Зенон Косидовский - Сказания евангелистов
В Евангелии от Иоанна царство божье имеет совершенно иной смысл. Обвиненный перед Пилатом в том, что он именует себя царем израильским, Иисус заявляет: «Царство мое не от мира сего» (18:36). Здесь концепция царства божьего, обещанного лишь в загробной жизни, имеет духовный, эсхатологический характер. Освобожденная от политической актуальности и еврейского национализма, она принимает универсальный характер, становится глубже в теологическом и нравственном отношениях и вместе с тем указывает приверженцам Иисуса путь к компромиссу с римским могуществом.
Возникает вопрос, как могли оказаться в евангелиях столь серьезные противоречия. Робертсон и некоторые другие библеисты пришли к заключению, что в текстах евангелий явственно различимы два слоя, наложенные друг на друга. Самый древний слой, являющийся основой сказаний, повествует всего лишь об одном драматическом эпизоде еврейского освободительного движения, направленного против Рима, царей из династии Иродов и жреческой касты. Его руководителем был галилеянин по имени Иисус, преемник Иоанна Крестителя, казненного за призывы к революции. От этого изначального сказания в тексте остались только жалкие крохи. Остальное было переработано и дополнено более поздними редакторами, пытавшимися доказать, что христианство — мирное движение, не имеющее никакого отношения к еврейским проблемам. Начало этой переработке положил Марк. Тут уместно напомнить, в какое время он создавал свое евангелие. Это было вскоре после кровопролитной иудейской войны, длившейся четыре года и закончившейся разрушением Иерусалима. Триумфальный въезд Тита в Рим с иудейскими пленными и трофеями из Иерусалимского храма вызвал в городе волну враждебности к иудеям, а заодно и к приверженцам Иисуса, которых не отличали от иудеев. В этой атмосфере террора Марк стремился очистить Иисуса от каких-либо подозрений в причастности к восстанию; он, например, умолчал даже о том, что апостол Симон был зелотом. Одним из аргументов, как нам уже известно, было якобы доброжелательное отношение к Иисусу Пилата и слепая ненависть к нему евреев. Возможно, что Марк вносил эти коррективы, искренне убежденный в своей верности исторической правде. Ведь он находился уже тогда под влиянием теологии Павла, который превратил реального Иисуса в божественного спасителя человечества и сына божьего. Инициативу Марка подхватили и продолжили остальные евангелисты, все сильнее подчеркивая миролюбие и трансцендентность Иисуса. Результатом этих манипуляций явились четыре повествования, известные под названием Евангелий от Матфея, Марка, Луки и Иоанна.
Распятие
Этот самый жестокий из всех придуманных человечеством видов казни имеет очень древнюю родословную. На кресте распинали своих преступников вавилоняне, персы, финикийцы и карфагеняне. К чести греков и египтян, надо отметить, что они отвергли этот обычай, чего нельзя сказать о римлянах. Римляне распинали рабов, простолюдинов, а также политических преступников, виновных в мятежах или государственной измене. К римским гражданам этот вид казни применялся лишь в исключительных случаях. Приговоренного прибивали гвоздями или привязывали веревками к вертикальному бревну. У римлян существовали кресты трех видов: «cruz comissa», именуемый также крестом св. Антония, имел форму буквы «Т»;
«cruz immissa», или «латинский крест», выглядел как знак «плюс». И наконец, «cruz decussata», или крест св. Андрея, походил на букву «X». Мы не знаем в точности, на каком кресте был распят Иисус. Из истории известно, что многих смертников перед распятием бичевали. Это было жесточайшее истязание. Палачи пользовались плетьми с прикрепленными на конце оловянными шариками, которые разрывали тело до костей. А чтобы жертва не скончалась раньше времени, число ударов не могло превышать сорока.
По древнему обычаю приговоренный сам нес свой крест на место казни. Но часто случалось, что, обессиленный пыткой, он был не в состоянии это делать. Тогда из толпы зевак назначали кого-нибудь ему в помощь. По мнению историков, крест, сколоченный из толстых бревен, весил около семидесяти килограммов. Иисусу пришлось тащить его метров 600 или 700 по неровной, мощенной булыжником дороге. Неудивительно, что он трижды падал наземь и наконец совсем не мог продолжать путь. Тогда остановили возвращавшегося с поля земледельца Симона Киринеянина и приказали ему поднять крест и нести на Голгофу.
