Тертуллиан - К язычникам
Если бы вы вполне почитали своих богов, вы не были бы виновны в оскорблении религии; но я знаю, что все вы дружно преуспеваете как в суеверии, так и в безбожии. Бывают ли большие безбожники, чем вы? Ибо даже домашних своих богов, которых вы называете Ларами и Пенатами после их семейного освящения, вы по семейному же произволу и позорите: продаете их и закладываете, когда у вас есть нужда и желание. Столь дерзкие поругания религии были бы более терпимы, если бы не были столь позорны из-за мелочности. Но некоторое утешение в случае оскорбления частных и домашних богов можно найти в том, что с общественными богами вы поступаете еще гнуснее и еще позорнее. Прежде всего — с теми богами, которых вы вносите в аукционный список, подчиняете откупщикам, и в течение всех пяти лет вписываете их в государственные доходы. Так приобретается храм Сераписа и Капитолии; боги отдаются на откуп, берутся в аренду, как поле, при тех же возгласах глашатая, при том же квесторском сборе. Но поля, обремененные налогами, дешевле; люди, платящие подати, не знатны, ибо это знак зависимости и пени. Боги же ваши чем более платят податей, тем более священны, или наоборот: чем более священны, тем более платят податей. Идет бессовестная распродажа величия, религия оказывается в списках к торгам, святость клянчит о найме. Вы требуете платы за место в храме, за вход в святилище, за подаяния, за жертвы. Вы продаете саму божественность. Чтить ее даром не позволяете. Откупщики выручают больше, чем жрецы. Вам недостаточно было оскорбления богов, обложенных налогами, которое, разумеется, происходит от презрения к ним; вам не довольно и того, что богов не почитают, а тот почет, который вы им оказываете, обесценивается вашими недостойными поступками. Разве вы делаете с целью богопочитания что-то такое, чего не делаете также и для своих мертвецов? Храмы вы строите для богов так же, как и для мертвецов. И жертвенники вы строите так же одинаково для тех и других. И в надписях вы их одинаково величаете, и статуи тех и других вы изготавливаете по одним и тем же образцам, сообразуясь с душевным расположением, занятием и возрастом каждого. Сатурн изображается стариком, Аполлон — безбородым, Диана — девою, Марс — воином. Вулкан — кузнецом. Поэтому нет ничего удивительного, что мертвецам вы приносите те же самые жертвы, что и богам, и курите тем и другим одни и те же благовония. Можно ли простить это оскорбление, состоящее в одинаковом почитании мертвецов и богов? При царях также состоят жрецы с соответствующими принадлежностями: и тенсы, и колесницы, и солистернии, и лектистернии, и священные игры. Так как небо им доступно, то, разумеется, и этим оскорбляются боги. Во-первых, потому, что не следует причислять к ним посторонних, как будто им дано делаться богами после смерти. Во-вторых же, потому, что не клялся бы пред народом ложной клятвой так свободно и так открыто тот, кто видел человека, взятого на небо, если бы он сам не презирал и тех, которыми клялся, и тех, которые допускают его клятву. Получается, что вы согласны с тем, что нет ничего, что можно было бы подтвердить клятвой, и даже одобряете то, что свидетели клятвы — боги — были открыто уничтожены. Впрочем, много ли у вас таких, кто был бы неповинен в ложной клятве? Да, исчезла боязнь пред клятвою богами, хотя есть большое благоговение к клятве императором, что также говорит о ничтожности ваших богов. Ибо скорее могут быть наказаны клянущиеся императором, чем клянущиеся каким-нибудь Юпитером. Но презрение, происходящее от сознания собственного достоинства, по крайней мере имеет отпечаток благородства, потому что оно порождается то ли уверенностью, то ли чистотой совести, то ли природной возвышенностью духа. Насмешка же чем веселее, тем оскорбительнее и больше бесчестит. Поэтому вспомните, как вы осмеиваете своих богов. Я не стану говорить о том, какими вы предстаете при жертвоприношениях, когда приносите в жертву только то животное, которое уже и так чахнет и погибает, а из того. что питательно и доброкачественно, вы жертвуете только негодное в пищу: головы, копыта и заранее выщипанные перья и шерсть, то есть то, что вы и дома выбросили бы. Не говорю о том, что, быть может, ваш культ был изобретен в угоду ненасытным утробам, прожорливым глоткам, для которых нет ничего святого. Умолчу и о том, что вера предков, как представляется, более соответствует взгляду на божество необразованного человека, потому что ученейшие и серьезнейшие люди, поскольку серьезность и благоразумие, сколько можно судить, от учености возрастают, всегда были весьма непочтительны по отношению к вашим богам, и в сочинениях их беспрестанно сообщаются всевозможные постыдные, пустые или ложные сведения о богах.
