Иоанн Златоуст - Творения, том 7, книга 2
Но заметь злость в самом вопросе. Не говорят Ему: Ты велел не оставлять жену, - потому что об этом законе уже говорено было; они не вспомнили этих слов, а с намерением удалились от них, и с коварным умыслом, желая более уловить Его и поставить в необходимость противоречить закону, - не говорят: для чего Ты установил тот, или другой закон? а как будто бы не было говорено ни о каком законе, - спрашивают: “позволительно”? думая, что Он забыл Свои слова, и готовясь, если Он скажет, что следует отпускать, обратить против Него собственные Его слова и сказать: для чего же Ты говорил прежде не так? - а если повторит прежние свои слова, то противоположить ему закон Моисеев. Что же Он им отвечает? Он не сказал: “Что искушаете Меня, лицемеры” (Мф. 22:18)? Хотя после так говорит, но здесь этого не сказал. Почему же? Для того, чтобы вместе с Своим могуществом показать кротость. Он не во всяком случае молчит, чтобы не подумали, что Ему неизвестно; не всегда и обличает, чтобы научить нас, что все должно переносить с кротостью. Как же Он отвечает им? “Не читали ли вы, что Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их? И сказал: посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей, и будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает” (Мф. 19:4-6). Подивись мудрости учителя! На вопрос: “позволительно” аще достоит? Он не тотчас отвечал: не должно! чтобы они не возмутились и не наделали шуму; но прежде решительного ответа Он предварительно сделал его уже очевидным, объяснив, что и Его повеление есть заповедь Отца Его, и что Он установил ее, не противореча Моисею, а в полном согласии. Заметь, что Он утверждает Свои слова не только тем, что Бог сотворил мужа и жену, но и заповедью, которую Он произнес после их сотворения; Он не сказал, что Бог только сотворил одного мужчину и одну женщину, но и то, что велел им - одному и одной - между собою соединиться. А если бы Бог хотел, чтоб жену оставляли и брали другую, то сотворил бы одного мужчину, и многих женщин. Итак, как образом творения, так и определением закона Иисус Христос показал, что муж с женою должны соединиться навсегда, и никогда не разлучаться. И смотри, как говорит: “Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их”, то есть: так как они произошли от одного корня, то и должны соединиться в одно тело: “Будут, - говорит, - два одною плотью”. Потом, представляя, как страшно нарушать это повеление, и утверждая закон, не сказал: итак не расторгайте, не разделяйте, но: “что Бог сочетал, того человек да не разлучает”. Если ты ссылаешься на Моисея, то я указываю на Господа Моисеева, и притом утверждаю древностью установления. Бог “Сотворивший вначале мужчину и женщину сотворил их”. И этот закон есть самый древний (хотя и вводится, по-видимому, теперь только Мною), и установлен с особенным тщанием. Не просто Бог привел мужа к жене, но велел оставить и матерь, и отца; и не просто приказал придти к жене, а прилепиться, - самими словами показывая нерасторжимость. Но и этим не удовольствовался; Он еще потребовал другого соединения, теснейшего: “Будут, - говорит, - два одною плотью”.
