Вадим Черный - Иисус, не знавший Христа
Вероятно, раннехристианские авторы наложили учения языческого мистицизма на историю о проповеднике из Иудеи, о котором не было достоверно известно почти ничего, кроме, видимо, его призывов к покаянию в ожидании грядущего пришествия Мессии. Потом мистические аллегории и тексты-притчи обросли для достоверности придуманными фактами жизни Иисуса. Вряд ли авторы описывали эти события как аллегории – ведь речь шла о совсем недавней истории.
Сравнение иудаизма и христианства очень условно. Обе этих религии состоят из множества разных течений зачастую противоположного толка. Внутри каждого из них можно найти какие угодно взгляды. Отсюда непонятно, что с чем сравнивать.
Прежде всего, можно найти в иудейской традиции более или менее точные копии практически всех христианских тезисов и даже эпизодов. В отношении канонического текста это с успехом проделано в Strack-Billerbeck. Что касается апокрифы, мистицизма и иных христианских сект, им также, по-видимому, в полной мере отвечают эквиваленты в иудаизме.
Причина этого состоит в том, что обе традиции (в широком смысле, не обязательно канонизированные) составлялись тысячами самых разных людей с различными взглядами, культурой, образованием на протяжении двух – двух с половиной тысяч лет. Естественно, в таком обилии идей можно обнаружить любую.
Сравнивать между собой каноны тоже не вполне корректно. Победа раввинизма Гиллеля в иудаизме и церковного литерализма в христианстве были в значительной мере случайными событиями. Хотя, конечно, простота и функциональность в обоих случаях сыграли свою роль. Состояние религий в 1-2в.в. наверняка было существенно иным, чем мы сейчас знаем. По меньшей мере, о тогдашнем христианстве мы может только догадываться. Начиная с эпохи Реформации, христианство чересчур отдалилось от католического канона (по крайней мере, его жесткой версии), чтобы рассмотрение его древней и средневековой традиции имело смысл в современном мире.
Добавляет сложности и наличие нескольких возможных подходов в толковании. На разных полюсах находится буквальное толкование церкви и мистический pesher иудаизма. Правила доказательств с помощью определенных операций над цитатами из Писания не всегда укладываются в современное представление о корректном анализе текстов.
Соответственно, необходимо в той или иной степени произвольно избрать метод сравнения. Допуская мистическое толкование тезисов и эпизодов, я применяю, тем не менее, несколько ограничений, укладывающихся, похоже, в рамки здравого смысла.
Цитаты должны рассматриваться в контексте. Иначе, очевидно, чем короче цитата, тем более расширяется круг ее применения, и теряется ее специфический смысл. Например, когда христиане ссылаются на пророчества в Писании, желательно видеть совпадение контекста, в котором должны осуществиться эти пророчества (во время войны или мира, всеобщего процветания или торжества Израиля, царем или Мессией, и т.п.) Применимость изолированных фраз к образу Иисуса не рассматривается как доказательство – хотя можно спорить, что этот метод в ряде случаев удовлетворяет аргументации, применяемой для построения halakah.
Мистическое толкование не должно уходить в высоты фантазии, а основываться на теологических представлениях, приписываемых автору текста. Понятно, что в любом тексте, при достаточной свободе мысли, можно увидеть произвольный – и даже заранее заданный – смысл.
Параллели и заимствования из других текстов и, особенно, из традиций окружающих народов, рассматриваются как ущемляющие достоверность изложения. Христианская традиция со времен, как минимум, Юстина, считает языческие аналогии христианских текстов проявлениями дьявольской мимикрии в целях дискредитировать Иисуса до его прихода. Для современного критического восприятия – учитывая, к тому же, слабый авторитет Юстина как теолога – это неприемлемый довод.
Впрочем, здесь возникает чрезвычайно интересная проблема. По современным представлениям, Юстин жил на заре христианства. Фактически, при нем формировалась христианская доктрина и даже Евангелия. Здраво рассуждая, он не мог не знать о том, что параллели с языческими мифами являются прямым заимствованием. Но, вместо того, чтобы внести исправления, отойти от этих параллелей, он начинает весьма вымученно их объяснять. Трудно отделаться от впечатления, что христианские концепции сформировались задолго до Юстина. Это бы сильно нарушило принятую сегодня хронологию раннего христианства.
