Николай Агафонов - Преодоление земного притяжения
— Какой находчивый Владыка, — восхитился Михаил Романович.
— А насчет того, что невинные гибнут, это действительно непонятно, если нет веры в бессмертие, а если есть христианская вера, то все понятно. Страдания невинных обретают высший смысл прощения и искупления. В плане вечности Господь каждую слезинку ребенка утрет. Всем Бог воздаст, если не в этой жизни, так в будущей, по заслугам каждого.
После исповеди и причащения отец Александр пособоровал Михаила Романовича. После соборования тот признался:
— Веришь ли, батюшка, на войне смерти не боялся, в лобовую атаку на фашиста шел, а теперь боюсь умирать, что там ждет — пустота, холодный мрак? Приблизилась эта черта ко мне, а перешагнуть ее страшно, назад еще никто не возвращался.
— Страх перед смертью у нас от маловерия, — сказал отец Александр и, распрощавшись, ушел. После его ухода Михаил Романович сказал жене:
— Хороший батюшка, наш человек, все понимает.
Ободренная этим высказыванием, Анастасия Матвеевна робко сказала:
— Мишенька, нам бы с тобой повенчаться, как на поправку пойдешь, а то, говорят, невенчанные на том свете не увидятся.
— Ну вот, опять за старое, да куда нам венчаться, это для молодых, засмеют ведь в церкви. Сорок лет прожили невенчанные, а теперь, здрасте, вот мы какие.
— Ради меня, Мишенька, если любишь. Пожалуйста.
— Любишь-не любишь, — проворчал Михаил Романович. — Еще выздороветь надо. Иди, я устал, подремлю малость. Коли выздоровлю, там видно будет, поговорим.
— Правда? — обрадовалась Анастасия Матвеевна. — Обязательно выздоровеешь, быть другого не может, — и, чмокнув мужа в щеку, заботливо прикрыла его одеялом.
Произошло действительно чудо, в чем нисколько не сомневалась Анастасия Матвеевна. На следующий день Михаил пошел на поправку. Когда пришел участковый врач, то застал Михаила Романовича пьющим на кухне чай и читающим газету. Померив давление и послушав сердце, подивился:
— Крепкий вы народ, фронтовики.
Когда Анастасия Матвеевна напомнила мужу о венчании, он отмахнулся:
— Погоди, потом решим. Куда торопиться?
— Когда же потом? Скоро Великий пост, тогда венчаться аж до Красной горки нельзя.
— Сказал потом, значит, потом, — с ноткой раздражения в голосе ответил он.
Анастасия Матвеевна пробовала еще несколько раз заводить разговор о венчании, но, почувствовав, что нарывается на скандал, сразу умолкала. Так и наступило Прощеное воскресенье и начался Великий пост. Анастасия Матвеевна старалась не пропускать ни одной службы, в первую неделю ходила вообще каждый день. Потом стала недомогать, снова, как раньше, появились сильные боли в правом боку. А к концу поста вовсе разболелась и слегла. Сын Игорь свозил ее в поликлинику, оттуда направили на обследование в онкологию. Когда они вернулись, Игорь отвел отца в сторону:
— Папа, у мамы рак печени, уже последняя стадия, врачи сказали: осталось немного.
— Что значит — немного? Точно проверили, может, ошибаются? Чем-то можно помочь? Операцию сделать, в конце концов, — растерянно произнес Михаил Романович.
Сын отрицательно покачал головой.
— Надо готовиться к худшему, папа. Не знаю, маме говорить или нет?
— Что ты, сынок, не надо раньше времени расстраивать, я сам с ней поговорю.
Он сел к кухонному столу, обхватил свою седую голову руками и сидел так минут пять, потом решительно встал.
— Пойду к ней.
Подойдя, сел на краешек кровати, взял нежно за руку.
— Что же ты расхворалась, моя верная подруга? Давай поправляйся скорей, Пасха приближается, куличи будем печь, яички красить.
— Что сказали врачи, Миша? — прямо посмотрев ему в глаза, спросила она.
Михаил Романович суетливо завертел головой.
— Ну что-что сказали, надо лечиться — и поправишься. Вон сколько лекарств тебе понавыписывали.
— Не ври, Мишенька, ты же не умеешь врать, я и так сама все понимаю. Умирать мне не страшно, надо только подготовиться достойно к смерти, по-христиански. Ты мне отца Александра приведи, пусть исповедует, причастит, да и пособороваться хочу. Так мы с тобой и не повенчались, как пред Богом предстанем?
— Милая Настенька, ты выздоравливай, ради Бога, и сразу пойдем венчаться.
— Теперь уж, наверное, поздно. Страстная седмица начинается. Затем Светлая, до Фомина воскресенья я не дотяну. Значит, Богом не суждено.