Главной целью распинания было растянуть муки приговоренного на многие часы, а иной раз на целые дни. Мучительная казнь путем распятия вызывала в народе ужас и отвращение. Даже римляне, к которым она не применялась, испытывали эти же чувства. Более того, они пытались клеймить её публично. Цицерон, например, назвал распятие самым жестоким видом убийства. Сенека констатировал с возмущением, что из казненных на кресте жизнь вытекает медленно, капля за каплей.
В первые годы христианства приверженцы Иисуса испытывали глубокое, непреодолимое отвращение к крестному знамению. Несмотря на то, что уже Павел в своей христологии сделал крест символом спасения человечества через жертвенную смерть Иисуса и тем самым — символом окончательной победы христианства, крест долго ещё оставался в их восприятии воплощением чудовищного унижения и смерти. Им трудно было привыкнуть к нему как к символу спасения и новой жизни, поскольку в повседневной действительности он был им знаком как жуткое орудие пытки, как символ смерти, а не торжества. Об этом свидетельствуют, в частности, фрески в римских катакомбах. Там изображены как символы Иисуса добрый пастырь, жертвенный агнец (в соответствии с пророчеством Исаии-3:7 и Иеремии- 11:19), чаще всего — таинственный знак рыбы[19], креста же нет нигде.
Крест как символ Христа получает распространение только в пятом или шестом веке, то есть спустя сто с лишним лет после отмены Константином Великим смертной казни через распятие. Образ креста как орудия палачей к тому времени померк уже в памяти народной и перестал вызывать ужас.
Культ распятого Иисуса родился в странах Ближнего Востока. Тамошние художники изображали на распятиях Иисуса нагим, в одной лишь набедренной повязке.
На Запад этот культ проник через посредство прибывающих в Италию сирийских торговцев и рабов. С той, однако, разницей, что тут Иисус, хотя и распятый, был одет и окружен ореолом божественности. Человеческие страдания не коснулись его. Только в середине Х века, когда в царствование склонного к мистицизму императора Отгона первого и его сына Оттона второго окрепли культурные связи Запада с Византией, распространилось распятие с раздетым, истерзанным Иисусом, погибающим в муках ради спасения человечества. Этот ортодоксальный реализм нашел самое глубокое и яркое выражение в готическом искусстве — скульптуре и живописи.
В 1939 году в Геркулануме было сделано открытие, опровергающее, казалось бы, утверждения историков, что крест так поздно стал символом христианской веры. На стене одного из домов житель этого города довольно неумело вырезал крест. Как известно, Геркуланум погиб при извержении Везувия одновременно с Помпеей в 79 году, и некоторые ученые, в том числе знаменитый французский востоковед Парро, высказали предположение, что крест стал символом христианства уже во второй половине первого века. Однако большинство исследователей не разделяют этой точки зрения. Они справедливо замечают, что человек, нарисовавший крест, не обязательно был христианином. Ведь крест как религиозный символ появился ещё на заре цивилизации. Предметы, орнаментированные различной формы крестами, были найдены среди развалин шумерских и вавилонских городов Месопотамии, в Индии, Сирии, Персии. Он встречается часто даже на горельефах, украшающих строения индейцев в обеих Америках. В Египте крест с кружком наверху был иероглифом, обозначающим понятие божественности. В Заальпийской Галлии, то есть на территории современной Франции, были в ходу монеты с изображением креста, заключенного в окружность.
Знак креста был неразрывно связан с культом природы. И не исключено, что эта древнейшая традиция, глубоко укоренившаяся в сознании поколений, сыграла определенную роль в превращении креста в эмблему христианства.
Французский доктор Жак Бреан заметил, что после отмены казни через распятие люди быстро забыли, как происходила такая смерть. Поэтому, по его мнению, в западном изобразительном искусстве трудно встретить изображение распятого Иисуса, выполненное правильно с точки зрения медицины и науки. Художникам приходилось полагаться на собственное воображение, поскольку не было ни очевидцев, ни достоверных сведений о том времени, когда крест был ещё орудием казни. Впрочем, это мало кого волновало. Евангелисты и художники преследовали одну цель: изобразить распятие таким образом, чтобы оно из горя и унижения превратилось в надежду, в торжество, символизируя новую веху в истории человечества. На кресте висел уже не физически истерзанный Иисус, а сын божий, спаситель мира.
