Том Райт - Главная тайна Библии
Уместно вспомнить знаменитый девиз организации Christian Aid: «Мы верим в жизнь перед смертью». Именно жизнь перед смертью ставится под вопрос, если мы верим, что спасение сводится к «жизни после смерти». Если мы устремлены ко вневременной и бесплотной вечности, стоит ли тратить силы на наведение порядка в этом мире? Но если самое важное — это жизнь в новом теле после «жизни после смерти», тогда нынешняя телесная «жизнь перед смертью» предстает в ином виде: это уже не какой–то любопытный, но мало связанный с будущим феномен и не просто «закаляющая душу долина слез», пройдя которую, мы обретаем бесплотное блаженство, но это важнейшее время, пространство и вещество, куда с воскресением Иисуса уже вторглось Божье будущее, и это будущее уже сейчас предвосхищает миссия церкви. Идея «жизни после смерти» отвлекает внимание не только от окончательной «жизни после «жизни после смерти», но и от «жизни перед смертью». Если мы это игнорируем, то заключаем союз не только со смертью, но и со всеми другими силами, которые обретают мощь из сотрудничества с этим последним врагом.
Таким образом, «спасение» значит не «отправиться на небеса», но «восстать к жизни на новом небе и новой земле». И как только мы это начинаем понимать, мы сразу замечаем, что Новый Завет постоянно — и косвенно, и со всей прямотой — говорит нам, что «спасение» не сводится лишь к ожиданию некоего события в далеком будущем. Мы можем жить им уже здесь и сейчас (разумеется, не во всей полноте, поскольку всем нам предстоит умереть), в подлинном смысле слова предвосхищать это будущее событие в настоящем. «Мы были спасены в надежде», — говорит Павел в Послании к Римлянам 8:24. Слова «были спасены» указывают на действие в прошлом, которое уже совершилось, и, без сомнения, Павел имеет в виду веру и крещение, о которых говорил в Послании раньше. Но это спасение остается «в надежде», потому что мы все еще ожидаем окончательного избавления в будущем, о чем Павел пишет (например) в Рим 5:9–10.
Это дает ясный ответ на одну из загадок Нового Завета: очень часто слова «спасение» или «спастись» здесь относятся к телесным событиям в нынешнем мире. «Приди и спаси мою дочь», — умоляет Иаир, а когда Иисус направляется к нему, женщина с кровотечением думает про себя: «Если прикоснусь хотя бы к одеждам Его, буду спасена». Исцелив женщину, Иисус говорит ей: «Дочь Моя! Вера твоя спасла тебя».[211] Матфей существенно сокращает эту же историю, но добавляет: «И спасена была женщина в час тот».[212] И удивительно, что рядом с подобными отрывками (а их немало) стоят другие, где под «спасением» понимается нечто большее, не зависящее от нынешнего физического исцеления или избавления. Такое противоречие служит источником головной боли для иных христиан (ведь «спасение», думают они, разумеется, духовно!), но, похоже, оно совершенно не беспокоило раннюю церковь.[213] Для первых христиан окончательное «спасение» было связано исключительно с Божьим новым миром, когда же Иисус или апостолы исцеляли людей либо получали спасение при кораблекрушении и так далее, они видели в этих событиях предвосхищение будущего «спасения» — преображающего исцеления пространства, времени и материи. Будущее избавление, задуманное и обещанное Богом, начинает совершаться в настоящем. Ибо спасение касается не только души, но всего человека в целом.
