Вениамин (Федченков) - О вере, неверии и сомнении
"Слыша же, как это говорили проповедники Твои, я думал, что и это будет лишь в будущем веке и после общего воскресения; но не знал, что все сие бывает и теперь для нас, крайнюю в том имеющих нужду".
"Всего такого и не знал я, Всесвятый Царю, и не желал никогда и не искал получить от Тебя, но, вспоминая грехи свои, искал только отпущения их и желал, как сказал впереди Владыка, найти какого-либо посредника и ходатая, чтоб чрез посредство Его и мое собственное рабское Ему послушание получить прощение многих моих грехов, хотя в будущем"…
Потом через сего посредника — старца Симеона Благоговейного — я "почувствовал некое божественное веяние, после — огнь сердечный, в силу коего начали источаться непрестанные потоки слез; затем почувствовал внутрь ума моего тонкий луч, блеснувший быстрее молнии; далее — явился мне как бы свет ночью и малое облако пламенно видное, которое село на главе моей в то время, как я, павши лицем ниц, творил молитву мою; потом оно взлетело горе и спустя немного опять явилось мне на небе.
После сего, когда я рассуждал, что бы значило такое явление, совершилось нечто другое, еще более дивное, чем это…
Вдруг (о, чудо!) Того, Кого я воображают сущим на небе, узрел внутрь себя, — Тебя, говорю, Творца моего и Царя, Христа. Тогда уразумел я, что то была Твоя собственная победа (над искушением во сне), в коей Ты соделал меня победителем диавола. Впрочем, я еще не знал и не сподобился еще слышать глас Твой, чтобы познать, что это — Ты".
…Я и видел Тебя, Бога моего, но — так как не знал и не верил, что Бог является человеку, — не понимал, что Бог или слава Божия есть то, что мне являлось, — иногда одним, иногда другим образом.
Необычное оное чудо привело меня в изумление и исполнило радостию всю душу мою и сердце до того, что мне подумалось, что даже и тело мое стало причастным неизреченной благодати. Впрочем, я все еще не знал ясно: Кто есть Тот, Кто являлся…
"Наконец, Ты, неизреченный, невидимый, неосязаемый, приснодвижный, везде, всегда и во всем присущий и все исполняющий, видимый и скрывающийся каждый час… мало-помалу прогнал бывшую во мне тьму… и вместе с ним усыпил плотскую сласть и совсем изгнал из меня всякую страсть. Сделав меня таковым, Ты очистил от всякого облака небо мне, т. е. душу очищенную, в которую, приходя невидимо, — не знаю: каким образом и откуда? — Ты, вездесущий, внезапно обретаешься в ней и являешься как (бы) другое солнце. О, неизреченное снисхождение!"
…"Когда же приходим мы в совершенную добродетель, тогда" Он "приходит в некоем образе, — впрочем, в образе Бога; ибо Бог не является в каком-либо очертании или впечатлении, но является, как простый, образом светом безобразным, непостижимым и неизреченным. Больше этого я не могу ничего сказать! Впрочем, являет Он Себя ясно; узнается — весьма хорошо; видится чисто — невидимый; говорит и слышит — невидимо; беседует — естеством Бога с теми, кои рождены от Него богами по благодати, как беседуют друг с другом, лицом к лицу; любит сынов Своих, как Отец; и любим бывает ими чрезмерно; и бывает для них дивным некиим видением и странным слышанием, — о которых не могут они говорить как должно; но опять и молчать не могут"…
"И не могут они совсем иметь покоя, или насытиться возвещением (им) истины, потому что не суть более господа над самими собою, но — суть органы Духа Святого, в них обитающего, Который подвизает их и Сам опять подвизаем бывает ими, и бывает в них всем, что, — как слышим в Божественном: именно, — маргарит, семя горчичное, закваска, вода, огнь, хлеб, питие жизни, чертог брачный, жених, друг, брат и отец. И что много говорить мне о неизглаголанном? Ибо чего "око не видело, чего ухо не слыхало, и что на сердце человеку не входило" (1 Кор. 2, 9) — то как может измерить язык? Как можно сказать словом? Поистине сие невозможно! Хотя мы стяжали во сне и имеем внутри себя от Бога, давшего нам то, — но нисколько не можем ни умом того измерить, но словом не изъяснить".
"Все сие написал я, возлюбленные братия, не с тем, чтобы себя показать: да не будет!…Но затем возвещаю вам, чтобы открыть вам чудеса Божии и представить их в слове хоть столько достало у меня на то сил…
Настоящее слово поучает нас, во-первых, о полной темноте и мраке, или о совершенном отсутствии божественного света, которое бывает в человеке, когда он явно сказывает о неведении, какое имеет о Боге; потом оно поучает нас об обличении, которое бывает от совести; далее — о страхе; затем о желании человека получить отпущение грехов…; после сего слово наше сказывает, как человек улучил посредника и пастыря;…за этим слово объявило о втором призвании, вере, смирении и покорности (пастырю)…за этим — о явном изменении, которое совершилось в нем;…которого, если кто не сознает совершившимся в себе, — …никак нельзя полагать что в нем обитает Дух Святой" (Слова преп. Симеона, Н. Богослова; выпуск второй. Москва, 1890, 483–490 стр.).
