Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга
Значительное место в своих записках уделила Казанскому собору леди Джорджиана Блумфильд. Приступая к описанию храма, она сначала сообщает об его архитектурном плане. В своем дневнике под 5 февраля 1846 г. леди Блумфильд пишет: «Мы посетили Казанский собор, заложенный императором Александром в 1801 году. Он построен в виде креста; внутренность его великолепна и разделена двойным рядом коринфских гранитных колонн с бронзовыми золочеными капителями и базисами»[866].
В те годы Казанский собор в сознании современников уже прочно связан со славой русского оружия. Леди Блумфильд по этому поводу отмечает: «Ключи от различных крепостей, взятых русскими, сохраняются здесь; а также тут находится большая коллекция штандартов и знамен, между которыми я заметила украшенные французскими императорскими орлами»[867].
Будучи инославной, леди Блумфильд, естественно, не разбиралась в тонкостях православного богослужения, отчего бесхитростные ее заметки порой отдают наивностью. Но тем не менее это ценное свидетельство современницы той эпохи, память о которой сегодня приходится восстанавливать по крупицам. Вот что увидела в Казанском соборе жена английского посланника: «Вечерня началась, пока мы были в соборе, причем присутствовало около 50 или 60 человек различных классов, которые приблизились к алтарю и попеременно становились на колени, крестились и дотрагивались лбами до земли, тогда как причетники читали службу монотонным голосом. Они были одеты в простые черные рясы; но затем вышел другой священник, облаченный в великолепную ризу золотой материи и с серебряным кадилом в руках; он обошел собор, кадя перед образами различных святынь. Затем зажгли множество свечей, большие двери за (?) алтарем раскрылись, и показался большой образ Успения Богородицы. Во все время священники не переставали петь; но затем священник в блестящей ризе произнес что-то, на что остальные, казалось, отвечали. Через несколько минут двери опять заперли, после чего служба продолжалась, как и прежде. Музыки не было, но у священников были славные голоса»[868].
Вот еще несколько любопытных замечаний англичанки о Казанском соборе. «Государь всегда ездит в Казанский собор перед отъездом из Петербурга и по возвращении из путешествия, – пишет леди Блумфильд. – Он ездит туда без всякого почета и церемоний и, став на колена перед алтарем, молится. По-видимому, нет особенных правил и обрядов при слушании богослужения, ибо все присутствующие стоят или опускаются на колени по желанию; но никому не разрешается сидеть в православной церкви. Там было множество небольших алтарей (?) перед различными образами, а высоко над большими дверьми было большое изображение Тайной Вечери»[869].
Вторая половина XIX в.
В 1849 г. ключарем Казанского собора стал протоиерей Федор Федорович Сидонский (1805–1873), состоявший в штате собора с 1829 г. Свою пастырскую деятельность он сочетал с научно-богословский; его перу принадлежит «Введение в науку философию» (СПб., 1833). В 1834 г. редакция «Энциклопедического словаря» Плюшара поручила о. Федору заведование богословским и философским отделами.
В должности соборного ключаря протоиерею Федору Сидонскому доводилось отпевать известных литераторов и общественных деятелей. К их числу принадлежал Николай Иванович Надеждин (1804–1856), поклонник Шеллинга, учредитель журнала «Телескоп» (1831 г.; журнал запретили в 1836 г. за публикацию «Философических писем» А. Чаадаева). Надгробное слово перед отпеванием Н.И. Надеждина о. Федор произнес 14 января 1856 г. в кладбищенской церкви Смоленской иконы Божией Матери[870]. В том же 1856 г. в журнале «Русская беседа» напечатана надгробная проповедь, сказанная прот. Федором Сидонским при отпевании И.В. Киреевского (1806–1856). «Труд, временно прерванный поездкой Ивана Васильевича Киреевского в Петербург, прерван навсегда его неожиданной кончиной, – сообщалось в редакционной статье. – Быстро и неудержимо развившаяся холера положила предел прекрасной и полезной жизни, только еще вступившей в полную деятельность»[871].
Авторитет прот. Федора в научных кругах постоянно возрастал, и в 1854 г. его избрали членом-корреспондентом Императорского Археологического Общества, а в 1856 г. – действительным членом Академии наук. К этому времени научные заслуги прот. Федора Сидонского были признаны, наконец, и в Санкт-Петербургской Духовной Академии, где он преподавал в 1829–1835 гг. Научная деятельность поглощала большую часть времени о. Федора; в 1859 г. он оставил должность ключаря и стал лишь нештатным протоиереем Казанского собора. 27 января 1864 г. С. Петербургский Совет Университета избрал прот. Федора Сидонского почетным доктором философии, а в следующем, 1865 г. приглашен в Университет для преподавания философии. Прот. Федора почти единогласно избрали на кафедру богословия, которую занимал до самой смерти, последовавшей 6 декабря 1873 г.
