Джидду Кришнамурти - Комментарии к жизни. Книга первая
Насколько трудно человеку, одержимому чем-то, быть свободным! Для богатого человека большое затруднение отказаться от своего богатства. Только когда есть иные и более значительные побуждения, он действительно воздержится от утешающего осознания, что он является богатым человеком. Он должен найти полную реализацию своих амбиций на другом уровне прежде, чем он отпустит то, что он имеет. Для богатого человека, деньги — это власть, и он, владелец этого, он может отдавать большие суммы, но он дающий.
Знание — это иная форма владения, и человек со знаниями удовлетворен этим, для него они сами по себе цель. У него есть чувство (по крайней мере, этот имел его), что знание так или иначе решит наши проблемы, если только его распространить обширно или чуть-чуть по всему миру. Для человека со знаниями намного более трудно быть свободным от своего богатства, чем для состоятельного человека. Удивительно, как легко знание занимает место понимания и мудрости. Если у нас имеется информация о чем-то, мы думаем, что мы понимаем. Мы думаем, что владеть знанием или быть информированным о причине проблемы значит сделать ее менее важной. Мы ищем причину наших проблем, а этот самый поиск означает отложить понимание на потом. Большинство из нас знает причину. Причина ненависти не скрыта очень глубоко, но в поиске причины мы сможем к тому же насладиться ее последствиями. Мы заинтересованы в сглаживании последствий, а не в понимании целостного процесса. Большинство из нас привязано к нашим проблемам, без них мы бы растерялись. Проблемы позволяют нам что-то делать, и движения вокруг проблемы заполняют наши жизни. Мы есть проблема и вызванная ею деятельность.
Время — это очень странное явление. Пространство и время едины, одного нет без другого. Время для нас необычно важно, и каждый придает ему свое собственное особое значение. Для дикаря время вряд ли имеет значение, но для цивилизованного человека оно имеет огромное значение. Дикарь со дня на день забывает, но если бы образованный человек делал это, его бы посадили в психушку или он бы потерял свою работу. Для ученого время — это одна вещь, для обывателя — другая. Для историка время — это изучение прошлого, для человека на фондовой бирже, это — биржевой тиккер. Для матери — это память о ее сыне, для утомленного человека — это отдых в тени. Каждый интерпретирует его согласно своим специфическим потребностям и удовлетворению, вылепливая его, чтобы удовлетворить свой собственный хитрый ум. Все же мы не можем обойтись без времени. Если нам суждено жить вообще, хронологическое время столь же существенно, как и сезоны. Но есть ли психологическое время или это просто вводящее в заблуждение приспособление ума? Конечно, существует только хронологическое время, а все остальное — обман. Приходит время расти и время умирать, время сеять и время пожинать. Но разве психологическое время, процесс становления, не является абсолютно ложным?
«А что для вас время? Вы думаете о времени? Вы осознаете время?»
Можно ли думать о времени вообще, кроме как в хронологическом смысле? Мы можем использовать время как средство, но само по себе оно имеет малое значение, не так ли? Время как абстракция — это просто предположение, а всякое предположение тщетно. Мы используем время как средство достижения, материального или психологического. Время необходимо, чтобы прийти на вокзал, но большинство из нас использует время как средство для психологической цели, а цели различны. Мы осознаем время, когда возникает препятствие к нашему достижению, или когда существует интервал становления нас успешных. Время — это промежуток между тем, чем есть, и тем, что бы могло быть, должно бы быть или будет. Начало, идущее к окончанию — это время.
«Нет ли какого-нибудь другого времени? А как насчет научных выводов относительно пространства и времени?»
Существует хронологическое и психологическое время. Хронологическое время необходимо, и оно есть, но психологическое — это совершенно другой вопрос. Причинно— следственные отношения — это, как говорят, является процессом времени не только физически, но также и в психологическом отношении. Полагается, что интервал между причиной и следствием — это время, но разве есть интервал? Причина и следствие болезни могут быть отделены друг от друга во времени, которое является снова хронологическим. Но есть ли интервал между психологической причиной и следствием? Разве причинно-следственные отношения — это не единый процесс? Никакого интервала нет между причиной и следствием. Сегодня — это следствие вчера и причина завтра, это — единое движение, нескончаемый поток. Нет никакого разделения, никакой разграничительной линии между причиной и следствием. Но внутри мы отделяем их, чтобы становиться кем-то, чтобы достигать. Я есть это, и я стану тем. Чтобы стать тем, мне понадобится время, — это хронологическое время, используемое для психологических целей. Я невежда, но я стану мудрецом. Невежество, становящееся мудростью, — это всего лишь прогрессирующее невежество, поскольку невежество никогда не сможет стать мудростью, не больше, чем жадность сможет когда-либо стать нежадностью. Невежество — это сам процесс становления кем-то.