* * *"Но это еще не все. Дальнейшая глава (91) говорит еще о большем. Спишу и оттуда часть. Пусть это иному покажется совершенно невозможным: так и должно быть! Но самому преподобному Симеону оно является несомненным фактом по опыту, а нам — по вере в него, при помощи благодати.
"Ах!.. Где мне описать также, сколько зла терпел я от тех, кои советовали мне и говорили каждый день: "Что трудишься попусту, глупый, и последуешь этому обманщику (духовному руководителю, св. Симеону Благоговейному. — М. В.) и прельстителю, и бесполезно и напрасно терпишь, чая прозреть?
Того, чего ты желаешь, невозможно достигнуть в настоящие времена… Почему бы тебе не пойти к милостивцам сострадательным, которые просят тебя к себе, обещая добре покоить тебя, питать и врачевать? Ибо в теперешние времена невозможно тебе избавиться от душевной проказы и прозреть… Что же? И мы все ужели не видим? Или мы слепы, как говорит тебе этот, в прелести сущий? Поистине мы все видим, не прельщайся!"
"Но Ты, Милостивый и Благоутробный Боже, от всех этих прельстителей… избавил меня силою веры и надежды, данных Тобою мне. Или укрепил Ты меня перетерпеть все это и другое многое…
В один день… встретил меня на пути Ты… Тут в первый раз блеснул Ты в слабые очи мои сиянием божественного лица Своего, — и я тотчас же потерял и тот малый свет, который, как мне думалось, имел я, не могши узнать Тебя… С тех пор благоволил Ты, Снисходительнейший, чаще приходить ко мне… Приходя таким образом ко мне и отходя довольно долгое время, Ты мало-помалу все яснее и яснее являлся мне, все больше и больше омывал меня водами Своими и даровал мне видеть все более и более обильно.
Делая это для меня многое время, Ты наконец сподобил меня увидеть и некое страшное таинство. Однажды… я видел молнии, меня облиставшие, и лучи от Лица Твоего… Проведши так, благодатию Твоею, довольное время, я опять, увидел другое страшное таинство. Я видел, что Ты, взяв меня, восшел на небеса, вознесши и меня с Собою: не знаю, впрочем, в теле ли ты возвел меня туда, или; кроме тела, — Ты Один то знаешь, сделавший сие (ср. 2 Кор. 12, 1–4). После того, как я пробыл там с Тобою довольный час, удивляясь величию славы (чья же была та слава и что она такое, не знаю), я пришел в исступление от бессмертной высоты ее и вострепетал весь. Но ты опять оставил меня одного на земле, на которой я стоял прежде. Пришед в себя, я нашел себя плачущим и дивящимся скорбному обнищанию своему.
Потом немного спустя после того, как я стал долу, Ты благоволил показать мне горе, на небесах отверзшихся, лице Свое, как солнце, без образа и вида. Впрочем, и тогда Ты не дал мне познать, кто Ты был. Ибо как можно было мне познать Тебя, когда Ты не сказал мне ничего, но тотчас скрылся? Я искал Тебя, Которого не знал, сильно желая увидеть образ Твой и познать точнейше: кто — Ты? Почему, от сильного желания Тебя и от пламенной любви к Тебе, всегда плакал, не зная — Кто Ты, приведший меня из небытия в бытие, извлекший меня из пропасти греховной и соделавшийся для меня всем тем, о чем я сказал прежде"…
"Наконец, подавленный печалью и скорбью, я забыл всецело и себя самого, и весь мир, и все, что в мире, не держа на уме совершенно ничего из всего видимого.
Тогда опять явился Ты — невидимый, неосязаемый, неуловимый. Я чувствовал тогда, что Ты очищал ум мой, открывал пространнее очи души моей и давал мне видеть славу Твою обильнее; и что Сам Ты увеличиваешься паче и паче, и блистанием паче и паче расширяешься. И мне казалось, что с удалением тьмы Ты приближаешься ближе и ближе…
Таким образом, о Владыка, мне казалось, что Ты, недвижимый, грядешь, неизменяемый, увеличиваешься, не имеющий образ, приемлешь образ… Так и Ты, когда очистил совершенно ум мой, явился мне ясно во свете Духа Святого.
Тогда Ты сделал, что я вышел из мира сего, — мне кажется, скажу так, — и из тела моего; потому что Ты не дал мне уразуметь сие до точности. Но ты снял чрезмерно и, — как мне казалось, — явился во мне всем, видевшем добро.
