Алистер Маграт - Богословская мысль Реформации
В средние века монастыри все более изолировались от обычных людей. Тесно связанные с отмирающим средневековым миром, монастыри оказались не в состоянии приспособиться к новому интересу к религии со стороны мирян и техническому достижению книгопечатания. Вне монастырей влияние монашеского подхода к жизни оказалось минимальным, даже среди духовенства. То, что происходило за монастырскими стенами, никак не затрагивало повседневной жизни мирян. Монашеское отношение к христианской жизни предусматривало образ жизни и мировоззрение, достаточно чуждое мирянам.
Для иллюстрации этого приведем пример. Наиболее знаменитым сочинением движения, известного как "Devotio Moderna", является "О подражании Христу" Фомы Кемпийского. Полным английским названием работы является "О подражании Христу и презрении к миру". Положительное отношение к Иисусу Христу связано с отрицательным отношением к миру. Для Фомы Кемпийского мир является не более чем неприятностью. Он отвлекает монахов от религиозного созерцания. Если монах хочет познать мир, ему нужно лишь оглянуться вокруг своей кельи. На земле мы являемся паломниками, находящимися на пути к небесам; обязательства по отношению к миру или даже интерес к нему может поставить под вопрос цель всей монашеской жизни - святость в этом мире и спасение в следующем.
Это - не единственный пример, однако он иллюстрирует глубоко укоренившееся отношение к миру в большинстве монашеских орденов. Монах должен был искать уединения не только от мира, но и от других людей. Он должен был оставаться в своей кельи всегда, когда это возможно. Уильям Сентерийский был одним из многих средневековых духовных писателей, которые строили каламбуры на основе латинского слова "cella" ("келья"). Келья прячет (лат. "сеlаге") монаха от мира и открывает ("coelum") ему небеса. Гирт Груте, широко известный как основатель "Devotio Moderna", отвергал любую материальную собственность и академические занятия, чтобы полностью отстраниться от мира и искать Бога.
С приходом Реформации формирующие центры христианской жизни переместились из монастырей на рыночные площади в процессе превращения великих городов Европы в колыбели и горнила новых образов христианского мышления и поведения. В этом переходе отражаются политические, социальные, экономические и церковные перемены, лежащие в основе формирования современной западной культуры. Основное течение Реформации отвергало монашеский уход от мира, однако Hd основании, в первую очередь, богословских, а не социальных соображений.
Можно кратко остановиться на двух богословских соображениях.
1. Новый акцент на доктринах творения и искупления. Можно сказать, что кальвиновское жизнеутверждающее богословие основано на проведении полного онтологического разграничения между Богом и миром, в то же время отрицая возможность их разделения. Тема "distinctio sed non separatio" (см. стр. 224), лежащая в основе многих аспектов кальвиновского богословия, появляется и в его понимании христианского отношения к обществу. Познание Бога как Творца нельзя отделить от познания творения, христиане должны проявлять уважение, заботу и приверженность к миру ввиду своей верности, покорности и любви к Богу, его Творцу. Мир не имеет прямого отношения к христианской верности; это отношение косвенное, основанное на признании уникальных отношений причинности, существующих между Богом и Его творением. Почитая природу как 1ворение Божие, мы поклоняемся Богу, а не природе. Быть христианином не означаем и не может означать отказа от мира, ибо отказ от мира означает отказ от Бога, Который чудесно сотворил его. Мир, хоть и падший, не является злым. Христианин призван работать в миру, чтобы искупить его. Приверженность к миру является жизненно важным аспектом осуществления христианской доктрины искупления. Отказ посвятить себя миру и трудиться в нем равносилен признанию, что мир не может и не должен быть искуплен.
2. Возрождение идеи призвания христианина. Поскольку монашеская идея о призвании влекла за собой оставление мира, реформаторы решительно отвергли ее. Бог призывает Свой народ не просто к вере, но к выражению этой веры в определенных областях жизни. Человек призван, в первую очередь, быть христианином, а, во вторую, - проявить свою веру в конкретной сфере деятельности в миру. В этом отношении о влиянии реформационной мысли можно судить по тому, что термин "vocatio" ("призвание") стал означать "мирскую деятельность или карьеру". За этим современным значением лежит идея, принятая в шестнадцатом веке, о том, что христианин призван служить Богу в миру.
