Юрий Зенько - Душевные состояния в христианской психологии
Смирение есть тот основной критерий, которым распознается положительная духовно-нравственная суть человека /Михаил (Труханов). 1997, с.160/. Смирение не всегда, может быть, заметно внешне, но внутренне оно просто незаменимо: "Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели; оно может сокрушить крепость многих грехов" /Исаак Сирин. 1993, с.199/.
Смирение является самым основным свойством Нового человека: "научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем…" (Матф. 11, 29). Без смирения "исполнение всех даже заповедей не только не приближает человека к Богу, но делает даже врагом Божиим, т. к. если не будет смирения, то обязательно будет гордость" /Никон (Воробьев). 1988, с.9/.
Смирение есть основное условие спасения человека: "Многие получили спасение без прорицаний и осияний, без знамения и чудес; но без смирения никто не внидет в небесный чертог" /Иоанн Лествичник. 1901, с.171/. А посему христианину следует создавать в себе такое смиренное настроение, при котором для него была бы всегда возможна и естественна молитва мытаря: "Боже! будь милостив ко мне грешнику!" (Лк. 18, 13).
Смирение есть основание стяжания Духа Святого: "Поистине одна только есть печать Христова — осияние Духа Святаго, хотя много есть видов воздействий Его и много знамений силы Его. Первейшее всего другого и необходимейшее есть смирение, так оно есть начало и основание" /Симеон Новый Богослов. Т. 1. 1993, с.36/. По Исааку Сирину смирение есть богоуподобление через подражание Христу /Иларион (Алфеев). 1998, с.117/.
Для смирения души полезно и смирение тела — через пост и телесный труд: "Иное расположение души у человека здорового, и иное у больного, иное у алчущего, и иное у насытившегося. Также опять иное расположение души у человека едущего на коне, иное у сидящего на престоле, и иное у сидящего на земле, иное у носящего красивую одежду, и иное у носящего худую. И так как труд смиряет тело, а когда тело смиряется, то вместе с ним смиряется и душа" /Дорофей авва. 1995, с. 57–58/.
Состояние бесстрастия св. отцы ставят очень высоко:
— "Быть монахом не то есть, чтоб быть вне людей и мира, но то, чтоб, отрекшись от себя, быть вне пожеланий плоти и уйти в пустыню страстей (т. е. бесстрастие)" /Никита Стифат. Деятельных глав первая сотница. 1900, с.102/;
— "Не сделавшийся бесстрастным не знает даже, что есть бесстрастие, и не верит, чтоб был кто либо такой на земле" /Симеон Новый Богослов. Т. 2. 1993, с.524/.
Термин "бесстрастие" (απαθεια) берет начало в древнегреческой философии, где он означал безучастность, бесчувствие, в противоположность "страданию", "страсти". В стоицизме этот термин отражал идеал бесстрастности, покоя, отрешенности, отсутствия эмоций, что считалось качествами настоящего "мудреца" /Иларион (Алфеев). 1998, с.404/. Но такое бесстрастие значительно отличается от бесстрастия в святоотеческом учении. Первое ближе к тому, что в обычном современном языке называется апатией, т. е. некоторым отрешенным состоянием, обычно связанным с безволием и ленью. По словам известного русского богослова архим. Киприана (Керна): "К бесстрастию звали все поколения православных аскетов-мистиков. Но эта мистика учит о бесстрастии не как о какой то нирване, а, наоборот, как о возвышенном делании духа" /Киприан (Керн). Антропология… 1996, с.51/. Некоторые следы древнегреческого влияния в этом вопросе можно найти у Оригена и Евагрия. У них отрешение от "страстей" изображалось отрицательным достижением: подвижнику в его делании надлежало стремиться к полнейшей, тотальной опустошенности души или тела, к избавлению от любых ощущений, дабы ум мог осознать свою божественную природу и восстановить свое сущностное единение с Богом через знание. Такая концепция логически вытекала из оригеновской антропологии, согласно которой любая связь ума не только с телом, но и с душой является последствием грехопадения /Мейендорф. 2001, с.130/. В конечном итоге, у Евагрия отрешенность от страстей оказывается отрешенностью также и от добродетелей, а деятельная любовь поглощается знанием /там же/.
Согласно святоотеческой точке зрения, христианское бесстрастие совершенно иное:
— "Бесстрастие есть неподвижность души на худое, но ее невозможно улучить без благодати Христовой" /Фалассий авва. 1900, с.292/; "Бесстрастие есть мирное состояние души, в котором она неудободвижна на зло" /Максим Исповедник. 1900, с.167/;
— "Бесстрастие не в том состоит, чтобы не ощущать страстей, но в том, чтобы не принимать их в себя" /Исаак Сирин. 1993, с.210/;
— "Бесстрастие есть не то, чтоб не быть бориму от бесов, ибо в таком случае надлежало бы нам, по Апостолу, изыти из мира (1 Кор. 5, 10); но то, чтоб когда они борют нас, пребывать не боримыми" /Диадох. 1900, с.71/;
— "истинно беспристрастным называется и есть тот, кто тело свое сделал нетленным, ум возвысил превыше всякой твари, все же чувства покорил уму, а душу свою представил лицу Господню" /Иоанн Лествичник. 1901, с.242/; "бесстрастие есть воскресение души прежде воскресения тела… оно есть совершенное познание Бога, какое мы можем иметь после Ангелов" /там же, с.242/.
