Карл Барт - Введение в евангелическую теологию
Слово Божье есть Евангелие, благое Слово, ибо оно — благое действие Бога, которое выражается в речи и становится обращением. Вспомним, что мы в прошлый раз обозначили как пункт 4. В Своем Слове Бог раскрывает Свое действие в завете, союзе (Bund) с человеком — в истории утверждения, сохранения, осуществления и исполнения этого союза. И таким образом Он раскрывает Самого Себя: Свою святость, но и Свое милосердие как Отца, Брата и Друга; Свое могущество и величие как Господина и Судьи человека, а значит, Самого Себя как первого партнера в договоре — Самого Себя как Бога для человека. Но в Своем Слове Он раскрывает также и человека как Свое творение, как Своего неплатежеспособного должника, как осужденного Его судом, но и как поддержанного и спасенного Его милостью и потому освобожденного для Него, принятого Им на верную службу; раскрывает этого человека как Своего сына и раба, как возлюбленного, а значит, как второго партнера союза; говоря коротко, как человека для Бога. Об этом двойном раскрытии идет речь в Слове Божьем. Завет, а значит, Бог как Бог для человека и человек как человек для Бога, эта история, это деяние как таковые есть тоже изречение Слова Божьего, которое отличает его от всех прочих слов. Этот Логос — творец теологии. Он указывает ей ее место и ставит перед ней задачу. Евангелическая теология существует в служении Слова Божьего завета — завета милости и мира.
Мы утверждаем фактически то же самое, только более конкретно, когда продолжаем: евангелическая теология отвечает на Слово, которое Бог сказал, говорит и вновь будет говорить в увенчивающей историю Израиля истории Иисуса Христа или, если сформулировать иначе, в истории Израиля, достигающей своей цели в истории Иисуса Христа. Израиль направлен к Христу, а Христос — от Израиля, и отсюда исходит (универсальное в своей конкретности) Божье Евангелие, благое Слово устанавливаемого, сохраняемого, осуществляемого и исполняемого Богом завета милости и мира, дружеского общения между Богом и человеком. Таким образом, Слово Бога — это не проявление идеи подобного союза и общения. Оно есть Логос истории, а значит, Логос, Слово Бога Авраама, Исаака и Иакова, Бога, который как таковой есть Отец Иисуса Христа. Именно это Слово, Слово этой истории, евангелическая теология должна каждый раз заново воспринимать, понимать и выражать. Мы попытаемся (с обещанной выше краткостью) обрисовать значение этой истории.
Прежде всего, она повествует о Боге, который избирает одно из племенных сообществ — как пример для всего человечества — Своим народом. Делает Он это, обращаясь с ним, говоря к нему, как Его Бог, поступая с ним и беседуя с ним, как со Своим народом. Яхве: «Я есмь Тот, кем буду», — или: «Я буду тем, кто есть», — или: «Я буду тем, кем буду», — таково имя этого Бога [7]. Израиль: «Борющийся (причем, не за, а) против Бога» — таково имя этого народа [8]. Завет — совместное бытие Бога и Его народа в общей для них истории. Причудливо противоречиво, но недвусмысленно говорит эта история о непрестанной встрече, о беседе, а значит, об общении между святым, верным Богом и нечестивым, неверным Его народом. Тем самым она повествует о неизменном и действенном присутствии Бога и о неспособности Его человеческого партнера отвечать святостью на Его святость и воздавать верностью за Его верность. Она свидетельствует о Божественной, но не человеческой полноте завета, а потому о таком его образе, который еще не достиг полноты. Тем самым она указывает за пределы самой себя, на то исполнение, которое хотя и стремится стать реальностью внутри нее самой, но таковой еще не стало.
