Стюарт Дж. Холл - Учение и жизнь ранней церкви
За следующие несколько лет Августин написал целый ряд работ, связанных с новой ересью: о крещении детей, о природе и благодати, о деятельности Пелагия и толкование к Рим. 7:8. Пелагий же отправился на Восток и посетил Иерусалим, где епископ Иоанн принял его радушно, а Иероним обвинил в оригенизме (поскольку Ориген тоже придавал большое значение свободе воли) и в стоицизме (без достаточных оснований). Испанский священник Орозий, сподвижник Иеронима, подал на Пелагия официальную жалобу, и в декабре 425 г. ему пришлось предстать перед судом, который созвали в Диосполе. Перед лицом двадцати четырех епископов ответчик сумел представить свои взгляды в приемлемом виде, а от скандальных утверждений Целестия отрекся. Позже это дало ему повод говорить, что «учение о добровольном и беспрепятственном отказе от греховной жизни получило одобрение двадцати четырех епископов». Африканские христиане были крайне возмущены решением суда. В 416 г. Милевский и Карфагенский синоды обратились с жалобой к папе Иннокентию (402–417 гг.), который согласился с их претензиями. Августин посчитал, что «дело закрыто» и объявил еретикам беспощадную войну (Иннокентий, «Послания», 29; Августин, «Гомилии», 131.10). Целестин искал защиты у преемника Иннокентия Зосимы (417–418 гг.). Вначале тот благосклонно отнесся к его мольбам, однако давление со стороны очередного Карфагенского собора и поток писем от Августина к влиятельным епископам и членам правительства Римской империи заставили папу пересмотреть свое мнение. Императорский указ в 418 г. запретил пелагианство, а Эфесский собор в 431 г. предал его анафеме. Полностью истребить его, однако, не удалось, поскольку взгляды Августина не стали общецерковными; идеи «ересиарха» остались живы, хотя в несколько более умеренном виде, за что и получили название «полупелагианство». Все спорные вопросы собраны в работе Августина «О ересях» (88), которая отличается точностью, несмотря на личную заинтересованность епископа: они совпадают с положениями, преданными анафеме на Карфагенском соборе в 417 г. Пела–гиане верили, что благодать помогает человеку осуществлять добрые намерения, принятые благодаря его свободной воле. Собственно, сама воля и является благодатью, без которой люди беспомощны. Августину казалось, что этого недостаточно. Жизненный опыт убедил его, что можно искренне желать добра, но все усилия будут тщетны, пока благодать Божия не освободит от плоти. Если для праведности достаточно доброй воли, зачем молиться об обращении неверующих и еретиков? Возражения епископа легко понять: в «Исповеди» большое значение придается молитвам Моники о беспутном сыне. Августин приводит Фил. 2:13: «Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению». Воля человеческая развращена и нуждается в исцелении, прежде чем добрые дела смогут угодить Богу. Если же большинство людей предпочитает гореть в аду, вместо того чтобы покаяться и уверовать, то значит, таково мудрое решение Божие. Они заслужили проклятие, а милость достанется лишь малому числу «сосудов благодати» («О природе и благодати», 3.3–5). Спасенных как раз хватит, чтобы занять освободившиеся места падших ангелов, хотя не обязательно все: если бы Богу требовалось найти полную замену бывших слуг, то это свидетельствовало бы о том, что Ему их недостает.
В 1 Тим. 2:4 говорится, что Бог хочет, «чтобы все люди спаслись и достигли познания истины», но эти слова не следует понимать буквально. Скорее всего, апостол имеет в виду «всех избранных людей». Такое учение о предопределении ко спасению вновь оказалось в центре внимания во времена Реформации благодаря Жану Кальвину. До той поры средневековая Церковь принимала этот догмат Августина с одной важной оговоркой: предызбрание Божие не является случайным, а зависит от заслуг человека, которые премудрый Господь предвидел от века.