Бесстрастие имеет свои виды и этапы: "Первое бесстрастие есть совершенное воздержание от злых дел, видимое в новоначальных; второе — совершенное отвержение помыслов о мысленном сосложении на зло, бывающее в тех, кои с разумом проходят путь добродетели; третье — совершенная неподвижность страстного пожелания, имеющее место в тех, кои от видимых вещей восходят к мысленным созерцаниям; четвертое бесстрастие есть совершенное очищение от самого простого и голого мечтания, образующееся в тех, кои чрез ведение и созерцание соделали ум свой чистым и ясным зерцалом Бога" /Максим Исповедник. 1900, с. 277–278/.
Более того, с христианской точки зрения душа в своих глубинах бесстрастна: "Душа по природе бесстрастна. Не принимают сего держащиеся внешнего любомудрия, а подобно им — их последователи. Напротив того, мы веруем, что Бог созданного по образу сотворил бесстрастным" /Исаак Сирин. 1993, с.18/.
По Макарию Египетскому страдание души произошло не потому, что человек имеет способность желать, чувствовать, т. е., жить чувственной жизнью, а от того, что он начал искать себе удовлетворения вне источника истинной жизни /Онуфрий (Шушания) иерод. 1914, с.89/. Поэтому "бесстрастие не есть уничтожение эмоциональных проявлений жизни человека, а освобождение их от томления в преходящем потоке мирской жизни. Нашедши истинную пищу во Христе, чувственная сторона души достигает необычайной напряженности и богатства содержания" /там же, с.89/.
И по Григорию Паламе "бесстрастные не умерщвляют страстную силу души, но она в них жива и действует во благо" /Григорий Палама. 1995, с.183/. "Нам заповедано "распять плоть со страстями и вожделениями" (Гал. 5, 24) не для того, чтобы мы расправились сами с собой, убив все действия тела и всякую силу души, а чтобы мы воздерживались от пакостных желаний и действий, навсегда отвернулись от них и стали, по Даниилу, "мужами духовных желаний" (Дан 9, 23; 10, 11; 19)" /там же/.
Таким образом, бесстрастие не является умерщвлением ни вожделевательной (желание), ни раздражительной (гнев) сил, но их благодатным преобразованием /Иерофей (Влахос) митроп. 1999, с. 125–126/. Как писал Максим Исповедник: "Хороши бывают и страсти в руках ревнителей о добром и спасительном житии, когда, мудро отторгши их от плотского, употребляем к стяжанию небесного; именно: когда вожделение соделываем стремительным движением духовного возжелания Божественных благ; сластолюбие — живительным радованием под действием восхищения ума Божественными дарами; страх — предостережительным тщанием о том, как бы не подвергнуться будущему мучению за прегрешения; печаль — раскаянием направленным на исправление настоящего зла" /Максим Исповедник. 1900, с.258/.
А некоторые св. отцы говорят об обуздании страстных движений души и о ее врачевании:
— "Раздражительную часть души обуздай любовью, желательную воздержанием увядь, разумную молитвою окрыли…" /Каллист и Игнатий Ксанфопулы. 1900, с.396/;
— "Милостыня врачует раздражительную часть души; пост — иссушает похоть; молитва очищает ум, и уготовляет его к созерцанию сущего" /Максим Исповедник. 1900, с. 173–174/.
Бесстрастие есть не только усекновение отдельных страстей, но и общее исцеление души. Поэтому, неудивительно, что оно имеет прямое отношение и к психическому здоровью: "Освобождение души от помыслов, страстей, тирании смерти способствует равновесию человека, как психологическому, так и социальному" /Иерофей (Влахос) митроп. 1999, с.123/.
Бог хочет милости, а не жертвы, и Боговедения более, нежели всесожжений (Ос. 6, 6). Боговедение, богопознание или богообщение вытекает из заповеди любви к Богу: "Первая основная наша обязанность по отношению к Богу, это — любовь к Нему. Само собой разумеется, что этой любовию от нас требуется и то, чтобы мы знали Того, Кого должны так любить. Человек не будет и не может любить того, кого он не знает. Так любовь к Богу приводит нас к обязанности богопознания" /Филарет игумен. 1990, с.78/. Непосредственно с богопознанием связано богомыслие: "Богомыслием называется такая душевная настроенность, когда человек намеренно вводит в свое сознание и поддерживает в нем представление о Боге, о Его высочайших свойствах, о деле нашего спасения, о нашем вечном будущем, и т. д. Такое богомыслие было любимо нашими христианскими подвижниками, но многим и многим из нас оно, к сожалению, совсем незнакомо" /там же, с.79/.
