НИКОЛАЙ КУЗНЕЦОВ - ЮРОДСТВО И СТОЛПНИЧЕСТВО
ГЛАВА III Безмолвіе и молчаніе, какъ средcтва, подготовлявшія св. столпниковъ къ созерцанію.
Такимъ образомъ, послѣ подготовительныхъ подвиговъ самоумерщвленія и затворничества святые подвижники, уже испытавшіе себя въ самоотверженіи и терпѣніи, восходятъ на столпы, сооружая ихъ въ замѣнъ идольскихъ капищъ. Но отъ чего и какъ родилась у нихъ мысль о „столпничествѣ"? Раньше мы высказали свои соображенія объ этомъ (1-я глава), а теперь познакомимся съ мнѣніемъ дѣеписателей о св. столпникахъ. Мысль о „столпничествѣ" св. Симеону І-му внушилъ особенный случай. Кротостію своего характера и строгостію жизни, еще въ отроческихъ лѣтахъ, св. Симеонъ возбуждалъ къ себѣ вниманіе и удивленіе многихъ. Но, когда, удалившись на гору близъ селенія Таланисса въ затворъ и тамъ усугубивши подвиги самоумерщвленія, онъ началъ исцѣлять приходившихъ къ нему, тогда слава его подвиговъ и чудотвореній разнеслась далеко, такъ что начали стекаться къ нему всѣ, не только вблизи живущіе, но и отъ странъ далекихъ. При необыкновенномъ стеченіи и усердіи народа къ св. подвижнику, происходилъ безпорядокъ: каждый изъ приходившихъ хотѣлъ ближе видѣть св. Симеона, прикоснуться къ нему и скорѣе получить отъ него благословеніе и помощь. Народъ, стѣсняясь самъ, тѣснилъ св. Симеона, возмущалъ его душевное спокойствіе и препятствовалъ его дѣятельности. Что же долженъ былъ сдѣлать св. Симеонъ въ такомъ затруднительномъ положеніи? скрыться отъ людей? но, съ одной стороны, это было и невозможно: народъ съ воплемъ послѣдовалъ бы за нимъ всюду, что случилось съ св. Симеономъ Дивногорцемъ, послѣ того какъ онъ ушелъ на Дивную гору [DCCCLXXVIII]; а съ другой – можетъ быть праведникъ считалъ такое уклоненіе отъ народа не позволительнымъ. Онъ видѣлъ, что богатство духовныхъ даровъ сообщено ему не для того, чтобы онъ скрывалъ его подъ спудомъ, но чтобы употреблялъ его на пользу своихъ ближнихъ. Св. Симеонъ хотѣлъ благодѣтельствовать народу и между тѣмъ встрѣчалъ препятствія со стороны самого же народа. Чтобы освободиться отъ такого затруднительнаго положенія, св. Симеонъ вздумалъ отдѣлиться отъ народа, не уклоняясь отъ него стать на возвышенное мѣсто, на столпъ: „блаженный стал тяготиться таким почитанием и беспокойством. И изобрел он небывалый способ избавиться от суеты людской: для того, чтобы приходящие не могли касаться его, умыслил он построить столп и стоять на нем" [DCCCLXXIX]. Впрочемъ, мысль о „столпничествѣ", внушенная св. Симеону особеннымъ случаемъ, утверждена была Самимъ Богомъ, и святой вступилъ въ новый подвигъ не прежде, какъ получивъ на то повелѣніе отъ Бога. Козьма, халдейскій священникъ, не разъ бесѣдовавшій съ св. Симеономъ, говоритъ, что ангелъ Господень трижды являлся св. Симеону на скалѣ и призывалъ его къ „столпничеству". Епископы и прочіе сирійскіе посланники, по строгомъ изслѣдованіи жизни св. Симеона, доносили своей церкви, что начатое имъ дѣло отъ Бога. Вообще, всѣ современники св. Симеона смотрѣли на его столпническій подвигъ не какъ на вымыселъ ума человѣческаго, но какъ на дѣло божественное. Ученикъ Симеоновъ св. Даніилъ взошелъ на столпъ также по Божію призванію, и притомъ неоднократному. Преданный своему учителю, онъ хотѣлъ подражать его жизни, но страшился ея необыкновенной трудности. Богъ ободрилъ его слѣдующимъ видѣніемъ: „видѣ Даніилъ столпъ стоящъ предъ собою, и высотою превосходящъ облаки, преподобнаго Симеона верху столпа стояща и глаголюща: взыди сѣмо Даніиле!" и когда св. Даніилъ представлялъ невозможность взойти на такую высоту, два свѣтоносные юноши восхитили его и поставили предъ св. Симеономъ, который облобызалъ своего ученика и сказалъ ему: мужайся Даніилъ, великодушенъ и крѣпокъ будь, и стой добрѣ и мужественно; „прознаменоваше же то видѣніе, яко подобаетъ ему подобіемъ св. Симеона столпника на столпъ взыти". Но св. Даніилъ медлилъ исполнить повелѣнное, какъ бы не довѣряя самому себѣ и ожидая болѣе яснаго призыванія. Въ самомъ дѣлѣ, спустя немного времени, Богъ снова объявилъ ему Свою волю чрезъ преп. Сергія, которому было такое явленіе: три юноши пришли къ нему и сказали: „встань Сергій и скажи Даніилу, чтобы онъ приготовилъ себя къ большему подвигу". Возставъ отъ сна, преп. Сергій разсказалъ это св. Даніилу, который понялъ, что Богъ повелѣваетъ ему подражать житію св. Симеона. Послѣ этого св. Даніилъ уже не сомнѣвался въ божественномъ призываніи къ „столпничеству"; съ помощію преп. Сергія устроилъ столпъ на мѣстѣ, показанномъ Самимъ Богомъ [43] и, съ благодареніемъ Богу, ночью, чтобы никто не узналъ, вступилъ въ новый подвигъ „столпничества". „Слава Тебѣ, Христе Боже, взывалъ св. Даніилъ, яко сподобляеши мя таковаго житія. Ты же вѣси, Господи, яко о Тебѣ утверждаяся и на Тебе надѣяся, восхожду на сей столпъ [DCCCLXXX]. Десница Божія, воздвигавшая такихъ великихъ и необычайныхъ подвижниковъ, самымъ яснымъ образомъ открылась на св. Симеонѣ Дивногорцѣ, который съ пеленъ началъ подвижническую жизнь. О его „столпничествѣ" было открыто св. Іоанну столпнику, игумену Пильскаго монастыря: предъ приходомъ св. Дивногорца въ обитель онъ видѣлъ его стоящимъ на столпѣ и съ нимъ приближающимся къ обители [DCCCLXXXI]. Когда св. Дивногорцу было 15 лѣтъ онъ особеннымъ откровеніемъ Божіимъ былъ вызванъ на гору Дивную и здѣсь, по повелѣнію Божію, продолжалъ столпостояніе, причемъ, самый столпъ былъ освященъ Самимъ Іисусомъ Христомъ, явившимся вмѣстѣ съ ангелами [DCCCLXXXII]. Нѣтъ ясныхъ свидѣтельствъ о томъ, – были ли подобныя откровенія и призыванія другихъ св. столпниковъ, но изъ описанія ихъ жизни видно, что всѣ они дѣйствовали подъ особеннымъ водительствомъ Духа Божія, а поэтому, нельзя думать, что они рѣшались на великій подвигъ „столпничества", не испросивъ прежде на то благословенія Божія.
Итакъ, св. столпники старательно избѣгали публичной жизни, и всѣ они восходили на столпы съ цѣлію безмолвія [44], наиболѣе способствующаго къ богомыслію. Такого рода проявленіе аскетизма извѣстно было еще въ древности, во времена дохристіанскія. Законодательная книга индусовъ Ману, а также древнѣйшія индійскія эпическія сказанія знакомятъ насъ съ такими изъ числа кающихся индійцевъ, которые жили въ лѣсахъ, въ уединенныхъ хижинахъ и въ постройкахъ, имѣвшихъ однѣ стѣны безъ крыши. Такія жилища или отдѣльно встрѣчались въ глухихъ мѣстахъ, или же составляли поселки, когда нѣсколько аскетовъ проводили удаленную отъ общества жизнь. Этотъ послѣдній видъ аскетическаго отчужденія встрѣчается въ средѣ буддійскаго отшельничества; напротивъ, у отшельниковъ браманизма преобладаетъ уединенная жизнь въ собственномъ смыслѣ, вдали отъ людей. Греки и римляне понимали также достоинство уединенной жизни и ея значеніе въ нравственномъ и религіозномъ отношеніяхъ, какъ это можно видѣть изъ разсужденій философовъ Платона и Сенеки. Уединенную жизнь высоко цѣнили двѣ іудейскія секты: ессеи и ѳерапевты [45]. Та же жизнь находитъ себѣ почитателей въ средѣ дервишей Ислама. Христіанская аскетико-уединенная жизнь ведетъ свое начало отъ великихъ ветхозавѣтныхъ пророковъ: Иліи и Елисея, а также и отъ Іоанна Предтечи. Самъ Іисусъ Христосъ имѣлъ обычай уединяться для молитвы: „утромъ, вставъ весьма рано вышелъ и удалился въ пустынное мѣсто и тамъ молился" [DCCCLXXXIII]. Наклонность къ уединенной жизни весьма рано появляется въ христіанскомъ обществѣ, въ особенности въ Египтѣ, гдѣ предъ глазами христіанъ былъ примѣръ уединенной жизни ѳерапевтовъ. Въ ІІІ-мъ вѣкѣ въ Египтѣ существо вало общество уединенныхъ аскетовъ, названныхъ іеракитами, отъ имени ихъ руководителя Іерака, ученика Оригена. Съ ІѴ-го вѣка