Маркус Борг - Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох
Во-первых, Библия исходит от Бога и потому Бог как бы за нее ручается. Она боговдохновенна — то есть Бог участвовал в ее создании в большей мере, нежели в создании какого-либо иного текста, а потому вся Библия — это истина от Бога. Вот на чем основан ее авторитет. Такие взгляды могут быть крайне жесткими или относительно мягкими. Представители жесткого направления говорят о безошибочности Библии. В Америке к таковым относятся фундаменталисты и наиболее консервативная часть евангелического направления. Католики и члены больших протестантских церквей обычно не разделяют этих взглядов. Очень часто мы встречаемся с мягкой формой буквализма. Представители такого подхода не настаивают на безошибочности Библии, но верят, что в ее создании участвовал Бог, а потому серьезные ошибки в ней исключены. Мягкие буквалисты не будут уверять, что Библия содержит верные научные знания; они согласятся с тем, что Библия не занимается наукой, но тем не менее верят, что в силу своего Божественного происхождения Писание содержит непререкаемые истины.
Во-вторых, ранняя парадигма придерживается буквального толкования Библии. Она не только утверждает, что Библия содержит истину в силу ее Божественного происхождения, но одновременно отождествляет «истину» с «верными фактами».
Здесь также можно выделить относительно жесткие и мягкие формы. Представители жесткого подхода видят в рассказе Книги Бытия о творении мира неоспоримые факты, а потому отвергают теорию эволюции. Более мягкий подход позволяет согласиться, что иные части Писания могут иметь символический смысл или содержать метафоры (рассказ Книги Бытия о творении, об Ионе во чреве большой рыбы, о солнце, остановившемся на небе, и т. д.), но тем не менее утверждают, что в целом описанные в Библии события достоверны. Особенно это важно в отношении ключевых событий в библейской истории: море действительно разделилось во время Исхода, чтобы израильтяне могли убежать от египетского войска; Иисус действительно родился от Девы, ходил по воде, совершал умножение хлебов, воскрешал умерших и так далее. Таким образом, представители мягкого направления не сражаются против современной науки, но продолжают отстаивать достоверность важнейших библейских событий.
Когда христиане читают евангелия, базируясь на библейском буквализме — в жесткой или мягкой форме, — они верят в буквальный смысл содержащихся там фактов. Евангельские рассказы о чудесном рождении и великих чудесах Иисуса они воспринимают как объективный отчет о произошедшем. Когда в Евангелии от Иоанна Иисус говорит о себе: «Я Свет миру»; «Я есть Путь, и Истина, и Жизнь»; «Я и Отец одно»; «кто видел Меня, видел Отца» или «Никто не приходит к Отцу иначе, как через Меня», — для них это означает, что Иисус действительно произносил эти слова. Таким образом, великие деяния Иисуса и его возвышенные заявления о самом себе воспринимаются как исторические факты: именно это он делал и говорил.
На таком подходе к евангельскому рассказу основывается часто цитируемое утверждение К.С.Льюиса в одной из его Ранних книг:
Простой смертный, который утверждал бы то, что говорил Иисус, оыл бы не великим учителем нравственности, а либо сумасшедшим вроде тех, кто считает себя Наполеоном или чайником, либо самим дьяволом. Другой альтернативы быть не может: либо этот человек — Сын Божий, либо сумасшедший или что-то еще похуже.[10]
Убедительность этого утверждения основана на буквальном и фактическом понимании евангелий.
Первые две характеристики ранней парадигмы — призма доктрин и буквальное понимание евангелий — обычно стоят рядом и взаимно поддерживают одна другую. И тогда приверженцы такого подхода видят в Иисусе сочетание двух аспектов: это «умерший Спаситель» и «Богочеловек». Сторонники «апокалиптического» Иисуса также принимают эти предпосылки, хотя расставляют акценты иным образом — а именно: в центре их картины стоит скорое возвращение Иисуса, который будет судить мир.
3. Согласно ранней парадигме Иисус неразрывно связан с загробной жизнью. Загробная жизнь — обещанные небеса или муки ада — на протяжении столетий была центром внимания обычных христиан. По мнению многих, именно в учении о загробной жизни и следует искать суть христианства. Нас учат, что и как нужно делать, чтобы спастись. Если мы будем поступать определенным образом, то отправимся на небеса (и избежим ада). В самом деле, для многих христиан именно таково значение слов «спастись» и «спасение» — они указывают на состояние после смерти и на будущий, но не на настоящий мир.
