Александр Мень - История религии (Том 1)

не может быть полностью восстановлена. Критики Шмидта указывали, что вера в

высшее Божество у "дикарей" почти всегда переплетена с представлениями о

других богах и духах /32/. Но этого и следовало ожидать, ибо нынешние

"примитивные" религии не есть застывший реликт, а несут на себе печать

сложного религиозно-исторического развития. Этнография не может доказать

прамонотеизма; она лишь показывает, что вера в Единого не есть продукт

поздней истории, а присутствует на самых ранних стадиях духовного сознания.

Обилие и убедительность собранного школой Шмидта материала таковы, что

даже марксистские археологи вынуждены признать, что "спорить со Шмидтом и

критиковать его отнюдь не легко", потому что труды его и его сотрудников

"буквально подавляют обилием фактического материала, собранного в различных

частях света" /33/.

Бросим хотя бы беглый взгляд на эти факты.

У австралийских племен обнаружено в самой различной степени понятие о

высшем Существе, хотя оно часто бывает отодвинуто на задний план пантеоном

богов и духов. Племя аранда называет его Алитвира, племя лоритья - Тукура. У

обитателей Виктории знание о Боге, который сотворил все и называется

Бунджил, открывается только посвященным. "У племен нгарито и деддора женщины

не знают его имени и называют его Папанг - Отец" /34/. У племени кайтиш -

это небесный Отец Атнау. У юго-восточных племен - это Байаме и Бунджил. В

некоторых случаях верховное Божество выступает как учредитель мистерий и

зачинатель цивилизаций /35/.

Что касается Африки, то, по словам известного советского этнографа С.

А. Токарева, "здесь почти повсеместно находим представление о небесном

божестве" /36/. Давид Ливингстон, миссионер и путешественник, который

тридцать лет провел в девственных лесах Черного континента, говорил, что

проповедникам христианства нет необходимости говорить туземцам о Боге, так

как они уже давно знают о Нем. Зулусы называют его Иммана и другими именами

/37/. По понятиям племени тиндига, высшее Божество Ишоко есть источник

нравственных законов. Пигмеи-бамбути чтут единое Начало под именем Отец и

Мать. У других пигмейских народов Африки мы находим понятие о Верховном

Божестве, именуемом Квмвума, что значит "Творец", "Господь". "Квмвума они не

считают жестоким и грозным властелином, каким его представляет большинство

племени банту, а справедливым, беспристрастным владыкой, который карает за

проступки, но помогает в беде". При этом замечательно, что с внешней стороны

религия негриллей отличается удивительной простотой. "В отличие от населения

банту, негрилли не имеют тайных обществ, не имеют церемоний с

тотемистическими танцами или масок тотемов как принадлежностей культа" /38/.

Бушмены, которые живут в условиях быта едва ли не более примитивного, чем

африканские пигмеи, имеют веру в высшего Духа, которого они называют Тора.

Тора - "это великий Некто, он выше всех вещей... Тора сотворил все, но они

(бушмены) не знают, где он живет" /39/. Другие имена Бога бушменов - Гау,

Хише, Хуве, Эробе. Он также называется Цгана. "Цгана сделал все вещи, и мы

молимся ему", - рассказал молодой бушмен путешественнику, но тут же добавил,

что гораздо больше известно о нем посвященным /40/.

У племени тcонга есть смутное понятие о высшем существе Тило, к

которому не обращаются с молитвами, предпочитая культ духов. У баганда

"последним из богов почитается Катонда. Его называли Творцом богов и людей,

а также всего мира. Ему был выстроен храм в отдаленном округе, и культ его

мало поддерживался" /41/.

Это очень характерная черта. Понятие о Боге в Африке почти не связано с

его особым культом или связано в слабой степени. Так, у племени базима культ

Иммана явно заслонен поклонением богам. "Почти во всех случаях, - отмечает

Токарев, - небесное божество - не предмет культа". Как бы оно ни называлось:

Ньямби - у банту, Мулунгу - у восточноафриканских племен, Энгай - у масаев,

кулункулов и зулусов, - оно стоит как бы на заднем плане. Этнограф Б. Оля,

много лет работавший в республике Берег Слоновой Кости, пишет, что в

религиях тропической Африки "Отец Вселенной ведет чисто мифическое

существование, тогда как руководством мира занимается божество,

представленное в литургии... Их можно рассматривать, как две ипостаси одного

и того же божества. Активно действующий бог с более материальными интересами

не противостоит Создателю" /42/.