2. Таким образом, изложив древний закон, делом и словом установленный, и доказав его достоверность тем, Кто дал его, Он со властью далее изъясняет его, и усиливает словами: “Так что они уже не двое, но одна плоть”. Следовательно, как рассекать плоть есть дело преступное, так и разлучаться с женою - дело беззаконное. И на этом еще не остановился, но в подтверждение указал на Бога, говоря: “Что Бог сочетал, того человек да не разлучает”. Этими словами Он показывает, что разводиться - дело противное как природе, так и закону: природе, поскольку рассекается одна и та же плоть; закону, поскольку вы покушаетесь разделить то, что Бог соединил и не велел разделять. Что же после этого должно было делать? Не замолчать ли, и не похвалить ли сказанного? Не подивишься ли мудрости? Не изумишься ли такому согласию с Отцом? Но фарисеи ничего этого не делают, а опять продолжают спорить, и говорят: “Как же Моисей заповедал давать разводное письмо и разводиться с нею” (ст. 8)? Хотя не они Ему должны были сделать такое возражение, а Он им, но он не нападает на них, не говорит им и того, что не Я виновен в этом, но разрешает и это возражение. И если бы Он не был согласен с древним законом, то не вошел бы в спор за Моисея; не утверждался бы на том, что вначале однажды установлено; но старался бы доказать, что Его слова согласны с древним законом. Но Моисей заповедал много и другого, например, о пище и о субботе. Почему же они не указывают Ему на эти предписания, подобно тому, как делают это в настоящем случае? Потому что желают вооружить против Него народ. У иудеев развод был обычным явлением, и все им пользовались. Поэтому-то из всех заповедей, о которых было говорено на горе, они теперь и вспомнили только об этой. Но неизреченная Мудрость и эту заповедь защищает, и говорит: “Моисей по жестокосердию вашему” (ст. 8) положил такой закон. Спаситель не допускает порицать и Моисея, поелику Он сам дал ему этот закон; но освобождает его от осуждения, и все обращает против фарисеев, как и везде Он это делает. Так, когда они обвиняли учеников в том, что они срывают травы, Он показал, что и они не чужды обвинения; и когда они называли преступлением, - есть неумытыми руками, Он показал, что они сами преступники. Так поступил Он говоря о субботе, так поступал везде, так и здесь. Затем, - так как слова Его были для них несносны и весьма укоризненны, то Он тотчас обращает Свою речь к древнему закону, говоря то же, что и прежде сказал: “А сначала не было так”, то есть, вначале самым делом Бог дал нам закон противоположный, чтобы они не сказали: откуда известно, что Моисей сказал это по жестокосердию нашему? Христос опять заставляет их этим молчать. В самом деле, если бы этот закон дан был раньше и был полезен, то тот не был бы дан вначале, и Бог, сотворивший человека, не сотворил бы его таким образом (т. е. в лице только мужа и жены), и Христос не сказал бы: “Но Я говорю вам: кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, [тот] прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует” (ст. 9). После того, как заставил их молчать, Он, как Господь, поставляет закон, подобно тому, как Он сделал это, когда рассуждал о пище и о субботе. Как тогда, опровергнув их по отношению к закону о пище, начал говорить народу, что “не то, что входит в уста, оскверняет человека” (Мф. 15:11), равно, посрамив их по отношению к закону о субботе, сказал: “Итак можно в субботы делать добро”, - так и здесь. Но что там случилось, то и здесь. Как там, после посрамления иудеев, ученики смутились и, подошедши к Нему с Петром, говорили: “Изъясни нам притчу” (Мф. 13:36), - так и здесь, смутившись, говорили: “Если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться” (Мф. 19:10). Но теперь они лучше поняли сказанное, нежели прежде. Поэтому-то тогда они замолчали, а теперь, поелику возражение было опровергнуто, вопрос решен и закон сделался яснее, вопрошают Его. Явно противоречить они не осмеливаются, а предлагают лишь то, что из сказанного им кажется важным и трудным. “Если такова, - говорят они, - обязанность человека к жене, то лучше не жениться”. Им казалось, что слишком несносно иметь жену, исполненную всякого зла, и терпеть при себе постоянно неукротимого зверя.
