Ефрем Сирин - Творения. Том 4
(Ст. 5). Ибо если мы сродными (срощеными) сделались Ему, — очевидно, что не смертью, а крещением, ибо это и есть самое подобие смерти Его, — подобным же образом и воскресением Его будем жить и будем процветать, как ветви при течениях вод, от самого крещения, поскольку через него (крещение) мы стали сродными Ему.
(Ст. 6). То знайте [греч.: «зная» (то есть мы)], что ветхий человек наш сораспят с Ним, дабы нам не вступать снова в прежнюю жизнь.
(Ст. 7–8). Ибо как умерший оправдан от греха, так и мы, кои умерли со Христом в крещении, веруем, что и жить будем вместе со Христом, — и здесь, и там; здесь — жительством нашим, а там — наилучшим воздаянием за наше житие.
(Ст. 9–14). Ведь как Христос воскрес из мертвых и уже не умирает, поскольку претерпел должную смерть в воздаяние за наш грех, и кто ожил, тот живет во век, — так и вы, которые умерли греху, — да не царствует более грех в вашем смертном теле, но представьте себя Богу, как из мертвых живущих. Ведь если члены ваши были орудиями правды Богу, то ясно что грех уже не будет владычествовать [(слав.: да не обладает)] над вами, ибо вы не под законом находитесь, то есть под наказанием закона.
(Ст. 15–16). Поистине неприлично нам, когда отнят от нас страх закона и мы под благодатию находимся, снова грешить и совершать преступления. Как можем получать оправдание, так легко нам и грешить: потому что кому представляете себя рабами в послушание, рабы есть того; кому повинуетесь — или греха к смерти или послушания к правде?
(Ст. 17). И если вы были рабами греха, то теперь стали послушно служить делами вашими, ибо образ учения дан вам.
(Ст. 18–19). Итак, поелику освободились вы от греха и поработились праведности, то остерегайтесь, — говорю (это) в виду (ради) немощи плоти вашей, — да не восстанут на вас (грехи) и победят вас. Итак, как представляли вы плоть свою, как бы орудие рабствовать нечистоте, то есть пустым прикрасам, объедению и похоти, так ныне представьте плоть свою постам, молитвам и воздержанию, чтобы сделаться вам рабами праведности и святости.
(Ст. 20). Когда рабами были вы греха, свободны были от (лишены) дел праведности, потому что не в состоянии были угождать обоим, и повиновались одному только греху.
(Ст. 21). Какой же тогда был плод дел ваших, кроме того, чего ныне стыдитесь? — ибо они в награду принесли нам стыд, а как конец их опять получается смерть вторая (Апок. 2:11. 20:14. 21: 8).
(Ст. 22). Теперь же, так как освободились вы от греха и благодатью стали рабами праведности, приносите плод Тому, Кого конец есть жизнь вечная.
(Ст. 23). Ибо дань греха смерть есть, — дары же, которые даны нам чрез Господа нашего, будут к жизни вечной.
Глава 7
(Ст. 1–4). Ведь (ибо) как замужняя женщина привязана к закону мужа своего, пока жив муж, если же умрет муж ее, она освобождена от закона мужа (то есть брак с умершим мужем считается уничтоженным), так что вольна выходить за кого угодно; так и вы умерщвлены были для закона чрез Тело Господа нашего, Которое приняли, — и достойно и праведно, чтобы вы принадлежали Тому, Кто нисшел к мертвым ради нас, и восшел, чтобы во время пришествия Своего принести вас Богу, как плод святой.
(Ст. 5). Ибо когда мы были во (жили по) плоти, то есть пока были под законом, тогда скорби пожелания, которые были чрез закон, а именно: не прелюбодействуй, не укради и прочее, — господствовали над нами, так что мы приносили плод смерти. И себя также включает апостол в число их для того, чтобы не показалось, что сам он не имел нужды в этом искуплении, милостиво дарованном нам через Господа нашего, — и чтобы не дать кому-либо повода для похвальбы.
(Ст. 6). Ныне же, ибо освободились мы от закона того, то есть поскольку излишен стал для нас закон, и мы умерли для того, кому преданы были в рабство, находясь именно в подчинении его владычеству, то да ходим в рабстве духа, а не в ветхости письмени, то есть в духовном жительстве, а не в ветхом житии по букве. Новый Завет, исполненный духовного и небесного содержания, называет апостол животворным, так как он возвещает жизнь осужденным на смерть, — именно тем, которые по Ветхому Завету были преданы смерти.
(Ст. 7). Что же скажем? — говорит. Закон есть грех? Никак. Но греха не знал бы я, если бы он (закон) не говорил, и пожелания не ведал бы в раю, если бы он не говорил: не пожелай.
