Иоанн Мейендорф - Живое предание
Один из Ваших учителей в Свято–Сергиевском Богословском институте в Париже, архимандрит Киприап (Керн), писал о характерных проявлениях воцерковляющейся российской интеллигенции: «Это священники, которые, вступая в клир, прежде всего думают о реформах и считают, что их только не хватало, чтобы перестроить все там, где за каждую традицию церковной жизни и устройства было пролито много крови, реки слез и потоки защитительных и обличительных речей. Это те, которые, по мудрому слову Самарина, «к церкви относятся» или «в церкви числятся», но не живит Церковью. Церковь вне их, а они вне Ее».
Лете всегда ругать людей, нежели сказать о них что–то хорошее. Хотя новый патриарх Алексий I постоянно говорит о том, что патриархия не придерживается линии митрополита Сергия и его Декларации. Церковь во Христе чиста и непорочна. Она — Его Невеста. А в человеческом аспекте Она всегда полна греховности. Если критики Московской патриархии считают, что Синод Зарубежной Церкви чист, то они глубоко ошибаются. В тридцатые годы они писали восторженные послания Гитлеру. Об этом совестно даже говорить, это противно! Если митрополит Сергий писал под давлением НКВД, то зарубежных епископов никто не заставлял писать Гитлеру,
Нынешний патриарх Алексий II говорит о временах подписания Декларации, что это было жуткое время, когда Церкви необходимо было выжить. Говорят, что Церковь — Святая и Божья и потому для того, чтобы Она жила, не нужно никаких политических ухищрений или моральных жертв. Митрополит Сергий якобы зря пускался на всевозможные) юлитические ухищрения. Господь Бог Сам бы сохранил Свою Церковь. Это богословски неверно. Мы верим, что «врата адовы» не одолеют Церковь. Но отдельные души могут быть в Церкви или вне Ее. И долг епископов, священников и вообще церковных людей сделать так, чтобы как можно больше людей спасалось в Церкви. Для этого необходимы и стратегия, и пастырская икономия. Тот раскол, который возникает сегодня из–за споров о правомерности Декларации митрополита Сергия, фикция. Само понятие «сергианство» бессмысленно. Это кличка, за которой ничего не стоит.
Какие собственно русские православные черты остались в Свято–Владимирской семинарии?
Свято–Владимирская семинария основана Русской Церковью в 1938 году. Автокефальная Православная Церковь в Америке стала по преимуществу миссионерской. Существуют приходы, которые создаются эмигрантами. Цель таких приходов — сохранение традиций. Полагаю, что Русская Церковь в СССР старалась в годы гонений сохранить то, что мы называем традицией. Но могут быть и иные цели. К примеру, миссионерские. Появились такие приходы и в Москве. Они стремятся привлечь людей. На обоих путях стерегут опасности. На путях чисто консервативной, охранительной жизни можно мумифицироваться. Защищая традиции и святоотеческое наследие, можно «заморозить» Церковь. И в значительной мере этот процесс «замораживания» происходил в России и был весьма выгоден большевикам. Они считали, что чем более Церковь «заморожена», тем быстрее Она вымрет.
На путях миссионерства стережет другая опасность: снижаются критерии, на первое место выдвигается социальный аспект, возникает необходимость заниматься рекламой. Стремление сделать богослужение понятным для прихожан похвально, но нельзя, чтобы это стремление приводило к утрате содержания.
Нa этом пути опасности модернизма, а на другом — суперконсерватизма. Наша Церковь с Божьей помощью старается не впадать ни в ту, ни в другую крайность. Православная Церковь в США многонациональна: среди наших прихожан японцы, негры, греки, украинцы, арабы, сербы, карпатороссы. Элементы миссионерства должны всегда присутствовать — необходимо объяснять людям смысл богослужения, смысл Таинств. Я уверен, что Русская Церковь должна сегодня стать по преимуществу миссионерской. Если Она не выйдет из состояния «замороженности», то придется отвечать перед Богом. Печально то, что в Русской Церкви таится неизжитый опыт «обновленчества» двадцатых годов. Об этом прекрасно написали А.Краснов–Левитин и В.Шавров в своем трехтомном исследовании «Очерки по истории русской церковной смуты». Обновленчество скомпрометировало многие необходимейшие литургические реформы, а также переход на новый стиль. Когда назревшие перемены монополизируются раскольниками и сектантами, они тем самым надолго компрометируются в глазах верующего народа.