(Отсюда можно сделать множество выводов. Заметим, например, что теории «искупления», объясняющие смысл креста, — не просто набор альтернативных ответов на тот же самый вопрос. Они дают определенные ответы именно потому, что ставят определенные вопросы. Если это вопрос: «Как я могу попасть на небо, если на мне грех, заслуживающий наказания?» — то ответом может быть: «Это возможно, потому что Иисус принял твое наказание на себя». Но если задать другой вопрос: «Как может осуществляться замысел Бога об избавлении и обновлении мира, несмотря на испорченность и тление, появившиеся вследствие бунта человека?» — ответ может быть иным: «Это возможно, потому что на кресте Иисус победил силы зла, поработившие бунтующего человека и сделавшие порочным весь мир». Обратите внимание: эти два вопроса и ответа не являются взаимоисключающими. Здесь же я хотел подчеркнуть лишь одно: когда мы меняем вопрос, меняется и возможный набор ответов на него, и взаимоотношения между ответами. Это большая и важная тема, о которой я писал в другом месте.[214])
Как только мы это поймем — а я представляю себе, что это нелегко для человека, который привык всю свою жизнь думать по–другому, — мы увидим, что, если спасение таково, оно не сводится только к спасению людей. Когда человек «спасен»: в прошлом, в результате единого акта веры; в настоящем, через исцеление или избавление от беды, в том числе в ответ на прошение «не введи нас во искушение, но избавь нас от лукавого»; в будущем, когда в конечном счете он будет воздвигнут из мертвых, — он всегда становится человеком в более полном смысле этого слова, чем без «спасения». А человек в подлинном смысле слова начиная с первой главы Книги Бытия получил задание заботиться о творении, поддерживать порядок в Божьем мире, строить общую жизнь людей и способствовать ее процветанию. Если мы думаем, что спасены для нашего личного блаженства, для восстановления наших личных отношений с Богом (хотя это и чрезвычайно важно!) и для возвращения на «небеса», где мы всегда будем пребывать в мире (как же этот образ затемняет истину!), то мы похожи на мальчика, которому подарили крикетную биту и сказали: «Поскольку это твоя личная бита, ты должен играть с ней исключительно один, без других ребят». Но, разумеется, предназначение биты состоит только в том, чтобы играть вместе с другими. И спасение достигает своего предназначения только в том случае, когда человек спасенный в прошлом, спасаемый сейчас и чающий окончательного спасения в будущем, понимает, что спасен не как душа, но как целостность, и не только ради себя самого, но ради того, что Бог желает через него совершить.
В этом заключается самое главное. Когда Бог «спасает» людей в нынешней жизни, когда под действием Его Духа они приходят к вере и начинают следовать за Иисусом в ученичестве, молитве, святости, надежде и любви, эти люди предназначены — и это слово не будет преувеличением — стать знаком и предвосхищением того, что Бог намерен совершить со всей вселенной. Более того, они — не только знак и предвкушение конечного «спасения», но и средства, которые Бог использует, чтобы это произошло в нынешнем мире и в грядущем. Вот почему Павел говорит, что все творение нетерпеливо ожидает не просто собственного искупления, освобождения от порчи и тления, но момента откровения детей Божьих, — то есть оно ожидает появления искупленных людей, под управлением которых в творении снова воцарится мудрый порядок, ради которого оно и было создано.[215] И поскольку Павел достаточно ясно говорит, что верующие в Иисуса Христа, соединившиеся с ним через крещение, уже стали Божьими детьми и уже «спасены», это управление творением невозможно откладывать на окончательное будущее. Оно должно начаться здесь и сейчас.
Другими словами, если кратко подвести итоги наших размышлений, дело «спасения», в полном смысле этого слова, имеет отношение: (1) ко всему человеку в целом, а не только к «душе»; (2) к нынешнему времени, а не только к будущему; (3) к тому, что Бог совершает через нас, а не только к тому, что Он делает в нас и для нас. Если мы проясним для себя этот вопрос, мы найдем историческое обоснование полноценной миссии церкви. Чтобы двигаться в наших рассуждениях дальше, нам придется рассмотреть еще одно всеобъемлющее понятие, в рамках которого все это обретает смысл: царство Божье.
3. Царство Божье
Мы уже не раз сталкивались с тем, что привычное для христиан понимание «царства», особенно «царства Небесного», попросту ошибочно. И «царство Божье», и «царство Небесное» обозначают верховное правление Бога (то есть «небесное» правление, правление Того, Кто обитает на небесах), которое, как говорил Иисус, уже проникло в нынешний мир, на «землю». Вот о чем, согласно Его словам, мы должны молиться. Мы не вправе пропустить этот пункт из молитвы Отче наш или думать, что сказанное там не следует понимать слишком буквально.
И это, как мы видели, прямо связано с воскресением и вознесением Иисуса и с дарованием Святого Духа. Все эти события произошли не для того, чтобы забрать нас с земли, но чтобы сделать из нас посредников для преображения земли в ожидании того дня, когда, по обетованию, «земля наполнится познанием Господа, как воды покрывают море». Когда в конце Евангелия от Матфея воскресший Иисус является своим ученикам, Он провозглашает, что Ему дана всякая власть на небе и на земле. А в Откровении Иоанн слышит громоподобные голоса с небес, поющие: «Царство мира стало Царством Господа нашего и Христа Его, и будет Он царствовать во веки веков».[216] И Евангелия — от Матфея, Марка, Луки и Иоанна — вместе с Деяниями уверяют, что оно уже началось.