(Ст. 9–10). От этой заповеди животворной грех взял повод и произвел во мне всякое пожелание свое, ибо без закона, данного Адаму, грех, мертв был для него. Однако он жил и был облечен славой прежде закона. Но когда пришла заповедь, то грех, который был мертв, ожил. И Адам умер для жизни славы, и заповедь, данная для жизни, оказалась для него к смерти.
(Ст. 12). Итак закон, разумеется Адама, свят и благотворен.
(Ст. 13). Итак добро мне стало смертью? то есть положено было (добро заповеди) ему для того, чтобы через него умер Адам? — Никак. Но грех, дабы явиться во зле своем, чрез добро навел смерть на меня, то есть через животворную заповедь убил меня, — чтобы был воочию грех грешным через заповедь, то есть чтобы навеки осужден был грех за то, что заставил Адама преступить заповедь.
Апостол сказал о грехе, который вошел в мир, и силе которого не мог противостоять закон. Но, видя, что читателям трудно понять разнообразное сочетание его слов, он снова излагает свое рассуждение без прежних многих прикровенностей, ясной и краткой речью. Посредством общей плоти, в которой заключаются похоти, он раскрыл на плоти моей все то зло, о котором повествуется Моисеем. Пусть, прошу, каждый из вас, человеков, взвесит, сколько зол обитает в плоти его. Итак, оставив мир, сосредоточил внимание на одной плоти — как на символе мира, ибо всякому человеку легко обращаться к одному чему-либо, между тем как рассматриваемое отовсюду разбрасывает во все стороны взор смотрящих.
Если зло, говорит, внутри нас есть, то какая мне польза, когда обрезываюсь и соблюдаю субботу? Ведь вот эти внешние средства, которые совершаются во плоти, не могут воспрепятствовать и удержать дух от той похоти, изнутри приводящей в смятение и смущающей. Итак, апостол видит, что природа побуждает грешить, а закон проклинает; природа изнутри возжигает, а закон извне держит обнаженный меч. Так копятся грехи на грехи. И смутились, и стали безрассудными грешники; лишившись надежды, они предались всякого рода злу. Поскольку видели, что надежда их пресекается самым законом, а по всем делам своим они предавались на смерть, то и остановились в смущении между природой и законом, — и грех воцарился над ними. Так подверженные опьянению действуют таким образом, как желает опьянение. Так и человек, тело которого погружено в грязь, и который желал бы выйти, — как бы ни вращался в этой грязи, но он по воле своей и не по своей воле вращается: по своей воле — ибо никто другой не вращает его, и не по своей воле — ибо внутренне он не желает вращаться так.
Посмотри на жену грешницу и на Закхея мытыря (Лк. 7:38; 19:2). Ничего другого не было присоединено к свободе их, кроме милосердия Того, Кто отпустил им долг их, — и вот они восстали и укрепились, как если бы Он предоставил им какую-либо (новую) доблесть или силу. И это потому, что Он уже не возложил на них того долга, какой имели они в отношении к самому закону.
Что же касается до приводимого апостолом изречения псалма: нет праведного ни одного (ср.: Пс. 13:2–3), — то при таком условии (состоянии) пришедший Господь наш нашел Израиля поистине подобным жене грешнице, — ибо желала та женщина совершить покаяние и не могла. Слезами женщины, пролитыми на ноги Господа, обращен Израиль через прощение (грехов) Господом нашим, то есть через то же средство, каким обращена была Им и женщина.
Ведь через крещение простил Он всех людей, как и жену грешную через слово. Посему возлюбили Сына за прощение Его, и восстановлена (вознесена) свобода из ниспадения ее. Также и похоть побеждена пришествием Его, и слабость — укреплением Его… Побеждено и отчаяние надеждой Его. А что сам закон не осмелился бы отпускать каждому грех, о том свидетельствуют даже и сами законоведы. Кто, говорят они, может прощать грехи, кроме одного Бога? (Мк. 2:7). Так если кто убивал кого-либо невольно, то убегал в город убежища и после этого только спасался (от казни); а кто убивал преднамеренно и по своей воле, тот в любом случае подвергался смертной казни (Нав. 20:1–6. Чис. 35:6. Втор. 19:13).
Покаяние, дарованное Богом, Он дал всему народу: не отринет Господь семя Авраама (Рим. 11:1. 1 Цар. 12:22. Пс. 93:14). Каждого из злодеев после совершения ими преступления ожидало возмездие за дела его. Ведь если о прелюбодеях, ворах и преступниках закона дано было бы повеление, чтобы не подвергались ответственности, — если бы это было так, то, следовательно, нарушен был бы закон. Итак, покаяние, которое им было дано, не было между человеком и товарищем его, но — между поколением и поколением, между пленом и пленом.