3. Что точно ученики смутились, это показал Марк, говоря, что они наедине спрашивали об этом Иисуса. Что же значат их слова: “Если такова обязанность человека к жене”? То значат: если муж с женою для того соединились, чтобы составлять одно; если муж так этим обязан, что он всякий раз, как скоро оставляет жену, поступает против закона, - то легче сражаться с пожеланием природы и с самим собою, нежели с злою женою. Что же сказал Христос на это? Не сказал: "да, точно, легче", - и это для того, чтобы не подумали, что это дело законное, - но произнес: “Не все вмещают слово сие, но кому дано” (ст. 11). Этим самым Он возвышает предмет, представляет его великим и, таким образом, привлекает и побуждает к нему. Но обрати здесь внимание на противоречие: Он называет это великим, а они легким. В самом деле, то и другое нужно было. Ему надобно было назвать это великим для того, чтобы сделать их усерднейшими, а они должны были своими словами показать легкость этого, чтобы и по этой причине преимущественно избрать девство и целомудрие. Так как речь о девстве могла показаться им очень тяжкою, то Он непременяемостью брачного закона возбудил в них желание девства. Далее, доказывая возможность безбрачной жизни, говорит: “Есть скопцы, которые из чрева матернего родились так; и есть скопцы, которые оскоплены от людей; и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного” (Мф. 19:12). Неприметно возбуждая в них этими словами желание к избранию девства, и убеждая в возможности этой добродетели, Он как бы так говорит: представь себе, что ты таков от природы, или сделался таковым чрез насилие других: что бы ты стал делать, лишившись наслаждения и не получая за то награды? Итак, благодари Бога, что для награды и венцов терпишь то, что терпят другие, не имея их в виду. Притом это еще облегчается, когда ты подкрепляешь себя надеждою, и сознанием добродетели, и не увлекаешься пожеланием, сильно волнующим тебя. Подлинно не столько отсечение члена, сколько сила ума может укрощать подобные волны и водворять тишину. Итак, чтобы научить учеников, Христос перечислил роды скопцов. Если бы Он не имел этой цели, то для чего бы Ему было перечислять других скопцов? Когда же Он говорит: “сделали сами себя скопцами”, то разумеет не отсечение членов, - да не будет этого! - но истребление злых помыслов, потому что отсекший член подвергается проклятию, как говорит Павел: “О, если бы удалены были возмущающие вас” (Гал. 5:12)! И весьма справедливо. Таковой поступает подобно человекоубийцам; содействует тем, которые унижают творение Божие; отверзает уста манихеев и преступает закон, подобно тем из язычников, которые отрезывают члены. Отсекать члены искони было дело дьявольское и злоухищрение сатаны, чтобы чрез это исказить создание Божие, чтобы нанести вред человеку, созданному Богом, и чтобы многие, приписывая все не свободе, а самим членам, безбоязненно грешили, сознавая себя как бы невинными; отсечение членов измышлено было, таким образом, для того, чтобы причинить человеку сугубый вред: как отсечением членов, так и поставлением препятствий воле делать добро. Все это измыслил дьявол, который, желая расположить людей к принятию этого заблуждения, ввел еще и другое ложное учение - о судьбе и необходимости, и таким образом всячески старался уничтожить свободу, дарованную нам Богом, уверяя, что зло есть следствие физической природы, и чрез это рассеивая многие другие ложные учения, хотя и скрытно. Таковы стрелы дьявольские! Поэтому, молю, убегайте такого преступления. К сказанному следует прибавить, что пожелания наши отсечением членов не только не укрощаются, но еще более раздражаются, - так как семя, находящееся в нас, другие имеет источники и другим образом возбуждается. Одни говорят, что пожелание происходит от мозга, другие - от чресл; а я говорю, что оно происходит не из иных источников, как от развращенной воли и невнимания к помыслам. Если воля целомудренна, то никакого не будет вреда от естественных движений. Итак, сказав о скопцах, как о тех, которые напрасно скопят себя, не будучи целомудренными в помыслах, так и о тех, которые ради царствия небесного сохраняют девство, Христос прибавляет: “могущий вместить, да вместит”. И таким образом по неизреченной Своей кротости показывая, сколь важно соблюдение девства, и не заключая его в необходимых предписаниях закона, Он еще более воспламеняет в них любовь к нему. И этим самым Он показал совершенную возможность добродетели, чтобы тем сильнее возбудить в воле желание ее.