Следы древнего понятия о Едином найдены и у народов Юго-Восточной Азии:

Полинезии, Океании и Малайи. У андаманцев он известен под именем Пулуга, и

опять-таки никакого культа этого Пулуги нет /43/. Творцом, Тангорой,

называют его в Новой Зеландии. При этом характерно, что среди племен,

стоящих на более высоком уровне цивилизации, понятие о Высшем Боге почти

совершенно исчезло.

Что касается народов Америки, то они называют Творца Тахмахнауис -

Великий Дух, а в других случаях Хавенейу - Держатель небес. Молитвы Великому

Духу у индейских племен поражают своей чистотой и искренним чувством /44/.

Иногда высшая Сила рисуется индейцам как нечто, неопределенное.

"Дакотский вождь объяснил Д. Уолкеру, что формы, которые мы видим, не

суть реальной формы, а их "тонвапи", то есть проявления божественной силы.

Это перекликается с воззрениями маорийцев, согласно которым каждое создание

обладает вечным элементом тойора, а Тойора Вселенной - это душа Верховного

Бога. По словам одного исследователя, сверхъестественная Сила представляется

индейцам-тлинкитам "безликой громадой, непостижимой по природе, но, когда

она является людям, она может проявляться в любом аспекте" /45/.

С этим очень сходны представления "примитивных" народов Сибири и

Севера. На языке эвенков, гиляков, эскимосов одно слово означает Бога и мир.

Буга эвенков - это и Вселенная, и высшее Духовное Существо /46/. И здесь,

как и в других странах, мы нередко сталкиваемся с явлением отмирания

монотеизма: например, Ульгень, высший Бог алтайских племен, считается

далеким от человека, не вмешивающимся в его дела /47/.

Мы не будем больше приводить примеров. Их слишком много. Остается

подвести итог. Его можно сформулировать словами австрийского историка

Леопольда Шредера:

"Если мы ближе всмотримся в религиозные представления примитивных

народов, то нам в глаза бросится замечательное обстоятельство, идущее

вразрез с господствующими теориями о происхождении религии из почитания душ

или природы. Это - именно широко распространенная, если не всеобщая, вера в

Высшее Благое Существо, которое по большей части представляется Творцом... И

напрасно кто-нибудь старался бы обессилить это доказательство веры в Высшее

Благое Существо указанием на возможность европейского и исламского влияния,

так как такую веру мы находим у народов, которые, еще не имея никаких

интимных соприкосновений с европейцами или магометанами, боязливо охраняют

себя от таких сношений, даже питают ненависть к этим народам" /48/.

Мистическая интуиция, приводящая душу в трепет перед непостижимым и

таинственным Началом, - основа всякой "естественной" религии и, разумеется,

первобытной.

"Любые сомнительные теории, - говорит Р. Отто, - пытающиеся объяснить

происхождение религии анимизмом, магией либо народной психологией, с самого

начала обречены на провал, на блуждание в потемках, на потерю искомой

реальной цели, пока все они не признают, что этот фактор нашей природы,

изначальный, единственный в своем роде и ни из чего не выводимый, есть

существенный фактор, важнейший импульс, лежащий в основании всего процесса

религиозной эволюции" /49/.

При этом необходимо признать, что вера в духов и богов - это лишь одна

сторона миросозерцания первобытного человека; для него духи только

проявления, за которыми стоит Единый Дух. Сущность первобытной религии

заключается в "неясной и недифференцированной интуиции трансцендентного

бытия" /50/. Если "дикарь" не может еще четко сформулировать свое

богопознание, то это отнюдь не снижает его реальности и ценности. И

первобытные охотники на мамонтов, так же как и современный человек,

постигали всем своим существом высшую Реальность, сокрытую за миром

преходящих явлений. Их мистическая интуиция была не слабее, а, может быть,

даже сильнее, чем у современного человека: они были ближе и к природе, и к

Богу. "Истинную мудрость можно обрести лишь вдали от людей, в великом