Начну я с самого главного вашего поэта, от которого идет всякое право и всякая справедливость, и которого чем более вы почитаете, тем более отнимаете чести у своих богов, так как вы возвеличиваете того, который над ними потешался. Мы все еще храним память о Гомере. Он же, думается мне, низводит божественное величие до человеческих обстоятельств, подвергая богов человеческим превратностям и страстям. Ведь это Гомер составляет из богов, отличающихся друг от друга своим характером, некое подобие гладиаторских пар и пронзает Венеру стрелой, пущенной человеческой рукой, а Марса тринадцать месяцев держит в оковах и едва не доводит до гибели. Точно так же и о Юпитере он сообщает, что его чуть было не одолели прочие небожители, заставляет его оплакивать Сарпедона и позорит его, нежащегося с Юноной, возбуждая похоть сладострастия воспоминанием о своих любовницах и их перечислением. Кто из живших впоследствии поэтов, следуя авторитету своего учителя, не был дерзок по отношению к богам, разглашая о них истину или измышляя ложь? Да и трагики и комики пощадили ли их, говоря об их бедствиях и наказаниях? Я умалчиваю о философах. Их, освобожденных от страха вследствие надменной суровости и непоколебимости учения, обращает против богов некоторое предчувствие истины. Так, Сократ с целью оскорбить богов клянется и дубом, и собакой, и козлом. Хотя Сократ и был за это осужден, однако поскольку афиняне раскаялись в его осуждении и даже наказали его обвинителей, значит, учение его было восстановлено, и я могу утверждать, что в нем было одобрено то, что теперь не одобряют в нас. Также и Диоген как только не осмеивает Геркулеса, а Диоген в римском роде, Варрон, рассказывает о трехстах безголовых Юпитерах. Прочие забавные выдумки, позорящие богов, также доставляют вам удовольствие. Рассмотрите также кощунственное изящество своих Лентулов и Гостиев, над их мимами или же над своими богами смеетесь вы в строфах и остротах? Вы с великим удовольствием воспринимаете и актерскую литературу, которая изображает всякую мерзость богов. На ваших глазах бесчестится величие богов, представляемых в нечистых телах. Маска какого угодно бога покрывает голову человека, опозоренного и ограниченного в правах. Солнце оплакивает сына, убитого молнией, а вы радуетесь; Кибела вздыхает о надменном пастухе, а вы не стыдитесь и терпите то, что на сцене распевают обвинительное заключение против Юпитера.
Куда благочестивее оказываетесь вы на гладиаторских играх. Там, залитые человеческой кровью, среди безобразия пыток выступают ваши боги, представляя в таком обличье обстоятельства жизни преступников, так что преступники зачастую наказываются в виде самих богов. Так, нам приходилось видеть, как холостили того, кто играл Аттиса, пессинунтского бога, а того, кто представлял Геркулеса, сжигали живьем. Мы смеялись и над выдумкой полуденных игр, на которых Отец Дит, брат Юпитера, с молотом провожает тела гладиаторов, а Меркурий с крылышками на лысине, с огоньками на кадуцее пробует раскаленным прутом тела — уже убитых или притворяющихся ими. Кто бы взялся определить, насколько это докучает божественной славе и ниспровергает их величие? Боги находятся в таком презрении, разумеется, и потому, что есть люди, способные так поступать, и потому, что окружающие это допускают. Право, я даже не знаю, не больше ли оснований у ваших богов жаловаться на вас, чем на нас? [...]С другой стороны, вы им льстите и откупаетесь от них, если в чем-либо согрешите против них: выходит, вам можно грешить по отношению к богам, существование которых вы признаете. Но мыто совершенно от них отказываемся.
11. Из-за христианского имени нас обвиняют не только в том, что мы оставили общую религию, но и в том, что мы ввели чудовищное суеверие. Ибо кое-кому из вас пригрезилось, что наш Бог — ослиная голова. Такую догадку высказал Корнелии Тацит. В четвертой книге своей «Истории», где рассказывается об Иудейской войне, начав с происхождения иудейского народа и высказав свои мысли о рождении религии и о ее наименовании, Тацит повествует, что иудеи во время путешествия по пустыне, изнемогая от жажды, спаслись благодаря диким ослам, шедшим, как они догадались, с пастбища на водопой и таким образом указавшим им источник. За это благодеяние иудеи почитают голову этого животного. Отсюда, полагаю я, произошло то мнение, что и мы, как близкие к иудеям по религии, поклоняемся тому же самому изображению. Но тот же Корнелий Тацит, действительно весьма гораздый на выдумки, забыв этот свой рассказ, повествует ниже, что Помпеи Великий, завоевав Иудею и взяв Иерусалим, вошел в храм и, тщательно его осмотрев, не нашел там никакого изображения. Где же мог бы оказаться тот бог? Разумеется, скорее всего в столь замечательном храме, а кроме того — закрытом для всех, кроме священников, так что они могли не бояться никого постороннего. Но что это я все защищаюсь, раз было решено, что, сознавшись во всем, я тут же выдвину все ваши обвинения против вас самих? Пусть нашим Богом будет изображение осла, но разве вы станете отрицать, что в этом мы походим на вас? В самом деле, вы сами поклоняетесь ослам с их Эпоной, и боготворите всякий крупный и мелкий скот, как и зверей с их логовами. И вы, вероятно, вменяете нам в вину то, что среди вас, почитателей всех животных, мы одни — всего лишь ослопоклонники.