Когда Иисуса воспринимают так, кажется, что он говорил главным образом о небесах и о том, как туда попасть. Именно так понимают два всем знакомых выражения из евангелий: «царство небесное» и «вечная жизнь». Первое мы находим в Евангелии от Матфея, где «царство небесное» стоит в самом центре учения Иисуса. Второе часто встречается у Иоанна. Но оба эти выражения вовсе не подразумевают «небеса» или «вечную жизнь» в привычном понимании этих слов. У Матфея «царство небесное» указывает не на загробную жизнь, этим выражением он заменяет «царство Божье», а последнее, как это ясно показывает Матфей, должно наступить на земле и в каком-то смысле уже наступило. Греческое выражение, которое обычно переводят как «жизнь вечная», у Иоанна нельзя просто отождествить с загробной жизнью. Скорее оно указывает на «жизнь грядущего века», причем Иоанн утверждает, что эта жизнь уже существует в нынешнем мире.
Когда же эти слова читают в рамках парадигмы, акцентирующей загробную жизнь, в них, естественно, находят указание на посмертную участь людей. Понятно, как это влияет на восприятие Иисуса. Не только его слова, но и его смерть связаны с загробной жизнью. Поскольку на кресте он принес жертву за грех, это сделало возможным прощение, без которого нам не попасть на небеса. Конечно, это прощение меняет и нашу жизнь сегодня, но оно гораздо важнее в отношении иного мира. Таким образом, Иисус — включая как его слова, так и его смерть — открывает нам дорогу на небеса. В рамках такой парадигмы в следовании ему обычно видят единственный путь ко спасению. Кратко это можно выразить так: «Веруй в Иисуса сейчас, чтобы затем попасть на небо».
4. Ранняя парадигма подчеркивает важность веры. В каком-то смысле в этом нет ничего нового. Христиане с самого начала утверждали, насколько важно верить в Иисуса. Слова о такой вере восходят к Новому Завету. Однако в течение примерно последних четырех столетий слово «верить» радикально поменяло свой смысл, так что его современное значение сильно отличается от более древнего. Для большинства современных христиан верить означает признавать ряд утверждений, ряд положений: мы верим, что Бог существует, что Библия есть Слово Божье, что Иисус есть Сын Божий, что он родился от Девы, умер за наши грехи, а затем восстал из мертвых, что он единственный путь ко спасению, что он придет снова и тому подобное. Таким образом, вера означает согласие с набором утверждений.
Но до начала XVII века глагол «верить» имел совсем иное значение как в специфически христианском, так и в его расхожем употреблении. Это не означало верить в истинность каких-либо утверждений, глагол «верить» всегда относился к личности. Это не вера во что-то, но в кого-то. Вера в личность радикально отличается от веры в то, что истинны утверждения об этой личности. В старом английском языке «верить» (believing) означало верить в кого-то. Потому этим словом обозначались отношения доверия, верности и любви. Если сказать проще, поверить означало полюбить.[11]
Таким образом, до начала XVII века вера в Бога и Иисуса не означала: «Верую, что такие-то положения относительно Бога и Иисуса истинны». На первом месте там стояли два других значения: доверять Богу и Иисусу. Доверять не каким-то утверждениям относительно Бога и Иисуса (вера во что-то), но доверять Богу, которого явил нам Иисус. Это вера типа fiducia,если использовать латинский термин для веры, означающий «доверие». Кроме того, есть вера типа fidelitas,то есть верность (лояльность, преданность, приверженность) по отношению к Богу, которого явил Иисус (но не верность утверждениям относительно Бога и Иисуса, когда мы опять же сказали бы «верую в то, что…») Вера во что-то и вера кому-то резко отличаются одна от другой. Первая делает акцент на истинном вероучении, на вере в правильные вещи. Вторая ведет к преображению жизни.
Почему же слово «верить» так резко поменяло смысл? Почему «вера» стала «верой во что-то»? Это случилось в результате столкновения христианства с Просвещением — данная эпоха стала водоразделом в истории западной культуры и породила современный мир, отделив его от всего, что было до нее. В XVII веке начала зарождаться современная наука — и новый метод познания, и новый массив данных, полученный с помощью нового метода. На смену авторитету и традиции (неважно, держатся они на откровении или на мудрости) как основам познания пришли эксперимент и проверка подлинности. Новый подход к познанию изменил и представления о вселенной. Ее стали рассматривать как самодостаточную систему, управляемую законами природы в пространственно-временном мире материи и энергии. Просвещенческий подход к мышлению вскоре вышел за пределы естественных наук и распространился на другие сферы: изучение истории человечества, культуры, социальных институтов и религий.