«Обновленчество» ужасно тем, что оно было сектой, которая работала на разрушение Русской Церкви. Когда в России Американскую Церковь обвиняют в излишнем реформаторстве, то это преувеличение. В США, наоборот, нашу Церковь рассматривают как консервативный элемент, поскольку в стране сильны протестантские влияния. Этому можно противостоять только на путях православного богословия и уразумения церковного предания. Но верность преданию не должна быть слепой.
Как Вы относитесь к явлению Божьей Матери осенью 1917 года португальским детям и к Ее пророчествам о России?
Для нас здесь Фатима связана очень тесно с католическим «империализмом», которым пользуются — в католической среде — люди, не любящие ни России, ни Православия. Конечно, возможно, что Божья Матерь явилась в Фатиме, как являлась Она и в других местах. Но не явления и чудеса, даже реальные (нельзя быть православным и не верить в чудеса!), а вера, дела, единство, любовь, прощение, радость о Духе Святом, забота о малых сих (молодежи, детях), ревность об Истине являются высшими признаками истинной церковности[151].
Как Вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в Православной Церкви? Сегодня РПЦ обладает самым высоким рейтингом в обществе[152]. Как Русская Церковь видится Вам из США ?
Вы просите мою оценку настоящего состояния Русской Церкви и России вообще, а также прогнозы на будущее. «Кризисное» состояние Церкви имеет всем известные причины, но я должен сказать, что обличительные тирады, свойственные современной «диссидентской» интеллигенции, скорее указывают на некоторое лицемерие и нецерковность последней. Правда, что русское духовенство было веками — и не только Сталиным — приучено к послушанию гражданским властям… Но при этом русский православный народ никогда не отождествлял Церковь как таковую с публичными высказываниями или поведением иерархии. Церковь и Царство Божие народ обретал в богослужении, в живом опыте мира грядущего, находимого в жизни святых, в смиренной праведности многих простых людей.
«Кризис» Русской Церкви поэтому выражается не столько в некоторой растерянности и пассивности руководства, сколько в отсутствии культурных, научных и духовных кадров. В духовных школах поголовное истребление научных сил при Сталине составляет огромный провал преемственности. Приводит к Церкви светская интеллигенция, но ей не с кем общаться. Правда, как я иже сказал, этот «возврат» интеллигенции есть часто возврат людей, мало разбирающился в исторической реальности не только Доской Церкви, но христианства и религии вообще. Они приходят иногда со странными предпосылками и идеями. Все это часто угрожает церковности как таковой и церковному единству. Как в двадцатых годах, появляются церковные партии — консерваторы (или псевдо–консерваторы, часто просто неучи), обновленцы (или псевдообновленцы, импровизаторы и нахалы), украинские самостийники (украинское наследие следует признать, но в рамках Православия и здравого смысла). Весь этот начинающийся плюрализм есть, конечно, плод свободы и законного творчества, но только в той мере, в которой он возникает в Церкви, в духе церковности. «Подобает ересям (т. е. разделеньям) быти, чтобы явились искусные», — писал апостол Павел. Опасны не споры, даже самые яростные, а создание сект и расколов, излечить которые весьма трудно.
Опыт русской эмиграции, кстати, показал, что разделение на юрисдикции — величайший грех и духовная болезнь. Я, конечно, имею в виду не те справедливые и законные административные деления, установленные во взаимном, соборном согласии, а разделения, разрушающие евхаристическое единство Церкви. Упаси Боже Русскую Церковь от этого! Постепенно, здраво, любовно следует исцелить церковное тело — элиминировать недостойных, воссоздать кадры, привлечь лучших к руководству. Тот факт, что к преподаванию в духовных школах привлекаются теперь лица, имеющие академический стаж в гражданских вузах, есть факт положительный и обнадеживающий. В этом новом сочетании обеим сторонам (т. е. слабоватым кадрам существующих духовных школ и нецерковной интеллигенции) надо будет творчески подтянуться.
Хорошо, что Собор 1917–1918 гг. признается образцом того, что нужно Церкви, а именно соборности (которая невозможна без демократии, но которая не отождествима с ней): Церковь как таковая, не ДЕМОкратия, а ТЕОкратия), оживление прихода, участие мирян в жизни Церкви[153].
