тяжело разлучаться с ним. Собственное естество наше сделалось неспособным к добру, и без Спасителя оно не может сделать никакого истинного, цельного добра: Без Мене, сказал Он, не можете творити ничесоже [834]. Наше собственное добро осквернено примесью зла. Оно не может не быть таковым: его источник — естество падшего человечества — составляет собою смесь добра со злом, и постоянно рождает из себя действие, себе сообразное.