1855 г. – год окончания Николаевского царствования и вступления на престол императора Александра II. В 1856 г. Санкт-Петербургскую митрополичью кафедру занял владыка Григорий (Постников; 1856–1860). 2 октября 1856 г., в день въезда в Санкт-Петербург после коронации Александра II и Марии Александровны, митрополит Григорий вместе с членами Св. Синода и петербургским духовенством встречал императорскую чету в Казанском соборе.
А в декабре того же 1856 г. в российскую столицу прибыла испанская дипломатическая миссия. Ее ближайшая цель – поздравление от имени испанской королевы Изабеллы II с восшествием на престол нового императора Александра II. Секретарем этого Чрезвычайного посольства был молодой испанский дипломат Хуан Валера-и-Алькала Гальяно (1824–1905) (впоследствии крупнейший писатель Испании). В одном из своих писем (СПб., 28 декабря 1856 г.) Хуан Валера упоминал о посещении Казанского собора: «Мы посмотрели Казанскую церковь. В ней собраны знамена, отвоеванные у врагов, и ключи от крепостей и городов, отошедших к России. Эта церковь построена в стиле собора Святого Петра в Риме, хотя и не такая огромная. Византийская живопись, которой покрыты стены, украшена золотом, серебром, изумрудами, алмазами и рубинами. Темная голова Спасителя среди изобилия драгоценных камней притягивает взгляд. Серебро, массивное золото и бесчисленное количество драгоценных камней, бросающихся в глаза, покрывают или, скорее, образуют иконостас; все это явилось подарком донских казаков»[872].
А вот каким увидел Казанский собор Теофиль Готье зимой 1858/59 г.: «Казанский собор, перед которым я проехал, явно преобразился: его итальянский купол оделся в русскую снежную шапку, а карнизы и капители окрасились чистой белизной; на террасу полукруглой колоннады легли массивные серебряные перила, подобные тем, что украшают иконостас собора; на ступени, ведущие ко входу, лег тонкий, мягкий, великолепный горностаевый ковер, по которому ступать пристало лишь золотой туфельке царицы…»[873]
4 апреля 1866 г. революционер-террорист Д.В. Каракозов (1840–1866) выстрелил из револьвера в императора Александра II около Летнего сада, но промахнулся. (Впоследствии, по приговору Верховного уголовного суда, Каракозова повесили.) В тот же день Александр II прибыл в Казанский собор из Летнего сада для принесения благодарности Покровительнице царствовавшего Дома. 25 мая 1867 г. император снова подвергся покушению, на этот раз – в Париже (стрелял террорист Березовский). По возвращении в Санкт-Петербург вся столица торжественно встречала его в Казанском соборе и благодарила Матерь Божию[874].
12 апреля 1877 г. издан «Высочайший Манифест о вступлении российских войск в пределы Турции», положивший начало освобождению Болгарии от турецкого ига. Вот что пишет об этом Анна Григорьевна, жена Ф.М. Достоевского: «Проезжая по Невскому, мы заметили, что люди толпятся около продавцов газет. Мы остановили извозчика, я пробилась сквозь толпу и купила только что вышедшее объявление, – вспоминала потом вдова писателя. – Прочитав манифест, Федор Михайлович велел извозчику везти нас к Казанскому собору. В соборе было немало народу и служили непрерывные молебны перед иконой Казанской Божией Матери. Федор Михайлович тотчас скрылся в толпе. Зная, что в иные торжественные минуты он любит молиться в тиши, без свидетелей, я не пошла за ним и только полчаса спустя отыскала его в уголке собора, до того погруженного в молитвенное и умиленное настроение, что в первое мгновение он меня не признал. Федор Михайлович был сильно потрясен происшедшим событием и его великими последствиями для столь любимой им родины»[875].
Казанский собор был свидетелем не только торжественных церемоний; у его стен разворачивались порой и революционные выступления. В одном из них принял активное участие Г.В. Плеханов (1856–1918) – один из основателей российской социал-демократической партии. Будучи студентом Горного института, Плеханов в 1876 г. стал одним из инициаторов демонстрации на Казанской площади, где произнес революционную речь. В январе 1880 г., выслеженный полицией, эмигрировал за границу. А за «безумство храбрых» пришлось расплачиваться «рожденным ползать», о чем сообщал из Санкт-Петербурга в Мадрид тогдашний испанский посланник маркиз де ля Рибера.