Разве мысль — это не продукт времени? Знание — это продолжение времени. Время — это продолжение. Опыт — это знание, а время — это продолжение опыта в виде памяти. Время как продолжение — это абстракция, а предположение — это невежество. Опыт — это память, мышление. Ум — это машина времени. Ум — это прошлое. Мысль вечно принадлежит прошлому. Прошлое — это продолжение знания. Знание вечно принадлежит прошлому. Знанию всегда хватает времени, но всегда вовремя и вне времени. Это продолжение памяти, знания является сознанием. Опыт находится всегда в прошлом, он есть прошлое. Это прошлое в соединении с настоящим — движение в будущее. Будущее — это прошлое, возможно, видоизмененное, но, тем не менее, прошлое. Весь этот целостный процесс является мыслью, мышлением. Мысль не может функционировать ни в какой другой области, кроме временной. Мысль может размышлять над безвременным, но это будет ее собственная проекция. Всякое предположение — это невежество.
«Тогда, почему вы даже упоминаете безвременное? Разве можно познать безвременное? Можно ли это признать как безвременное?»
Признание подразумевает наличие переживающего, а переживающий всегда принадлежит времени. Чтобы признавать что-то, мысль должна пережить это, и если она пережила это, тогда это известное. Известное — это, естественно, не безвременное. Известное — это всегда в пределах охвата времени. Мысль не может знать безвременное, это не еще одно приобретение, еще одно достижение, к этому нет никакого продвижения. Это состояние бытия, в котором нет времени и мысли.
«Какая его ценность?»
Никакой. Оно не предмет торга. Его нельзя специально взвесить. Его ценность неизвестна.
«Но какую роль оно играет в нашей жизни?»
Если о жизни думают, тогда никакую вообще. Мы хотим получить его как источник мира и счастья, как щит против всех неприятностей или как средство объединения людей. Его нельзя использовать ни для какой цели. Цель подразумевает средства для достижения результата, и так что мы снова вернулись к процессу мышления. Ум не может сформулировать безвременное, придать ему форму для его собственной цели. Его нельзя использовать. Жизнь имеет значение только тогда, когда есть безвременное, иначе жизнь — это горе, конфликт и боль. Мысль не может решить никакой человеческой проблемы, так как сама мысль — это проблема. Конец знания — это начало мудрости. Мудрость не принадлежит времени, она не продолжение опыта, знания. Жизнь во времени — это беспорядок и страдание, но когда то, что есть, является безвременным, появляется блаженство.
Страдание
Вниз по реке плыло большое мертвое животное. На нем сидело несколько стервятников, разрывающих на части этот труп. Они будут отгонять других стервятников, пока не насытятся, и только тогда они улетят. Остальные ждали на деревьях, на берегах или парили в вышине. Солнце только что поднялось, и роса на траве была тяжелой. Зеленые поля по другую сторону реки были туманными, и голоса крестьян так ясно доносились через воду. Это было прекрасное утро, свежее и новое. Детеныш обезьяны играл вокруг матери среди ветвей. Он, бывало, разгонится вдоль ветки, перепрыгнет на следующую и снова устремится назад или подпрыгнет вверх и вниз около матери. Ей надоедали эти проделки, и она, было, спустится с дерева и поднимется на другое. Когда она начинала спускаться вниз, детеныш подбегал и цеплялся за нее, запрыгивая ей на спину или качаясь под нею. У него было такое маленькое лицо, с глазами, которые были полны задора и пугающего коварства.
Как мы боимся нового, неизвестного! Нам нравится оставаться замкнутыми в наших каждодневных привычках, рутине, ссорах и неприятностях. Нам нравится думать по-старому, идти той же самой дорогой, видеть те же самые лица и иметь те же самые заботы. Нам не нравится встречаться с незнакомцами, и, когда так происходит, мы отчужденны и раздражены. И как пугаемся мы, когда сталкиваемся с незнакомым животным! Мы двигаемся в пределах стен нашей собственной мысли, и, когда мы действительно решаемся выйти, это все еще в пределах распространения тех стен. Мы никогда не имеем окончание, но всегда подпитываем продолжение. Изо дня в день мы несем бремя дня вчерашнего, наша жизнь — это одно длинное, продолжающееся движение, а наши умы отуплены и бесчувственны.