Как всегда в гуманитарных исследованиях, формальная логика остается недосягаемой. Возможно расхождение с другими авторами в интерпретации текстов, восстановлении событий по их литературным отражениям, оценке вероятности тех или иных обстоятельств. Постоянные указания на соответствующую неоднозначность выводов сделали бы эту книгу нечитаемой, поэтому во многих случаях такие ссылки отсутствуют, но всегда подразумеваются.
Пасторали 1 и 2Тимофею, Титу современными теологами однозначно рассматриваются как поздние фальсификации для обоснования позиции римской церкви, видимо, в борьбе с гностиками. 2Фессалоникийцам, Колоссянам, Эфесянам, 2Петра, 2 и 3Иоанна, Иуды большинство теологов также считает подделками. Филологический и контекстный анализ этих работ предпринят рядом авторов, доводы которых здесь вряд ли нужно переписывать. В анализе Посланий, поэтому, я буду лишь вкратце на них останавливаться.
В современном мире канонические христианские тексты едва ли могут представлять теологический интерес. Все Евангелия и послания (возможно, кроме некоторых Павла) однозначно признаются псевдоэпиграфией. Причем, за вставками, редактированием и гармонизацией практически невозможно установить не то что оригинальный текст, но даже аутентичную теологию.
Их анализ сводится к критике. Легко доказать, чем они не являются – откровениями. Невозможно установить, чем они являлись изначально, как выглядело христианство. Как тексты многих христианских сект с разными основателями были приняты за вариации текстов одной из них, считавшей Христом именно Иисуса.
Несколько особняком в этом списке стоит Апокалипсис Иоанна. Еще Евсевий считал его фальсификацией. Сегодня теологи практически едины в том, что это иудейская псевдоэпиграфия, немного обработанная христианским редактором. Неудивительно, что ее события концентрируются вокруг города Мегиддо, объекта древних войн армий Египта и Месопотамии, – Армагеддона.
Крайне сомнительно предположение Морозова о том, что Апокалипсис Иоанна описывает астрологическую карту. Не только само сходство образов Иоанна с астрологическими несколько сомнительно. Но какое время описывал Иоанн в астрологической карте? Вряд ли настоящее (для него) – довольно абсурдно датировать апокалипсис настоящим временем, когда он, как заведомо известно Иоанну, не состоялся. По тем же причинам странно (астрологически) датировать апокалипсис и прошедшим временем. Если Иоанн говорил о будущем, то мог ли он рассчитать астрологическую карту? Нет никаких свидетельств такой учености Иоанна. Откровения тут не было уже потому, что так астрологически датированный 395г. апокалипсис не состоялся. Более того, непонятно, какую дату Иоанн имел в виду. Не зная его методов расчета, невозможно определить, астрологическую карту какой даты он составлял. А ошибки расчета могут измеряться столетиями.
Собственно, не нужно быть теологом или историком, чтобы убедиться в фальсификации Евангелий. Здравого смысла и минимальной непредвзятости должно хватить.
Евангелия ничуть не похоже на рассказы очевидцев. Они различаются в основных событиях, совпадают в малозначительных эпизодах и отдельных перикопах. Совершенно очевидно, что их тексты формировались из отдельных, произвольно состыкованных, частей, которые каждый евангелист по-своему трактовал, комментировал и снабжал минимальным фоном.
Евангелия просто не построены так, как писал бы ученик о своем божественном учителе. В них нет никаких личных деталей Иисуса как человека, почти никакого фона, на котором разворачиваются события. Без сомнения, не существует мемуаров, написанных в таком стиле.
Насколько существенна достоверность текстов? Создавая тексты, претендующие на историческую достоверность, христианство, в некотором роде, построило себе ловушку. Если описываемые события – правда, то этого разумному человеку достаточно, чтобы убедиться в божественности Иисуса, и веры не требуется.
Если достоверность изложения непроверяема, то неизвестно, во что верить: в божественность Иисуса или в достоверность текстов. А если верить в божественность, то на основании чего? И в какой форме она проявилась, если достоверность текстов неизвестна? Еще раз укажем, что верить в то и другое бессмысленно, потому что веры в достоверность текстов достаточно уже для чисто логического признания божественности Иисуса.