уединенную жизнь мы находимъ среди столпниковъ. Для чего нужно было св. столпникамъ уединеніе? зачѣмъ они бѣгали того иноческаго общества, среди котораго имъ суждено было Богомъ жить? для чего удалялись людей, когда сама природа побуждаетъ къ общительности? такъ, если бы всѣ люди единодушно стремились къ небу, если бы въ мірѣ не было соблазновъ и искушеній на каждомъ, можно сказать, шагу, если бы о каждомъ кружкѣ людей можно было сказать, что онъ собранъ для добрыхъ цѣлей, во имя Божіе, тогда, не ища нарочно уединенія, легко было бы пріобрѣсти наклонность къ благочестію и спастись. Но духъ міра противоположенъ духу Христову, потому и заповѣдуетъ св. апостолъ Іоаннъ Богословъ: „ Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей” [DCCCLXXXIV]. Здѣсь не сказано: не любите людей, бѣгайте всѣхъ ихъ, а – не любите міра, т. е. не увлекайтесь духомъ не христіанскимъ, удаляйтесь отъ сообщества съ порочными людьми, отъ обычаевъ и правилъ, развращающихъ душу, отъ поводовъ къ грѣху. А уберечься отъ многоразличныхъ соблазновъ міра можно при помощи уединенія отъ нихъ. Вѣдь, уединеніе вовсе не исключаетъ общенія съ людьми и въ жизни св. юродивыхъ мы видѣли, что они, находились всегда въ обществѣ, но уединялись отъ соблазновъ. Св. столпники, также бѣгая міра, не оставляли и приходящихъ къ нимъ, помогая имъ своими молитвами и наставленіями, о чемъ подробно скажемъ, когда будемъ разбирать общественную ихъ дѣятельность. Въ чемъ же заключается нравственный смыслъ уединенія св. столпниковъ? оно оказывало весьма благотворное вліяніе на успѣхъ ихъ самоиспытанія. Дѣйствительно, разсматривая жизнь св. столпниковъ, легко замѣтить, что они все свое вниманіе сосредоточивали на себѣ, и притомъ, вниманіе не поверхностное, а самое глубокое для того, чтобы знать – какъ совершается путь восхожденія къ добродѣтелямъ. Безъ уединенія невозможна провѣрка себя: нельзя имѣть самособранности духа. когда вокругъ не будетъ безмолвія. Далѣе, уединеніе служило для св. столпниковъ благотворнымъ средствомъ для богомыслія и молитвы. Извѣстно, что св. столпники поселялись въ пустыхъ капищахъ, на горахъ, въ узкихъ хлѣвинахъ и на столпахъ потому, что эти мѣста „отъ всякія молвы были свободны и къ богомыслію удобны” [DCCCLXXXV]. Люди, занимающіеся учеными трудами, по опыту знаютъ, что не иначе можно основательно обдумать какую-либо важную истину, какъ устранивъ отъ себя всѣ препятствія, развлекающія вниманіе на извѣстный предметъ. При бесѣдѣ же съ Богомъ – невидимымъ Существомъ – надобно совершенно отрѣшиться отъ земли, устремиться всѣми силами души горѣ, забыть все для Бога [46]. Наконецъ, уединеніе укрѣпляло благочестивый характеръ св. столпниковъ. И въ жизни обыкновенной разсѣянные люди бываютъ не тверды въ своихъ правилахъ, слабы волею и не умѣютъ въ трудныхъ случаяхъ сохранить присутствіе духа, и это отъ того, что они не привыкли обдумывать своихъ поступковъ, не имѣли времени вникнуть въ себя. И наоборотъ, люди самособранные и въ житейскомъ быту бываютъ тверды и разсудительны, потому что имѣютъ время укрѣпить себя въ характерѣ. Что же касается жизни духовной, представляющей такъ много трудностей, борьбы и съ самимъ собою и съ внѣшними препятствіями, то здѣсь въ выработкѣ нравственнаго характера очень много требуется осторожности, обдуманности, твердости воли. А эти качества и пріобрѣтаются при усиленныхъ уединенныхъ молитвенныхъ подвигахъ, что ясно видно на примѣрахъ св. столпниковъ, благочестивая твердость которыхъ поражала всѣхъ; напр. св. Даніилъ, сойдя со столпа, преслѣдуетъ императора Василиска, отвергавшаго Халкидонскій соборъ и добивается умиротворенія церкви [DCCCLXXXVI]. Итакъ, св. столпники уединялись для самоуглубленія, самоиспытанія и богомыслія, чтобы болѣе укрѣпляться въ силахъ нравственныхъ и преуспѣвать въ жизни духовной.