Эта идея, связанная с центральной доктриной священства всех верующих (стр. 249-252), придала новый импульс приверженности к повседневному миру. Как мы видели, реформаторы отрицали средневековое разграничение между "священным" и "светским". Не существовало коренных различий в статусе между "духовным" и "мирским" порядком (см. стр. 250). Все христиане призваны быть священниками, и это призвание распространяется на повседневный мир. Они призваны очистить и освятить повседневный мир изнутри. Лютер кратко излагает эту мысль следующим образом: "То, что кажется светскими трудами, является на самом деле восхвалением Бога и представляет собой покорность, которая приятна Ему". Это понятие призвания не имеет ограничений. Лютер восхвалял даже религиозную ценность работы по дому, объявляя, что "хотя в ней нет явной святости, домашние обязанности следует ценить больше, чем все труды монахов и монахинь". "Бог не обращает внимание на незначительность делаемой работы, но смотрит в сердце того, кто служит Ему этой работой. Это касается даже таких повседневных работ, как мытье посуды и доение коровы". Английский последователь, Лютера Уильям Тиндейл, подхватывая эту мысль, настаивал, что хотя "мытье посуды и проповедь слова Божьего" представляют собой различные стороны человеческой деятельности, "в угодности Богу" они равны.
"Образ жизни каждого человека назначен ему Богом". С точки зрения Кальвина, Бог помещает людей в такие обстоятельства, в каких Он хочет их видеть. (Этот вопрос представляет важность для кальвиновской критики человеческих амбиций, которые, как он утверждает, основаны на человеческом нежелании признать сферу деятельности, которую выделил для них Бог). Социальный статус занимаемого положения является человеческим изобретением, не имеющим духовного значения. Нельзя позволить человеческим оценкам занимаемого положения (например, монашеским) восторжествовать над суждением Божиим. Всякая человеческая работа может "вызывать уважение и высоко цениться в глазах Божиих". Нет такого призвания, которое было бы слишком плохим или низким, чтобы быть освященным Божественным присутствием.
Этот вопрос будет рассмотрен далее, поскольку он является важным аспектом протестантской трудовой этики - несомненно, одним из наиболее значительных вкладов Реформации в формирование западной культуры.
Протестантская трудовая этика
Чтобы осознать значение трудовой этики, возникшей во времена Реформации, необходимо понять то настойчивое неприятие, с какой ранняя христианская традиция в лице монашествующих писателей относилась к труду. Для Евсевия Кесарийского совершенной христианской жизнью были жизнь, посвященная служению Богу и не запятнанная физическим трудом. Те, кто предпочитал работать для обеспечения существования, были "второсортными" христианами. Жить и трудиться в миру означало лишиться первосортного христианского призвания и всего, что оно с собой несло. Ранняя монашеская традиция, похоже, наследовала это отношение, в результате чего работа часто рассматривалась как унизительная деятельность, которую лучше всего оставить для социальных и духовных низов. Если социальные патриции древнего Рима считали работу ниже своего достоинства, то можно сказать, что в раннем христианстве образовалась духовная аристократия с таким же отрицательным и отталкивающим отношением к ручному труду. Такие настроения достигли своей кульминации в средние века.
Это не значит, что средневековые писатели отрицали важность труда: они считали его необходимым, но унизительным. Христиане, посвятившие себя жизни и работе в повседневном мире, согласно определению, были второсортными. Как отмечал Адриано Тилгер в своем полном исследовании труда в западном мире, монашеская духовность никогда не считала повседневный труд в миру, чем-то стоящим. К тем, кто выбирал жизнь и работу в миру в лучшем случае относились со "снисходительным милосердием". Труд не был серьезным делом для истинного христианина. Эразм с презрением относился к этой идее: разве труд скромного хлебопашца не был более приятен Богу, чем монашеские правила?
Реформация изменила такое отношение к труду окончательно и бесповоротно. Для примера рассмотрим использование Мартином Лютером немецкого слова Beruf ("призвание"). В Средние Века термин Beruf означал монашеское или священническое призвание - иными словами, призвание к профессиональной церковной деятельности. Лютер стал употреблять это же слово по отношению к мирским делам. Используя термин Beruf для обозначения деятельности в повседневном мире, Лютер подразумевал и религиозную важность монашеского призвания для жизни и деятельности в миру. Бог призывает человека служить Себе различными способами в миру. Таким образом, можно видеть, что современное значение слова "призвание" зародилось в эпоху Реформации благодаря новому подходу к труду. В шестнадцатом веке в языках всех областей Европы, затронутых Реформацией, можно проследить коренное изменение значения слова, обозначающего труд: немецкий (Beruf), английский (calling), голландский (benoep), датский (kald), шведский (kallelse) и т.д.