Помимо свободной воли и предопределения в учении Августина немалую роль играет первородный грех (то есть грех, присущий человеку от рождения). Вопрос появился в связи с крещением. В Африке издавна крестили младенцев и считали это необходимым для спасения ребенка. Августин справедливо истолковывает такой обычай, как следствие веры в изначальную греховность всего рода человеческого: малое дитя осуждено Богом, едва появившись на свет, оно уже нечисто и нуждается в омовении. Всеобщая вина берет начало в преступлении Адама, особенно тяжком, ибо совершалось добровольно свободным человеком, способным воздержаться от этого поступка. С тех пор люди рождаются, уже утратив способность жить праведно, и вернуть ее может только благодать Иисуса Христа. Адамов грех имеет явное отношение к продолжению рода: Адам и Ева немедленно осознали свою наготу (Быт. 3:6–7). Вина распространилась на все их потомство, поскольку оно находилось «в чреслах Адама» подобно тому, как Левий был в чреслах Авраама, когда тот платил десятину (Евр. 7:9–10); так грех передается от родителей детям, из поколения в поколение. Августин выдвигает следующие аргументы в защиту своей идеи:
1. Так учит Священное Писание. Прежде всего, это Пс. 50:7: «Я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя»; и Рим. 5:12: «Как одним человеком грех вошел в мир, и грехом — смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем [то есть в Адаме] все согрешили». Надо отметить, что в Библии, которой пользовался Августин, последний текст был несколько искаженно переведен на латынь. Выделенные слова звучат, как «in quo omnes peccaverunt», то есть местоимение «в нем» однозначно относится к Адаму. Однако из греческого оригинала это неочевидно: «eph' im» — идиоматическое выражение, которое обычно переводится «поэтому».
2. Так учила ранняя Церковь. Это подтверждается работами святых отцов, а также тем, что традиционные церемонии по изгнанию духов и отречению от сатаны совершались при крещении не только взрослых, но и младенцев.
3. Мужчины и женщины вступают в близость, влекомые прежде всего похотью. Даже христианин, который ложится со своей законной супругой, не может разумно управлять возбуждением своего органа.
Так ужасное преступление Адама проникает в детей при зачатии, они рождаются уже грешными и достойными страшной кары. Взрослея, они умножают количество грехов, и в аду им все–таки будет хуже, чем мертворожденным.
Здесь Августин обратился за советом к Иерониму по поводу небольшого затруднения. Он заметил, что его доказательство верно лишь в том случае, если душа, как тело, передается из поколения в поколение (кстати, Тертуллиан придерживался именно такой теории). Если же для каждого человека создается новая душа, то он должен появляться на свет безгрешным. В конце концов богословы решили, что осквернение происходит, когда душа соединяется с телом зародыша во чреве матери.
Борьбу с идеями Пелагия Августин вел до самой своей смерти, при этом враждебность его все возрастала. Одним из противников знаменитого богослова оказался ссыльный Юлиан Экланский, которому позиция Августина показалась манихейской: отрицание свободы воли, идея о незаслуженном избрании ко спасению, отождествление первородного греха с похотью. Следует признать, что Юлиан не во всем прав. Действительно, библейско–метафизическое построение, предлагаемое Августином, отличается явными перегибами. Тем не менее он лучше своих противников разобрался в плачевном состоянии человеческой природы и в определяющей роли благодати Божией в деле спасения. Он понял, насколько извращен и склонен к самообольщению человеческий ум; насколько бессилен разум перед лицом низменных страстей. С другой стороны, идея о виновности человека от рождения привела к суеверному убеждению, что крестить младенцев необходимо во что бы то ни стало, иначе в случае ранней смерти их ждут вечные муки в аду. Что же касается столь тесной связи первородного греха и полового влечения, то причины этой теории имеет смысл искать в прошлом самого богослова, а не в Библии, где провозглашается вполне здоровое отношение к любви и продолжению рода.
«О граде Божием»
Падение Рима в 410 г. было жестоким ударом по Церкви и христианству. До сих пор императоры верили, что пока в их владениях прославляют истинного Бога, Империи ничего не грозит. Церковь освятила титул «Вечный Город», связав его с именами апостолов Петра и Павла. Даже когда военная мощь Римской империи ослабла, никто не думал, что столице могут угрожать разгром и поругание (см.: Иероним, «Послания», 127.11–12). Когда же это произошло, немедленно посыпались обвинения в адрес христианства. Августин взялся опровергнуть их и защитить Церковь от нападок. Он работал долго, с 412 по 426 г., публикуя неоконченные отрывки будущего сочинения; и, наконец, появился его монументальный труд «О граде Божием». Первые десять книг сурово критикуют римское общество и язычество; остальные одиннадцать повествуют о современной Антонию ситуации в мире, которая является отражением вековой борьбы Града небесного и града земного.
