Андроник (Никольский) - Творений. Книга I. Статьи и заметки
Епископ много способствовал народному просвещению и миссионерской деятельности. В губернии было много старообрядцев, и в конце концов стали возникать единоверческие приходы. Причем по причине недостатка пастырей многие приходы подолгу оставались без священников. Стараниями епископа в Перми были учреждены пастырские курсы специально для подготовки единоверческих священнослужителей. Обучение заканчивалось торжественным богослужением. Литургию в единоверческом храме совершал по служебнику XVI века сам епископ.
Пермская епархия была одной из немногих, где архиерей и некоторые пастыри, особенно из числа миссионеров, с тревогой смотрели на стремительное распространение нового безбожия, на этот раз под видом научного социализма и марксизма. Причем учение это поначалу явлено было народу внешней, даже весьма благообразной стороной, как бы заимствованной из христианства, толкующей о справедливости; внутри же полное отрицания всех нравственных ценностей, яда морального анархизма, оно смертельно поражало душу всякого вверившегося ему. На просторы мировой истории вышла новая секта безбожников, обладавшая динамичностью и энергией древних еретических сект, сотрясавших христианский мир в течение столетий и нередко и ранее захватывавших государственную власть. В 1916 году в Пермской епархии были созданы миссионерские курсы по обличению неверия и социализма, проводившиеся под руководством пермского епархиального миссионера Андрея Гавриловича Куляшева. Курсы знакомили слушателей со средствами борьбы с неверием, которое уже не ограничивалось «интеллигентным» населением городов, но широко разливалось по селам и деревням среди крестьян. Слушателям сообщались сведения о современном состоянии неверия за границей и в России с научной постановкой вопросов о Боге, мире и человеке, причем особенное внимание обращалось на те положения в вопросах веры, которые оспаривались современными безбожниками.
На занятиях слушатели проводили миссионерские беседы с богомольцами, произносили по праздникам и воскресным дням в храмах проповеди, которые затем служили предметом разбора на лекциях.
Во все время служения в Перми епископа Андроника за каждой воскресной и праздничной обедней всегда говорилось две проповеди. Первую говорил епископ после Евангелия, вторую — после литургии кто-нибудь из священников по назначению; проповеди говорились не с амвона, а с архиерейской кафедры.
Наблюдая почти всеобщее государственно-правовое невежество и упадок веры в России, владыка считал, что невозможен переход от монархии к иной форме правления без разрушения российской государственности, однако это не мешало ему говорить Императору правду, архипастырски высказывая свои соображения по тому или иному вопросу. Епископ резко отрицательно относился к Григорию Распутину, тот знал это и боялся владыку. Проезжая из Петербурга в Тобольск, Григорий обыкновенно останавливался на два дня в Перми. Ходил в собор, но становился подальше от архиерейской кафедры, рядом с церковным старостой, около конторки, тогда как при предшественнике Андроника епископе Палладии стоял всегда впереди у правого клироса. В 1916 году владыка ездил в ставку Верховного Главнокомандующего с депутацией от Пермской губернии. Находившийся ранее в Перми Троицко-Сергиевский пехотный полк получил в этом году название «Пермский», и пермяки поднесли полку новое знамя. После торжественной церемонии пермская депутация была принята Государем. На другой день епископ Андроник служил литургию в походной церкви при штабе главнокомандующего в присутствии Государя и офицеров ставки. Когда Государь приложился ко кресту, владыка попросил у него позволения поговорить с ним наедине. Государь согласился и пригласил его в здание штаба. Во время свидания епископ стал увещевать Государя, говоря ему, что Григорий Распутин личность недостойная, что о нем много говорят грязного, нехорошего и близость его к царской семье порождает множество сплетен и компрометирует Государя.
Молча выслушал Государь святителя и, когда тот кончил, встал с кресла и позвонил в колокольчик.
— Граф, проводите владыку! — сказал Государь вошедшему министру Двора графу Фредериксу. И сам пошел к выходу. В дверях он обернулся и сказал:
— До свидания, владыка, советую вам не верить всякому вздору.
Император был задет этим выговором. Но святитель не мог не сказать того, в чем был убежден, ища не своей выгоды, а пользы Государя и народа. Ответ Государя и невозможность откровенного разговора с ним были весьма прискорбны для него.