Здесь начинается история Иисуса Христа, в которой дело и Слово израильского Бога, обращенное к Его народу, отнюдь не прекращается, но достигает своей цели. Здесь единый Ветхий Завет, заключенный с Авраамом, возвещенный Моисеем, подтвержденный Давиду, становится Новым Заветом, поскольку святой и верный Бог Израиля Сам выводит на сцену Своего святого и верного партнера-человека. Он осуществляет это тем, что воздвигает среди Своего народа Вочеловечившегося, Человека, Которого целиком и полностью принимает, солидаризируется с Ним, как Отец с Сыном, и Сам как Бог являет Себя идентичным Ему. Таким образом, в существовании и явлении, в слове и деле Иисуса из Назарета исполняется история Бога и Его Израиля, Израиля и его Бога. Она исполняется не в том, что как таковая продолжается, что Бог воздвигает и призывает нового Моисея, нового пророка, нового героя, а в том, что Сам Бог, — ничем меньшим, очевидно, нельзя заполнить этот вакуум, — воздвигает Себе обитель в Человеке, действует и говорит в Нем. Тем самым Бог Израиля придает законченный облик Своему завету со Своим народом: вот что заключает в себе история Иисуса Христа как цель истории Израиля. Глубоко укорененная в этой истории, но высоко возносящаяся над нею, история Иисуса Христа повествует о единстве, которое стало событием, о единстве истинного, снизошедшего до общения с человеком и потому свободно милостивого Бога с истинным, возвышенным до общения с Богом и потому свободно благодарным человеком. Так «Бог был во Христе». Так Единый был и остается Тем Долгожданным, Обетованным в завете Бога с Израилем, но еще Отсутствующим. Так Слово Божье, впервые в законченном виде возвещенное в истории Израиля, было и остается Словом в этом Едином, ставшим плотью.
История Иисуса Христа совершилась прежде всего ради Израиля: своей цели достигла в ней именно история завета Божьего с Израилем. И потому произнесенное в истории Христа Слово Божье, ставшее в Нем плотью, — никогда не следует забывать об этом! — было и есть Его заключительное Слово к Израилю. Но отныне смысл заключенного с Израилем завета — его миссия посредника для народов. Бог остается во Христе, примиряя в Нем, во Христе Израиля, мир с Самим Собой. Отныне Слово Божье, возвещенное в этом деянии и через это деяние, свершившееся в Израиле и ради Израиля, остается в своей полноте утешительным, зовущим к обращению и вере Словом, обращенным ко всем братьям Сына Божьего, ко всем народам всех стран и времен благим Словом благого дела Божьего, свершенного среди и ради всего творения. А значит, задача евангелической теологии теперь состоит в том, чтобы воспринять, понять, выразить это Слово в Его интенсивной и экстенсивной полноте как Слово завета благодати и мира, Которое конкретно воплотилось в израильском Христе и поэтому в Нем как Спасителе мира является универсальным, обращенным ко всем людям Словом.
Именно это целостное Слово евангелическая теология должна услышать и ответить на него — на Слово Божье, произнесенное во взаимосвязи истории Израиля с историей Христа и во взаимосвязи истории Христа с историей Израиля, на Слово Божьего завета с людьми, отвернувшимися от Него, но благодаря Его вмешательству вновь к Нему обратившимися. Евангелическая теология не ответила бы на целостное Слово Божье и не постигла бы Его истины, если бы пожелала ограничиться, скажем, тем, чтобы воспринимать Его и говорить о Нем только в плане борьбы между верностью Бога и неверностью людей, которая якобы показательна для истории Израиля как таковой. Ибо нет истории Израиля самой по себе, но есть только та история, которая с самого начала в благой воле Божьей, в преодолении богоборчества Израиля стремится навстречу собственной цели — воздвижению человеческого партнера по завету, который оказался бы в свое время верен своему Божественному партнеру, а значит, стремится навстречу истории Иисуса Христа. И потому нет такого содержания этой истории, которое, будучи Словом Божественного партнера, действующего в ней, не указывало бы поверх самое себя, не устремлялось бы навстречу своей полноте в провозвестии истории Христа, не содержало бы ее уже потаенным образом в себе и тем самым не было бы уже само Евангелием. Но теология не ответила бы на целостное Слово Божье и упустила бы из виду Его истину и в том случае, если бы впала в противоположную абстракцию и пожелала слушать и выражать только воплотившееся Слово как таковое, само по себе, только историю Христа как событие примирения мира с Богом. Что произошло в этой истории, — этому теология должна, если она хочет слышать и передавать дальше сказанное Богом, оставаться открытой, — это было исполнение воли верного Бога и осуществление примирения со старым, неутомимым, но ныне побежденным богоборцем. Именно в иудейской плоти Слово Божье ныне обращено ко всему миру: «спасение от Иудеев» [9]. Союз Бога с человеком осуществляется не только в одном и не только в другом аспекте, а в истории деяния Божьего как последовательности их обоих и потому в их единстве. Таким образом, Слово исходит от этого союза и в этом единстве как произнесенное в истории Израиля и в истории Христа Слово единого Бога. В такой последовательности и в таком единстве оно есть Логос, которому должна внимать теология и о котором она, со своей стороны, должна говорить. Пока она так поступает, пока она занимает и удерживает свой пост, она остается, — не только она, но, в решении своей конкретной задачи, и она тоже, — тем, что, по примечательному выражению Павла, именуется logike latreia — «логическим богослужением» [10].