Михаил Романович шел в церковь за отцом Александром и про себя бормотал:
— Это как же — не суждено? Что значит — не суждено? Ведь мы как-никак сорок лет прожили.
В церкви повстречавшись с отцом Александром, договорился, что утром тот подъедет к ним. Поговорил с ним насчет желания венчаться. Отец Александр задумался:
— На Страстной однозначно нельзя, на Светлой, хоть и не принято по уставу, но исключение можно сделать. — Посмотрел на осунувшегося Михаила Романовича, добавил: — Если будем усердно молиться, она доживет и до Красной горки, я в этом уверен.
— Буду, конечно, молиться, только не знаю как.
Отец Александр подвел его к иконе Михаила Архангела.
— Здесь Ваша супруга постоянно стояла за службой, наверное, за Вас молилась Вашему Ангелу-хранителю. Я Вам предлагаю, пока она болеет, заменить ее на этом боевом посту, я не шучу, когда говорю про боевой пост. Апостол Павел пишет: «Наша брань не против крови и плоти, но против духов злобы поднебесных».
От этих слов все сразу встало для Михаила Романовича на свои места. Его соратница, его боевая подруга, его милая жена, пока он дома отлеживался у телевизора с газетой, была на боевом посту. Она боролась за него, за свою семью, против врагов невидимых, а потому более коварных, более опасных. Боролась одна, не имея в нем никакой помощи. Мало того, что он не поддерживал ее в этой борьбе, он еще потакал врагу. Теперь, когда она лежит больная, он должен встать на этот боевой пост. И он встанет, ему ли, старому вояке, не знать, что такое долг воина-защитника. Он встанет, обязательно встанет, и ничто не помешает ему в этом.
Анастасия Матвеевна заметила, что муж ее вернулся какой-то подтянутый, собранный, решительный и даже помолодевший.
— Настя, завтра утром батюшка придет, буду собороваться вместе с тобой. Сейчас покажи мне, какие молитвы читать, я за тебя и за себя почитаю.
— Мишенька, что с тобой? — еще не веря всему, прошептала Анастасия Матвеевна.
— Ничего. Вместе воевать будем.
— С кем воевать, Миша? — даже испугалась Анастасия Матвеевна.
— С духами злобы поднебесной, — отчеканил полковник. — И раскисать не будем, — увидев слезы на глазах жены, добавил он.
— Да это я от радости, Миша, только от радости.
— Ну это другое дело.
Каждый день на Страстной седмице Михаил Романович ходил в храм. Стоять приходилось подолгу, службы Страстной седмицы особые, длинные. Но он мужественно выстаивал их от начала и до конца, хотя и не понимал, что и для чего происходит, но боевой пост есть боевой пост, приказано — стой, высшее командование само знает. Высшим командованием для него в данном случае был отец Александр. После службы он часто подходил к нему, что-нибудь спрашивал. Как-то поделился своими переживаниями.
— Сам-то я хожу сейчас в церковь, а вот сын со снохой… Их разве заставишь? Наш грех: сами не ходили в молодости и детей не приучили.
— Да, это проблема не только ваша, многие подходят с подобным вопросом. Честно признаться, не знаю, что и отвечать. Советую усиленно молиться за детей, молитва родителей много может. Мне как-то рассказывали один случай. У одного верующего человека был неверующий сын. Отец, конечно, переживал сильно. А перед тем как умереть, завещал сыну, чтобы он после смерти в течение сорока дней заходил в его комнату каждый день на пятнадцать минут, ничего не делал, только молча бы сидел. Сын исполнил последнюю просьбу отца. А как сорок дней прошло, сын сам пришел в храм. Я думаю, что просто тот отец понимал, что молодежь в суете живет. Некогда над вечным подумать: о смысле жизни, о своей душе, о бессмертии, о Боге.
Великим четвергом Михаил Романович причастился, а вечером после чтения двенадцати Евангелий умудрился принести домой огонь в самодельном фонарике. От него зажгли лампадку в комнате Анастасии Матвеевны. В субботу сходил в церковь, освятил кулич и крашеные яйца. Кулич испекла им сноха, а яйца красил сам Михаил Романович, так как Анастасия Матвеевна, вконец обессиленная, постоянно лежала в кровати. Врач-онколог, курирующий ее, был удивлен, узнав, что она до сих пор жива. После ночной Пасхальной службы Михаил Романович пришел весь сияющий, уже с порога закричал:
— Христос Воскресе!
— Воистину Воскресе! — ответила чуть слышно Анастасия Матвеевна, любуясь своим мужем, который на Пасху вырядился в свой парадный мундир со всеми наградами, раньше он надевал его только на 9 Мая.
— Ты прямо как на День Победы, — улыбаясь, сказала она.