В отличие от многих архиереев и пастырей, равнодушно смотревших на жизнь современного им государства, епископ считал это равнодушие пастырей к политической жизни страны предосудительным, причину его видел в лени и нежелании потрудиться и вникнуть в существо происходящих событий. Уж кто-кто, а пастырь обязан видеть и знать действительность многогранно, понимать ее духовный смысл и уметь ясно и неразладно с Христовой правдой и сердцем человеческим растолковать его своей пастве — хотя бы для того, чтобы оградить ее от губительных для души лжеучений. Уж кому и видеть окружающее ясно, как не пастырю, в чьем сердце зажжен благодатный свет всепросвещающего учения Христова, перед умом которого нелицеприятное евангельское мерило. Политики часто бывают похожи на слепцов, увлекающих других слепцов в яму. И пастырь обязан наставить свою паству, пробудить в сердце приходящих к Христу жажду истинного просвещения, которое милосердием Христовым и заступничеством Матери Божией не даст погибнуть ни в этой жизни, ни в будущей.
Владыку уже давно удивляло в нарождающемся в России думском парламентаризме почти полное отсутствие созидательного начала, безудержное буйство разрушающих государственные основы страстей. «В конституционных странах, — писал он, — главная энергия идет у всех и каждого на партийную борьбу… Забывается все — вера, Отечество, семья, дело — лишь бы восторжествовала партия, которой кто принадлежит. Лишь только за три года этой конституционной встряски ведь не узнать нашу страну — и к худшему, а не к лучшему: и вера, и нравы ослабели и оскудели до того, что безбожное, бесстыдное распутство, пьянство, попрошайничество сделались поразительными по своей очевидности и откровенности, не говоря… о грабежах, разбоях… Вся эта партийная и выборная агитация — это сплошной угар, которому люди предаются всецело, забывая все прочее.
Дело веры заброшено настолько, что даже в вероисповедную комиссию[2] были выбраны, кроме неверующих и маловерующих, евреи, поляки и мусульмане. И это в стране, где господствующее население русское, православное и верующее?!»
Все годы мировой войны епископ принимал деятельное участие в жизни народа. С октября 1915 года пермский лазарет стал заполняться прибывающими в город ранеными. Владыка сам посещал их. Он предписал ввести во всех монастырях Пермской епархии «неусыпаемое круглосуточное чтение акафистов Господу, Божией Матери и святым»; благословил после прочтения акафиста прочитывать молитву о даровании победы и молитву об упокоении воинов, отдавших свою жизнь за веру, царя и Отечество. Он благословил всем женским монастырям епархии выделить по два человека для сбора пожертвований по селам и деревням на нужды воинов, на содержание лазаретов и на пасхальные подарки.
Для того чтобы пробудить спящих, просветить невежественных и обратиться к народу со словом увещания, владыка использовал любую возможность. Печалило архипастыря, что к событиям русской истории многие стали совершенно равнодушны. И он устраивал крестные ходы не только в дни церковных праздников, но и в дни памятных исторических событий. По его благословению десятки тысяч православных со множеством крестных ходов собирались в монастырь на Белой Горе в память избавления от пугачевских разбойников.
Ему было прискорбно, что значительные исторические события народ воспринимает как малозначащие. То, чем другие народы восхищались бы, сделали бы предметом национальной гордости, поминали бы каждогодно, что придает национальной культуре историческую форму, — всем этим мы совершенно пренебрегаем, и у нас никогда не находится достаточного числа образованных и толковых людей, чтобы ясно объяснить наше прошлое. «На этой масленичной неделе, — писал епископ, обращаясь к пермской пастве, — в пятницу исполняется годовщина великого дня освобождения от крепостной зависимости блаженной памяти царем Освободителем и мучеником Александром II. Между тем, к сожалению, освобожденные и их дети и внуки не памятуют должным порядком этого великого дела милости царской… Благодарности благоговейной не проявляют… Пусть все храмы полны будут молящимися. В Перми и особый храм в память освобождения крестьян есть — это Воскресенская церковь. Там в этот день будет совершено торжественное богослужение. Вместо гулянья бестолкового на морозе да вознесем в храмах молитвы и благодарения ко Господу Богу…»
